О 628.

Внимание - каждому по Учихе! Хаширама где-то за кадром бежит к Мадаре, и Мадара его чует, аж переменившись в лице. Какаши с Обито так вообще уединяются. Так что ты, Наруто, тоже жди).

@темы: Нарутоthought.

---

Мини "Родные руины". В процессе.

Название: Родные руины.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Эри (Саске)*, Наруто/Саске/Наруто, Наруто/Хината, Микото, Итачи, Цунаде, Карин, Суйгетцу.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: ангст + что-то более светлое.
Размер: Мини.
Саммари (описание): После событий "Эри" прошло десять лет. Семейство Узумаки радуется гармонии, почти не помнит о причинах и следствиях. Но тут прошлая жизнь дает о себе знать. И прошлая смерть тоже. Вперед, Эри, в омут с головой.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото. А остальное все мое.
Предупреждение: АУ, слеш, гет, мей би ООС, мистика.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Иииии снова здравствуйте).
* Чтобы понять, почему имя Саске в скобочках после Эри - прочитайте это, советую. Не, ну правда.
А если вкратце -

бум.

Саске умер. И переродился дочкой Наруто и Хинаты.
Кстати значение имени "Эри" - счастливый, благословенный приз. Но это не столь важно, хотя и забавно.
Эри уже девятнадцать.

Глава 1. Гости.

Наруто боялся этого. Безумно, но с долей той стабильной ответственности, что присуща всем тем, кому посчастливилось назвать себя родителями. Узумаки боялся бегущих вдаль лет и того, что когда Эри вырастет, она станет копией Саске. С его повадками, привычками и его манерой жить. Наруто не знал, как себя вести и как улыбаться. Как именно улыбаться своей дочери, когда она красуется перед зеркалом, расчесывает длинные светлые волосы и кокетливо и метко спрашивает: "Сойдет, пап?"
Эри выросла, ей уже девятнадцать. И она совсем не похожа на Саске.
Она смеется вслух, любит розыгрыши и все проблемы на свете решает без вселенской скорби. Она живет наоборот. Она следит за этим с усердием садовника, каждое утро обходящего свои владения, с любовью ласкающего взглядом ровно посаженные кустики алых роз. Все под контролем, все так, как нужно.
Эри не женская версия Саске и не его копия. И Наруто не знает, что преобладает в душе: радость от этого факта или разочарование все по той же причине.
Наруто хмурится, Эри смеется. Она придумала классную штуку, и не совсем понимает, почему отцу не очень-то и весело.
- Что смешного, Эри? Эта женщина битый час втолковывала мне, что у тебя есть черный дар, подаренный тебе в момент рождения самим Сатаной.
- Да брось, пап. Ты бы видел их лица, экстрасенсы фиговы. "Кто стоит за этой дверью?" И все как один: молодой черноволосый парень. А там я, прикинь? Это было таааак эпично.
Эри довольна, она раскачивается на стуле и жмурится, кутаясь в весеннее солнце. Наруто еще больше мрачнеет. На душе становится скользко. Премерзко так, будто плюнули в старую рану. Или в поросшую травой могилу.
Эри всегда тянуло к мистике. Вполне закономерно, надо сказать. Вот только все эти "розыгрыши" уже достигли своего допустимого предела. К девушке с сосредоточенным видом и прикрытыми глазами протягивали руки, касались волос, дышали на ее фото, капали воском свечи на глиняные дощечки, что она держала в ладонях час назад. И все видели молодого черноволосого парня. Эри фыркала и без всяких вуалей и намеков называла стоящих перед ней озадаченных экстрасенсов шарлатанами. Но единственная из присутствующих на отборе в очередное дурацкое шоу знала, насколько зорки их глаза. Молодцы, похлопаем.
И то, что поначалу казалось забавным, постепенно начинало угнетать. Они не видели ее. Они видели Саске.
А Наруто уже много лет не видел Саске. Он видел Эри.
- Брось, пап, - девушка говорит чуть мягче и чуть тише. Легко поднимается с места, к отцу - два шага вперед, и целует его в щеку.
- Это все шутки.
Узумаки вздыхает. В груди все еще что-то шипит противно. То, чего он всегда боялся, не произошло и не происходит. И это пугает еще сильнее.
- К нам завтра приедет моя сестра с мужем. Они, наконец, выбрались из-за бугра и вернулись на родину.
Эри слушает, изучая рельефные бежевые кухонные обои. Ей не хочется никого пускать в свой дом, но это ведь как-никак родственники.
- Купить тортик?
Эри всегда ведет себя так, словно показать и выразить хочет: вот она - жизнь. Дышит общим воздухом, скрадывая для себя, в потайной кармашек личные песчинки событий.
- Карин не любит тортики.
Наруто улыбается, прищурив один глаз. Поймал нить игры: что купить к столу.
Эри задумывается, для пущего эффекта чуть прикусывает нижнюю губу.
- Мороженное?
- А мороженное я не люблю.
- Мы сейчас о гостях вроде, а ты, как хозяин, можешь и потерпеть. И ты киборг, как можно не любить мороженное.
- А как можно не любить шоколад?
- Очень просто, он приторный и поэтому мерзкий!
- А мороженное холодное, им толком и не насладишься.
- Его просто с чувством есть надо, а не как ты, будто кто гонится.
Разговор как с другом. Эри не понимает, как можно ощущать неловкость или пресловутое возрастное непонимание при общении с отцом. С ним всегда легко было. А точнее - с тех самых пор, как он знает, кем она была и почему она сейчас именно здесь.
Девушка вздыхает вроде бы тяжко, стряхивает с рукава несуществующие пылинки и подмигивает Наруто.
- Я поняла, тогда - куплю зефир.
Как и всегда. И как всегда - последние слова самые значимые. Эри все еще держится за ручку кухонной двери и стоит вполоборота.
- Скажи… а Карин все такая же стерва?
Наруто не спрашивает: откуда ты ее знать можешь. Наруто не вдается в такие подробности, но замирает чуть - давно уже не было подобных "приветов из прошлого".
- Заодно и это проверим.
- Ага.
Эри выходит в коридор. На полу валяется типичная мешковатая молодежная сумка, и в ней сегодня определенно побывает пара пачек зефира. А завтра определенно будет интересно посмотреть на ту, с которой Саске когда-то пытался что-то строить. Но так и не успел.
Эри кивает сама себе. Такое разнообразие в жизни - тоже занятно. Те, кто приедут не экстрасенсы. И не мама с папой. Они не знают много, и они будут видеть в тебе исключительно тебя. Неплохо для разнообразия.
Ночью снится море. Темные толщи воды надежно прячут дно, а на поверхности мерцают лунные блики. Эри себя не чувствует, раздвигая руками верхний слой воды, он не поддается, смеется над ее усилиями, тут же создавая собственное единство заново. Эри раскидывает руки в стороны и падает, закрыв глаза. А когда открывает - видит над собой обломки знакомого дома. Судорожно моргает снова, и вот все, наконец, правильно - белый потолок. И новый день за окном и в комнате.
Выходной, в институт не нужно, родители дома, еще и гости скоро приедут. Чудесное заполнение промежутка длиной в сутки.
Эри моет пыльные бокалы, подпевает льющимся из радиоприемника песням, помогает матери нарезать салат, а отцу отыскать нужную ложку для его размешивания. Эри безумно нравится это семейное единение, и она уже склонна думать, что сегодняшний сон был именно об этом, а не о чем-то другом, как пить дать куда более неприятном.
Когда все готово, еще куча времени остается на прочие мелкие дела и ничегонеделание, никак не связанное со скорыми гостями.
Они звонят в дверь, когда Эри увлеченно смотрит фильм, сидя на диване, подогнув под себя ноги. Она не сразу отрывается от своего занятия, а ведь все утро ждала того момента, когда сможет оценить изменения в Карин и свои эмоции, когда будет ее приветствовать.
- Эри!
Наруто зовет громким и не принимающим возражений голосом. Поэтому только и остается, что вдохнуть, мысленно помахать ручкой бьющимся не на жизнь, а на смерть ниндзя и выйти в прихожую.
Карин стоит спиной, самостоятельно вешая на положенное место легкую ветровку, а когда оборачивается - принимается скептически рассматривать свою племянницу. Эри вроде бы и начинает уже смущаться от такого пристального изучения, уже и рука тянется поправить волосы. Но что-то щелкает в сознании, и девушка только позу более расслабленную, но все такую же прямую принимает и откидывает назад пряди светлой шевелюры.
Карин оценивает и этот жест, поправляя узкие очки. И неожиданно одобрительно улыбается.
- Вот это Эри, хороша у тебя дочка, Наруто.
Сама Эри улыбается тоже и даже совершает шуточный реверанс, чем вызывает еще один одобрительный смешок.
В душе - ничего острого, сплошной туман, всего лишь несколько зацепок, всего парочка воспоминаний. Хороших, приятных даже, но это отчего-то разочаровывает. Эри надеялась на удар из прошлой жизни. Такой, чтобы явно почувствовать ее былую реальность, а то она начала забываться, оттого и сомнения появились в ее истинности.
Эри кивает своей нынешней тете и поворачивается к ее мужу, отчего-то забытому на время. Сам виноват, нечего молчать и только лыбиться.
Эри огибает взглядом ворот его кофты, подбородок, ровные зубы, явно деланные-переделанные, и заглядывает в глаза, интересуясь их цветом и глубиной.
И ее прошибает изнутри, забирая новый вдох и выдох заодно.
Дрожь в ногах, меткий удар под коленки. Острый угол - со всей дури в позвоночник. Несравнимо.
Реальность туманиться, отодвигается куда-то на задний план. Перед глазами - серые полосы, раз за разом ритмично до краев наполняющиеся красным. Звучит голос, гулкий, упрекающий. Эхом отскакивающий от суженых стен. Эри кажется, что она падает, щека царапается о шершавую стену, запах пыли душит, постепенно вбирая в себя тонкий едкий дым. Становится все горячее и горячее, огненные всполохи лижут ладони, и с ужасом понимаешь, что не можешь двигаться, совершенно. Даже пальцем пошевелить, не то, что позвать на помощь. Голоса нет, чтобы кричать о спасении. И как последняя капля - запах жженой плоти. И до того пробирает, до жути, до запредельного страха, что вся эта совокупность негативного выбрасывает из полуобморочного состояния. Сквозь длинную школьную аудиторию, цепляя за столы и стулья - на пол в родном доме.
Эри не сразу понимает, где она. Звук реальности и вовсе включается самым последним. Она не знает, как оказалась в своей комнате, руки трясутся, сердце колотится о грудную клетку до ноющей и режущей боли. Эри прижимает правую ладонь к груди и тяжело дышит, постепенно фокусируя взгляд на темном паркете. Надо бы купить ковер, будет мягко, хорошо, будет хорошо.
- Эри!
Чей-то голос как удар молотом по наковальне бьет по сознанию. Ноет, ломит, жжется.
"Наруто", - шепчет кто-то внутри. "Папа", - признает Эри.
Гул прочих никак не отражается в мыслях. Но и от этого самого родного девушке хочется скрыться.
Не трогай, отстань, дай мне восстановить собственное равновесие, а то я как в детстве разрыдаюсь, уткнувшись тебе в плечо.
Узумаки иного мнения. Он изо всех сил колотит в дверь, еле сдерживая дрожь в голосе. Четко, громко, никаких "но", никаких оправданий и отговорок. Просто открой дверь.
- Эри, открой дверь! Ты слышишь меня, открой!
Гости взволнованно переглядываются, не зная, что и думать. Они не понимают, с чего вдруг их племянница так побледнела и умчалась в свою комнату. Слишком резкий перепад настроения, чтобы его чем-то оправдать.
Карин осторожно касается руки Хинаты, та обращает на нее испуганный взгляд. Но тут же смягчает его. Главное волнение - оно внутри, пусть там и остается.
- Что с ней? - Суйгетцу озадаченно чешет затылок, поглядывая на жену. Даже она такими выкидонами не славится.
Хината не знает, что ответить, только сильнее сжимает пальцы по краям кофты. А Наруто снова выкрикивает имя дочери.
И дверь открывается. Эри выглядит помятой, как после сна. Взгляд мутный, но вполне спокойный. Она проводит пальцами по влажной от пота челке, распрямляя ее и приводя в более-менее божеский вид. И улыбается, стараясь выдавить из себя некую задорную фразу. Но не получается. Что ж, как есть.
- Простите, я неожиданно вспомнила, что мне нужно позвонить... своему... другу. Он обидчивый жутко, а я обещала, и вот… простите.
Улыбка изогнутой полосой, никто не верит. Гости тактично кивают, Хината не выдерживает, подходит ближе, гладит по волосам и заглядывает в глаза. Эри не отвечает на взгляд, лишь чуть подается навстречу материнской ласке. Она нужна в любом возрасте и от нее мгновенно становится спокойней.
- Идемте пока за стол. А вы, догоняйте нас.
Хината уводит Карин с мужем, оставляя отца и дочь у двери. Она знает, что Наруто так просто не пойдет сейчас пить чай.
Пауза тянется, заполняя собой бесконечную минуту. Эри прикрывает глаза и шумно выдыхает, позволяя страху еще раз обвить прочной цепью сердце. Это как память детства. Почти ностальгия. Сродни запахам и музыке, что отпечатываются в клетках кожи, ничем не извлечь и не вытащить.
Наруто мягко сжимает плечи дочери и, как и мать, пытается заглянуть в глаза. Эри отворачивается.
Зачем это, ты ведь уже привык не видеть отзвуков прошлой жизни, так упивайся этой гармонией и дальше.
Немного обидно, почти до слез. Хотя слезы сейчас готовы излиться совсем не от этого. Эри запуталась совершенно, чего в ней больше: жажды быть любимой дочерью или жажды прежней острой любви.
- Снова?
Наруто спрашивает, а девушке не нужно уточнений. Она кивает и старается расслабить напряженные плечи. Сон в руку. Здравствуйте, родные руины.
- Это из-за Карин?
Когда-то давно они поклялись никогда не врать друг другу. Когда-то давно Наруто обещал, что они со всем справятся. Вместе. Но Эри не хочет взваливать на него еще и это. Эри не хочет воскрешать в нем боль и злобу. И взращивать мщение. И Эри лжет.
- Да.
Поднимает глаза, зрачки расширены, темнота обволакивает светлую радужку - и у Наруто по спине пробегает холодок. Эри смотрит слишком угрюмо, без улыбки. Клонит голову влево, выразительно, неотрывно. Страшно.
- Идем, нас гости ждут.
Узумаки готов уже сказать: останься здесь, тебе ведь трудно будет. Готов сказать: включи свою любимую музыку. Можешь даже петь под нее так громко, как захочешь. Только не смотри так. Так тяжело, мрачно. Не смотри так, как он.
На пороге гостиной Эри вдыхает побольше воздуха, как перед броском в ледяную воду. Тело колет нервными иголками, но девушка решает вышибить клин клином.
Она смело врывается в комнату, попутно хватая с комода пульт от телевизора. И садится рядом с Суйгетцу, одаривая всех присутствующих успокаивающей улыбкой. Карин многозначительно цокает и ловко откусывает от общего куска, проткнутого вилкой, маленький кусочек курицы. Наруто осторожно усаживается напротив, гладит жену по руке. Все хорошо. Можно начинать семейный ужин.
И Эри, превознемогая отвращение и колотящий по ребрам изнури протест, принимает из рук Суйгетцу бокал, наполненный шампанским.
И до ужаса ласково улыбается своему убийце, чуть щуря глаза, когда он беззаботно растягивает губы в ответ.

@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., "Эри"

---

Наверное, это стоило того, чтобы встать в пять утра.
Холодный тихий утренний мир.
И час на работе без людей, ни одного в коридорах.

@темы: Мир., Just me.

---

Драббл "Слепнуть".

Название: Слепнуть.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Саске, Наруто, семья Саске.
Рейтинг: G.
Жанр: Ангст.
Размер: Драббл.
Саммари (описание): Первое время после уничтожения клана Учих.
Состояние: Закончен.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото. А остальное все мое.
Предупреждение: Канон.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Хм, а ведь сначала мне в голову пришло совсем другое.

Слепнуть.

Саске старается не смотреть на людей. От одного только взгляда в сторону чужой жизни тут же становится тошно. Почему все они достойны нового дня, почему им всем дана возможность новой улыбки, а маме и папе – нет. Чем они лучше?
Ничем. Саске уверен в этом. И он бы, не задумываясь, променял всю эту веселящуюся братию на свою семью. На то, чтобы быть вместе со своей семьей.
Саске неосознанно стирает былое мироощущение, а на замену ничего подобрать не может. Он ищет истину в свитках с разнообразными техниками, ищет ее, швыряя кунаи в дерево, ищет, закрывая себя невидимой стеной, сидя в знакомой аудитории вместе со всеми. Со всеми теми, на кого он старается не смотреть.
Саске перешивает себя на новый лад. Распуская старые стежки, нитка уже прямой не будет, в ушко иголки такой сложно попасть, но под рукой нет нового мотка. Саске каждый день подолгу лежит с закрытыми глазами, вслушиваясь в предутреннюю тишину. Вдруг его позовут. Его не зовут, и он яростно тянет нить от себя, до боли закрепляя новый стежок.
Учиха спрашивает себя: какого это – делать вид, что любишь? А потом бить в живот, отпуская от себя эту ложь, надменно возвышаясь над телами убитых родителей и испуганным младшим братом. Саске уверен, что ему никогда больше не будет так страшно. Страхи нужно убивать.
Саске не верит в искренность. Когда Ирука улыбается ему, снисходительно, с удивительной добротой первого учителя, Учихе хочется вцепиться ему в лицо, отшвырнуть от себя подальше, а затем, мгновенно оказавшись рядом – ногой в живот. Брат улыбался точно также. Никому нет веры.
Саске учится сдерживать злость и боль. Прочего нет в его ежедневном рационе. Не плакать – особый дар. Заменяя все эмоции равнодушием, без самокопания не обойтись, но он ищет, на что можно опереться. И находит темную бездну в толще воды под ногами.
Саске не видит восхищенных взглядов пищащих девчонок, не видит внимательного взгляда Третьего Хокаге, он-то знает суть этой истории. А Саске слепнет c семи лет.
Мама хотела испечь яблочный пирог на следующей неделе. Говорила, что устроит чаепитие в саду. Саске захлопал в ладоши, широко улыбаясь, Итачи отвернулся и проглотил сухой и тяжелый ком в горле.
Водная гладь под ногами отражает одинокий силуэт. Саске сидит один и никого не хочет видеть рядом собой. Кроме отца и матери. Но их нет, и это не укладывается в голове.
Как и то, что он отвечает на чужой взгляд, пущенный ему в спину.
Наруто бредет домой непривычно тихий, но крайне привычно задирает нос кверху, пытаясь казаться куда более взрослым, чем есть на самом деле. Думает, что это неоспоримый признак силы и серьезности. Всегда был чудаком. Слишком светлым для своего темного детства.
И Саске принимает это едва заметкой улыбкой краешком губ. И получает ответную, куда более заметную, но симметричную.
Наруто слишком живой. Наверное, он никогда не умрет, такие не умирают. Таких не заглатывают чужие и собственные тени. По крайней мере, Учиха хочет, чтобы это было именно так. Должны же быть в этом мире счастливые исключения.
Осколок старого видения мира режет пальцы, и Саске отшвыривает его в сторону, топит в темноте вод. Уже вечер. Тень прирастает к ногам и выглядывает наружу лишь у встречных фонарей.
Нет, Наруто ничем не лучше всех прочих в этой деревне.
Но Саске хотя бы видит его. А это уже что-то.

@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт.

---

@темы: Меломания.

---

Почему ты говоришь его словами,
Губишь фразами, запутываешь лестью,
Ты не помнишь, что такое "вместе",
Не умеешь верить временами.

Только образы, эмоции, мотивы -
Все слились в пустое слово "много",
По ночам блаженно одиноко,
Но уже желанно и правдиво.

Память требует тотальной несвободы,
Будущее - сетует о клятве,
Ты не веришь. Я? Да, тоже вряд ли,
Слишком много делалось в угоду.

Не бросай на стол пустых бутылок,
И не увлекай души уродством,
Наше мелкое и душащее сходство
Утечет водой через затылок.

С каждой новой черной сигаретой,
Дым заполнит мысли и сознание,
Я продолжу жизнь без пониманья,
Точно зная, что за стенкой - лето.

@темы: Личное. Моё., Фото, однако., Стихи

---

Я вспомнила еще одну причину моей нелюбви к весне и лету.
У меня частенько болит голова.

@темы: Just me.

---

О 627 главе.

Нужно увековечить). Ибо 627 глава вызвала у меня двоякое чувство. С одной стороны - здорово, что у Саске проснулся мозг, чувство ответственности и вообще чувства в целом. Наличие мимики и, в частности, ухмылки радует меня до победного взмаха рукой, это вам не покрефейс времен начала второго сезона. Орочимару какой-то подозрительный, Карин - тоже. Это она так быстро простила того, кто ее чуть не убил? Занятно, она, конечно, Узумаки, но всепрощением не славится. Да, к Саске дышит очень неровно, но мастерство ее претворства уже могли оценить определенные конохские мальчики.
Хаширама мне запал в душу определенно, его реации радуют своей живостью, замнем то, что он зомбак.
А другая сторона в том, что потерялся во всем в этом важный один момент. И это даже не быстрота "отбеливания" Саске, да что вы, столько он к этому шел, к тому, чтобы действительно начать свой путь, а не волочиться по чужим дорожкам. Меня волнует, какую роль в этом теперь будет играть Наруто? Была классная тема, что он его, Учиху-младшенького, спасет, умрет с ним или что-то типа того. А тут Саске сам прозревать начал. Сам в грязь залез, сам и выбирается. Нехорошо это, обидно будет, у Узумаки отбирают работу любимую.
Но по-любому все не так просто. Есть еще Минато, его ждет не только сынок, но Какаши с Обито, читай дальше - Рин, ай-ай, почему ее убили. К Мадаре, понятно дело, летит Хаширама. Это уже традиция - выяснять все непонятки будучи уже трупаками. Есть еще Десятихвостый, в конце-концов. Да это можно растянуть на века).
И я все-таки надеюсь, что для Наруто еще осталась работка, иначе это будет некрасиво даже. Они все равно должны подраться, читай - поговорить. Как-то так.
Сканы из манги выкладывать не буду, это все любят, я лучше - о спасении картинку.

@темы: Нарутотень-арт., Нарутоthought.

---

Правда ведь. Кричать в полный голос хорошо, выйдя в поле, ширину которого не объять.
Строить замки, которые не смоет прилив.
Драться с тем, кто выдержит твои удары, а не упадет, обнаружив собственную слабость. И тогда это будет особый вид радости и удовольствия, как расправить плечи, выбраться из-под низкого свода. Наконец, сравнимый по силе, наконец, сравнимы по силе. Можно размахнуться. Не сдерживаться. И раскрыться.
Лучший враг - это тоже очень и очень почетно.

@темы: Меломания., Нарутотень-арт.

---

Нет, я не забыла, мне просто не хотелось выдавливать из себя некий бред, просматривая который мне и самой будет стыдно. Я знаю, что сильно запоздала, но я обещала подарок вдогонку.
 Sters, с прошедшим тебя! Вручаю сие, повязываю бантик и нервно гипнотизирую стену, ибо никогда не угадаешь понравится или нет).
Это не прям - в канон, это, скажем, по мотивам.

Мой друг

Сегодня мой друг мне сказал: "Я устал быть родным",
Ему не нужны наши общие мысли и песни,
А мне было больно, но краем души интересно,
Насколько чужими мы станем впоследствии с ним.

Сегодня мой друг растворил нашу красную нить
В тревоге ненужной и дикой насмешливой злобе,
А я вспоминал, как он бился в колючем ознобе,
Как верить хотел и учился любить и ценить.

Он мне обещал, что мы будем друг другу никем,
В толпе не узнаем, сведет равнодушием скулы,
Та связь, что была - серый нищий, небритый, сутулый,
С остатками памяти в слабой прозрачной руке.

Но время запутает нас и завяжет узлами,
Отбросит к былому, в былое, и будто в тягучем бреду,
Я буду идти и однажды, поверьте, дойду,
К той грани, где мы снова станем навеки друзьями.

Пусть новая нить окольцует запястья смолой,
И землю прожгут ее черные четкие капли,
Я буду терпеть и кричать, что все в полном порядке,
Сегодня, мой друг, мы вернемся отсюда домой.

@темы: Поздравлятор., Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., Стихи

---

Миди в процессе "Кто будет мной?"

Название: Кто будет мной?
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске, Саске/Наруто, Джуго, Сакура и прочие.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романтика.
Размер: Планируется - миди.
Саммари (описание): Всем кого-то не хватает. Но не все знают и понимают, кого именно.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Все не мое, а Кишимото.
Предупреждение: слеш, АУ, курим, пьем, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Нет, вы только представьте, друзья мои, что случилось. Вы видите это, да-да? Это новая глава, и мне даже страшно считать, сколько не было продолжения этого фика. Но я тешу себя надеждой, что кто-то обрадуется и вспомнит, что было такое что-то, да-да-да).
Окей, думаю, не помешает краткое содержание, тык:

Наруто снятся странные сны о неком субъекте, который даже в сновидениях никак не идет на контакт. Темные волосы, длинные пряди, нарукавники - вот и все, что есть в памяти. И в один прекрасный день Узумаки заходит в лифт и застревает в нем. Но не один, а с Саске. Который по описанию очень похож на того самом субъекта из сна. Только имя не совпадает, а оно было озвучено, да-да.
И вот с этого начинается история о попытках строительства отношений, кирпичик за кирпичиком. Учиха попадает на вечеринку у Ино дома, Сакуре кажется, что она влюбилась. А в итоге целуются все равно Саске и Наруто.
Учиха странный, не слишком верит в необходимость "попыток", но все равно приходит на помощь к Наруто, когда тот снова в лифте застревает и на сей раз уже один.
Затем на горизонте маячит прошлое. Бывший Саске - Джуго, у которого недавно умерла любовь всей его жизни. И Сакура, которая нежданно и неожиданно прозрела и захотела Наруто в единоличное владение.
А потом Наруто написал в смске "попробуем?" А что это вообще, и что Саске ответил - to be continued.

Глава 8. Кафе.

Не поддаваться мимолетности момента. Внутреннее стремление им рожденное пришло необдуманно и быстро. И так же быстро уйдет, оставив вас один на один с содеянным. А вот будет оно улыбкой или головной болью – это, кстати, очень занятный вопрос.
Потому что порой, нарушив правила, ты получаешь не болезненное наказание, а новые спасительные горизонты незнакомых дорог.
Впрочем, Саске сейчас вряд ли стал бы искать ответ на извечный вопрос бытия: быть или не быть. Взлохмаченный после сна он стоял в дверях собственной кухни и придирчиво вглядывался в спину хозяйничающего на ней человека. В мыслях не было сакраментального «кто это», но было не менее эмоциональное «какого черта».
Какого черта Джуго сейчас на его кухне варит кофе. Нашел даже богом забытую турку и выглядит почти счастливым, склоняясь над плитой.
- Что ты делаешь?
Утренний кулинар вздрагивает так, будто его застали за чем-то постыдным или противозаконным. Но уже через секунду улыбается и оправдывается бодрящим и насыщенным запахом свежесваренного.
- Должен же я тебя как-то поблагодарить. Начнем с кофе. Ты ведь его любишь.
- Уже нет.
Стрелка часов с усилием перечеркивает сгинувшую минуту, а Джуго извиняется взглядом. То ли за свою поспешность, то ли за свое неведение. Растерянно вертит в руках ложку с длинной ручкой и будто ждет указаний, что теперь делать с этим ненужным и лишним напитком. Так и не научился решать все сам.
Саске хмурится. Он только что встал, и у него болит голова. От недосыпа, неудобной позы и от присутствия в доме постороннего человека. Никак не расслабиться.
На кухонном столе расположились почти полностью допитая бутылка виски и пепельница с кучей скрюченных окурков. Учиха точно знает, что не стал бы курить в квартире, но он точно так же знает - Джуго не дымит. Провалы в памяти? Занятно. Интересно, что он еще не помнит за пеленой прицельного и кратковременного алкогольного опьянения.
- Значит, ты не будешь...
- Я собираюсь выбраться на улицу, на той стороне есть сносная кафешка, - Саске обрывает чужую медленную речь, усаживаясь на ближайший стул и вытягивая ноги.
Джуго следит за ним неотрывно, щелкая ручкой в сторону выключения плиты.
- А ты все также себе на уме.
- Ты со мной. А кофе это вылей.
Звучит, как приказ, но Джуго не протестует. Выглядит примятым, но уже не растерянным. Выдыхает шумно, часы тикают слишком громко. Такое ожидаемое разочарование. Знал, почти ждал, но все равно на что-то надеялся. На что-то, но точно не на чудо. Нечто куда более земное и почти физически ощутимое разливалось по телу с кровью. Оно грело и душило одновременно. И любовью, дружбой или надеждой никак не называлось.
Джуго аккуратно снимает с плиты турку и выливает содержимое в раковину. Вязкую темную неспешную жидкость, которая бьет насыщенным запахом и неодобрительно растекается по отведенному ей месту. На душе погано. На том месте, где старую рану уже начала затягивать новая, нежная кожа, снова появились гнойные нарывы. Джуго прячется за сонным утром и случайно касается чужого плеча. Не встретив сопротивления, прижимает ладонь смелее, но ровный голос все рубит. Понятно, хоть и без точных слов.
- Кажется, ты свою сумку забыл. Там.
Дверь на ключ, повороты отточенными движениями. А улица встречает последствиями снегопада. Весь мир спрятался под единой зимней шапкой и даже носа не высовывает. Идешь, скрепя свежими сцепленными снежинками под подошвами ботинок, по узкой тропе к дороге, словно раздвигая массивные и в то же время невесомые сугробы перед собой, как Моисей толщи препятствующей ему воды.
В кафе от всей этой лирики остаются лишь капли талой воды в волосах и сохраненные на короткое время полоски снега на куртках.
Саске мгновенно «сканирует» пространство и выбирает столик подальше от основной массы людей. Впрочем, народу немного, и это не сложно. Мерный гул отдает неприятной пульсаций в висках, и Учиха кривится, обозначая свое отношение ко всему, что видит в целом. Не имея в виду исключительно людей.
У Джуго сильные руки и широкие ладони. Он сосредоточенно изучает меню, удается это плохо, буквы сплетаются одна с другой. Саске же меню совершенно не нужно, он наизусть знает, что берет здесь всякий раз.
Джуго водит указательным по шершавому листу и доверительно поглядывает на брюнета, который продолжает гипнотизировать его пальцы. От этого взгляда мысли мгновенно ухают в неведомые дали.
- О чем думаешь?
Джуго добродушен, как и большинство здоровяков, и не слишком проницателен, как и большинство людей. С ним нельзя общаться намеками, недомолвками и условностями. Он любит конкретику: чем проще, тем лучше. Скучновато, конечно, зато с ним рядом было крайне надежно. Гарантированно.
Саске пожимает плечами и вновь принимает привычно-равнодушный вид, именно таким встречая первый посыл вибрации, извещающий о полученной только что смске.
Дерево переписки полнится новым посланием, а Учиха с интересом разглядывает предыдущее. Да, глупо получилось, но не в полном же маразме, а значит, хоть чуть, но обдуманно.
"Встретимся сегодня?"
И чуть выше собственный ответ на тот вопрос, что еще выше.
"Ну, давай, попробуем".
Небрежный тон чувствуется даже через напечатанный текст. Саске постукивает указательным по корпусу телефона и отвечает коротко: "Да".
Он пока не умеет предугадывать Узумаки, предположительно следующая смс должна нести в себе вопрос «где».
"Ура). Тогда в пять там же, где и в прошлый раз, ок?)"
"Ок".
Саске думает: может быть, даже занятно будет угадывать этого Наруто. Еще не зная, что предугадать его порой невозможно.
Джуго следит за всем этим, пожалуй, чересчур пристально и к тому же с такой ненужной сейчас тревогой.
- У тебя кто-то есть, да?
- Можно и так сказать.
- И как - хорошо с ним, с ней?
- Сойдет.
Приносят заказ, отчаянно хочется влить в себя банку пива и с чувством смять ее в руке, вытряхивая себе на пальцы остатки пены. Но на столе перед вами только чай. Интеллигенты ни дать, но взять.
Говорят, что данный напиток удачнее всего пить, как англичане, в пять часов. Так эстетичней, более уместно и прочувствованно. Саске плевать на эти условности, у него в обозначенное чуть выше время другие планы. Саске не оправдывает себя по пустякам. Джуго и вовсе ни о чем таком не задумывается.
Он хочет за полчаса узнать все, что произошло за три года, но из Учихи и слова не вытянешь. Он отмалчивается или отмахивается ничего не значащими словами. Отражает все атаки своей личной целостности. У Саске нет дорог, по которым можно вернуться. За спиной - каменные стены.
- Значит, все хорошо?
- Значит, все хорошо.
- А я вспоминал тебя часто, мы не общались совсем, мне даже обидно было.
- Я должен проникнуться трогательностью твоих слов?
Джуго смеется, тихонько, по-доброму. Прикрывает глаза и греет боль внутри. Потеря ведь никуда не делась, но от слов этих грубых отчего-то легче. И хочется ухватиться за этого брюнета гордого, который меланхолично попивает чай из изящной кружки. Пальцы, как у пианиста, когда-то Джуго безумно хотел усадить Учиху за рояль. Пусть играть не умеет, пусть сделает хотя бы один «взмах» над черно-белыми прямоугольниками, при нажатии на которые рождается звук. Мечталось: встать рядом, упереться локтем в лаковую поверхность и любоваться. Они бы так гармонично смотрелись вместе. Саске и рояль.
Джуго тот еще романтик.
- Строишь что-то новое?
- Тебя не касается.
- Тебе всегда было больно ошибаться, не хочу, чтобы это был тот случай.
- О, забота.
Причем, лишняя и наигранная. Попытки подвести к одной-единственной фразе, просто так, без предыстории которую никак не произнести. Слишком аляписто получится. И совсем не к чаю.
Джуго хочется коснуться чужого запястья, пусть даже через ткань нарукавников. Этот жест всегда был особым, личным, персональным. Порой даже красноречивее поцелуя.
Саске делает последний глоток и ставит чашку на стол. Скрещивает руки на груди, ограждая от ненужных мыслей и потуг.
- Ну, пока.
- Может, сходим еще куда? В кино или прогуляться просто?
- Нет.
- Как друзья.
Учиха кривится и еще резче оглашает:
- Нет.
- У вас там все так серьезно, раз ты так категоричен?
- Я думал, что у тебя с Кимимару все было очень серьезно, но теперь не знаю, что и думать, раз ты так быстро решил перескочить снова на меня.
Саске впрыскивает в каждое слово должную дозу яда. Недостаточно, чтобы убить. Вполне - чтобы задеть.
Джуго цепенеет и мрачнеет. В один миг, будто переключателем щелкнули. Пульсирует вена под правым глазом, и снова - досада неуместная, боль извечная, та, что резала столько дней и которую шел искоренять. Джуго уже не помнит, как Саске успокаивал его, гладя по спине, молча и чудовищно по-родному.
И Саске тоже старается этого не помнить.
Джуго всегда славился своими перепадами настроения, и сейчас его пассивность, расслабленность и нежность опасно резко отфильтровались и трансформировались в злость и импульсивность.
- Не смей говорить о том, о чем ничего не знаешь! - рычит почти, но все же сдерживается, не срывается на излишнее повышение громкости. - Я любил его и люблю его!
С остервенением, путаясь пальцами в недрах кармана, выуживает оттуда чистые, но смятые банкноты и бросает их на стол. Собираясь уйти вот так, на агрессивной ноте.
Но все же медлит, дышит шумно и наклоняется к самому уху своего бывшего лучшего друга и бывшего самого дорого человека.
- Знаешь, что, я уверен: никто тебя не полюбит так, как я.
Еще пару секунд греет дыханием мочку, ждет, что Саске обернется или хотя бы косо зацепит взглядом. Но тот не оборачивается, а значит, выход один - хлопнуть ни в чем не повинной дверью и уйти.
Учиха неподвижен, не выпускает из пальцев чашку со стремительно остывающим чаем.
Вот эти прощальные слова могли стать как стрелы, что впиваются в незащищенные участки сердца. Они могли стать дрелью в семь часов утра. Бесит жутко, но сделать в сущности ничего не можешь.
Но не стали ни тем, ни другим. Саске с особой внимательностью и вдумчивостью рассматривает брошенные на стол купюры. Явно за двоих. И на губы наползает кривенькая и самодовольная улыбка. Саске ощущает тотальное превосходство над ситуацией, и ничто и никто не может перекрыть или искоренить это чувства.
Тем более эта розоволосая, как там ее зовут, что смотрит сейчас через все кафе в упор. Учиха не делает вид, что не узнает ее, узнает, отчего же. Просто игнорирует факт ее присутствия на их общей территории.
Сакура смотрит и не может понять, чего в ней больше: желания унизить этого «разлучника» или мечты стать единственной для кого-то столь независимого и холодного, как он. Это будоражит, смазывает все стремления. Харуно знает: с Наруто куда теплее, а с Саске - мурашки по спине. Одно - настоящее, жизненное, второе - мимолетное. Но ненавидеть Учиху и отказываться от него куда проще за глаза, а не так - имея возможность лицезреть во всей красе, пусть даже ощутимо заспанной. Живет где-то близко?
Сакура выдыхает медленно, собираясь с силами. Всегда была легка на подъем, а тут отчего-то страшно. Да-да, именно страшно. Встать, подойти, заговорить. Девушка мысленно ругает себя за это, резко и грубо ругает без всяких там нежностей и недомолвок. Сакура всегда гордилась тем, что определенно отличается от всех этих куриц, которым лишь бы подцепить какого-нибудь пестрого петушка. Она всегда знала себе цену и знала: если что - есть запасной вариант. И этот вариант сейчас ощутимо ускользал из пальцев.
Выдох – и встает резко, чтобы все видели, и чтобы не было возможности дать слабину и снова опуститься на стул. Нужно все делать быстро и решительно, вот он - единственный выход, когда подкашиваются ноги. Девушка пересекает кафе легкой поступью, ненавязчиво, но целеустремленно, стараясь показать, как можно четче, что у нее все под контролем. Подходит к столику, за которым сидит Саске и - в позу «какая встреча», подчеркивая свое стремление правой рукой, что упирается теперь в столешницу. Маневр не прошел беззвучно, чашка Джуго опасно звякнула, но не прельстилась падением.
А Саске поднял на девушку глаза.
- Привет, - быстро и чуть тише, чем нужно. Начало положено, но Учиха не оценив данный подвиг, только кивает и ждет продолжения. А его нет, Сакура теряется под пристальным взглядом, который будто сканирует все ее мысли и находит самые пошлые или неприятные.
- Я хотела спросить... Я присяду тут?
Как же рядом с ним неуютно. Будто сидишь на сквозняке, да еще и на самом продуваемом месте. Зябко перебираешь ногами, пытаясь спрятаться. Но спрятаться-то негде. Сакура уже не рада, что подошла.
В черных глазах мелькает безразличие, которого не было секунду назад. То ли оно долго в пути было, то ли родилось конкретно в этот момент.
- Нет, - лаконично и спокойно. И даже не скажешь, что невежливо. У Саске нет никакого желания еще раз за одно утро делить с кем-то черночайную церемонию. И ему плевать, зачем она подошла, почему сейчас в кафе сидит, а не на своих несомненно скучных занятиях, они ведь редко интересными и веселыми бывают. По крайней мере, Учиха предпочел бы прочтение книги выслушиванию и наматыванию на ус нудного преподавательского трепа.
Сакура растеряна, по гордости шибануло сильно. Мгновенно хочется узнать причину отказа, ведь такой ерундовый вопрос был, не под венец же звала. А тут так резко и некультурно.
- Я на минуту, разговор есть, - возьми себя в руки и давай без излишней кокетливости, хи-хи, ха-ха тут не прокатят.
- Нет, у меня нет на это времени.
Бросив короткий контрольный взгляд на девушку, чьего имени так и не вспомнил, Саске встает из-за стола и не спеша снимает с вешалки куртку. Небрежно задвигает стул, даже не удосужившись позвать официанта для расчета - и идет прочь из кафе. Оно уже выполнило свою функцию, отслужило, можно, как и многое другое, за спиной оставить. Хотя бы на сегодня.
Мимо Сакуры - лишь подняв правую руку в знак прощания, на нее слова тратить не стоит, еще зацепится за них.
А для Харуно это пренебрежение выуживает из дальнего кармашка сердца острое чувство несправедливости и некое нездоровое восхищение. Свобода его действий без условностей и обыденности сопутствующих слов влечет неосознанно. Не церемонится ни с кем, так? Вот бы и впрямь влюбить его в себя, чтобы увидеть и прочувствовать уникальные зябкие ласкающие волны прицельной зависимости. Некоторых людей невозможно любящими представить или хохочущими - и это именно тот случай.
Сакура непроизвольно сжимает кулаки: откуда мысли такие друг с другом едва несвязанные, разрозненные. Кто такой этот Саске, если он здесь живет, кто-то да знает его. Вот бы узнать побольше.
А между тем к заснеженным улочкам и укутанным белым пухом деревьям уже начинает присматриваться метель. Лижет сонную землю резкими мазками ледяного ветра и, всколыхнув на пару секунд кристальный покров, снова затихает. Саске хмурится и решает никуда сегодня не идти. Все равно большую часть пар пропустил, а идти только на последнюю - кайф для идиотов. Впрочем, домой тоже не хочется.
Маршрут автобуса номер семьсот семнадцать не слишком замысловатый: минимум поворотов, минимум пробок. Сорок минут в одну сторону и, соответственно, сорок в другую. Учиха неспешно входит в пустой салон, за ним с писком «влетает» стайка девушек, в стайке три особи, и все чем-то очень довольны. Ничего, переживем, взгляд - в окно, в уши - бусины наушников.
Саске не ищет причин в этом бессмысленном катании. Кто-то буркнет про прожигание времени, кто-то фыркнет и напомнит о более распространенных видах данного крематория.
Мимо медленно тянутся городские пейзажи. Дома то набирают, то теряют высоту, а то и вовсе обрываются строительной пустошью. На остановках зябко пританцовывают люди. Вот такие, безликие, связанные между собой лишь надвигающейся метелью - они лучше всего. В голове - только музыка и ничего больше. Можно даже непозволительно спокойно и полностью для общественных мест расслабиться и прикрыть глаза. Девушки заинтересовано поглядывают, пытаются смеяться, как можно более мелодичней, не понимая того, что их не только не слышат, но и не видят.
Это приходит минут через двадцать. Саске смотрит сквозь грязное стекло автобуса и в очертаниях пригородных магазинов видит иные картины. Автомобильный мост и въезд в город по правую руку. Узкая дорога, машина переваливается с одного бока на другой и гремит неодобрительно. Это вроде как путь домой, но даже воспоминания о нем не греют. И не ранят уже, принимаешь, как должное. Скоро и номер телефона, когда-то будто под кожу пущенный, забудешь.
Саске потирает запястье левой руки через нарукавник и дает кнопочную команду плееру - следующая песня, не задерживайся.
А еще через двадцать минут и его самого с виду задумавшегося, а на деле провалившегося куда-то глубже сознания, громкий окликом «будит» водитель.
- Молодой человек, конечная. Выходить-то будете?
Саске не отвечает, много чести, но выходит из теплого салона прямиком в снежный ад. Ветру понравилось кружить хлопья снега, и он все больше и больше входит в азарт, уже переходя за грани дозволенного. Как расшалившийся ребенок, который уже не понимает, что игра превратилась в жестокость.
Две сигареты подряд в ожидании автобуса в обратную сторону. Пальцы мерзнут - дополнительное подтверждение скверной погоды. Саске греет их в кармане куртки, а на пути обратно выстукивает Наруто смс:
"Не получится сегодня, заметет".
Узумаки читает это короткое сообщение и у него внутри все обрывается. Из сознания выкачивается весь смысл сегодняшнего вечера, а в мозгу мгновенно вспыхивает протест. Ну, уж нет, погода не помеха.
Наруто все утро был таким воодушевленным, каким никогда не был. Сокурсники и раньше видели его в наивысшей степени прекрасном расположении духа, но чтобы улыбаться еще солнечней, чем он мог до этого - это уже событие. Узумаки светился каждой клеточкой, в каждом жесте - небрежная радость и небывалый душевный подъем.
Схожее чувство заполняло, когда после полугода обучения в институте его пригласили на заветную вечеринку, впуская тем самым в круг дружбы, которую он так ждал и к которой так стремился.
Это сложно начинать все сначала, раз за разом, а Узумаки приходилось. Родители часто переезжали - издержки работы, и сначала - маленький мальчик, потом - уже подросток вынужден был раз за разом незнакомцем выходить перед малышами, играющими во дворе или перед классом, полным ребят. И все смотрят, смотрят, редко сразу приветливо. Но Наруто всегда улыбался, он хорошо запомнил и четко понял слова известной песни. С чего там начинается дружба?
Но с каждым разом становилось все труднее. Разговор с родителями, которые все понимали, конечно, привел к длительному привалу в одном из городов. Институт, новые знакомства, самостоятельная жизнь. Все было так, как надо.
А еще в этом городе он встретил Саске.
"Давай, тогда дома посидим, фильм посмотрим)".
"У кого дома?"
"У меня)".
"Ок".
Раньше Наруто всегда бесило это «ок». А вот сейчас всего две буквы вернули утреннее тепло. Узумаки издал победный радостный клич, забыв о том, что он на паре. Преподаватель раздраженно повернулся к источнику шума.
- Извините! - без капли раскаяния и крепко сжимая в руке телефон с выведенной на экран перепиской, как самое ценное в мире. Сидящий рядом Киба присвистнул, глядя на это действо, но никак не прокомментировал. Хотя у него уже зародились определенные мысли на этот свет.
В пять часов ветер чуть приутих, но все равно хлестал по щекам с яростью разгневанной жены. Саске не решился вынуть сигарету, к тому же в этот раз он пришел не первым. Узумаки уже стоял на обговоренном месте, периодически пританцовывая, но тут же себя и одергивая. Ему хотелось, сотворить из момента встречи идеал. Саске усмехнулся, но летящий снег стер с лица это проявление. Колкий, неприятный, когда же закончится эта зима.
Наруто еще издалека разглядел темную фигуру и побрел навстречу. Хотя, конечно, хотелось побежать. Но сугробы, увы, не предоставляли такой возможности.
- Привет! - как можно теплее в эту стужу. И только сейчас, когда уже подошли близко друг к другу, Наруто понимает, что соскучился так, будто не виделись несколько месяцев и скучал так глубинно - словно знакомы долгие годы.
- Привет, - Саске более отчужден, но это уже привычно. Тем более ветер вперемешку со снегом царапает щеки, не давая возможности отрыть глаза, как следует. Учиха не протестует, когда его берут за руку и ведут за собой. Обычно не в его правилах пускать кого-то вперед себя, пусть даже это банальная прогулка. Но здесь нет выбора.
А Наруто идет впереди, крепко сжимая ладонь Саске и принимая на себя свежие удары ветра. И улыбается сквозь белую динамичную пелену, завидев прямо по курсу спасительную дверь родного подъезда.

@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., "Кто будет мной?"

---

На работе - жесть несусветная. Еще и стены покрасили, мы надышались и подпевали песням Киркорова. Кто где будет - непонятно, будет ли вообще - тоже. Запихнут ли в комнатушку шесть человек? Подсадят ли одну нехорошую личность под бок? Поделят ли работу или делай, что хочешь, то есть делай-делай, а я в телефон поиграю? Короче, крутите барабан.
А дома вроде норм.
Так что гармонии нет, хех.

@темы: Жизнь реальная., ОАО "Сберегательный банк"., Just me.

---

Не знаю, что лучше: растрачивать душевные порывы впустую или вовсе их не иметь. Вероятно, первое.
Неприятно одно - все мысленные диалоги всегда лучше реальных.
А бывает так, что настолько "наговорился" с кем-то или абстрактно в своей голове, что уже и не нужно, и чуждо, и лень.
Смысл - это все-таки офигенная и фундаментальная вещь.

@темы: Just me.

---

Закончен. "Помощник Санты".

Название: Помощник Санты.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске/Наруто - не суть важно, Киба, старушка-соседка.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: Нечто без жанра + романтика, сказочка.
Размер: Мини.
Саммари (описание): У Наруто почетная должность - помощник Санты. Он несет в мир позитив, добро и праздник. Иногда дарит одиноким старушкам рыжих котов. И никакие угрюмые брюнеты ему не помешают. Наверное.
Состояние: Закончен.
Дисклеймер: Кишимото.
Предупреждение: слеш, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Еееееее, вот и все, теперь к нам точно должна прийти весна). О Рождестве в марте, нда, но когда за окном снежок-снежок, это почти в тему). Приятного прочтения

Часть 3. Праздник в души.

Наруто обожает приятно удивлять, нести позитив в массы, воодушевлять на добро. И улыбаться. Очень любит улыбаться. Ну, что может быть лучше, чем задрать голову к небу и щуриться, из-под прикрытых век глядя на падающие на тебя сверху «белые мошки». Разве что только - всем свои существом ощущать волны счастья и радости, прокатывающиеся во вселенной, когда обнимаются любящие друг друга люди. Наруто тоже любил обнимашки, но в жизни помощника Санты их не так уж и много, как можно было бы подумать.
Весь год - подготовка к празднику. Весь год - ожидание самого главного дня, который вы создавали, окрашивали и украшали все вместе. И когда он приходит, вот тогда можно наобниматься вволю под веселье незамороченных песен и теперь, тут к гадалке не ходи, под звонкое тявканье Акамару.
Наруто любит носиться по улицам, выбивая из земли белые хлопья, хохотать, махать всем знакомым без исключения и с одинаковой долей дружелюбия.
А теперь у него появился еще один пункт особой любви. Ему дико нравится вот это вот ошарашенное выражение лица Саске.
- Удивлен? Ха, теперь веришь мне, да!
Улыбка шире уже просто не может быть, а триумф на лице не скрыть ни под каким гримом. Наруто торжествует.
А Саске четко и на грани легкой стадии истерики решает, что ему пора лечиться. Долго и вдумчиво принимать инъекции нормальной реальности.
Учиха выглядит потерянным, когда из-за угла ближайшего ярко, слишком ярко, заметьте, украшенного домика, хороводом выплывают рождественские эльфы. Все ростом как Наруто теперь. Все веселые такие, что хочется со всей силы по лбу стукнуть, чтобы оградить себя от еще одной порции культурного шока.
Эльфики шумные, и они ничуть не удивлены, что Саске стоит тут и ошарашено на всех пялится сверху вниз. Гулливер в стране лилипутов, не шагнешь лишний раз, вдруг чего сломаешь.
- С Рождеством!
Один хватает за руку и трясет ее дружелюбно, представляясь. Учиха уже через пару секунд не может вспомнить только что озвученного имени. Потому что вокруг все смеются, приветствуют, как старого друга. Это нормально? Совсем ведь ненормально.
Это бред сумасшедшего, пересмотревшего на ночь смешариков.
- Шампанское есть? - еле выдавливает из себя Саске.
- Лимонад! - нестройный хор голосов совершенно разного тембра и куча вытянутых рук, с одинаковыми бутылочками сладкой газировки, тянущихся прямо к носу горемычного брюнета.
Тот принимает ближайшую «бомбу замедленного действия», но пить не решается.
- Ты не поздравил нас с праздником, невежливо!
- С праздником...
Уже хочется проснуться, ну, хватит, сколько можно, не смешно уже. Саске тут настолько лишний как грозовая тучка среди ясного неба или сухой уголек, брошенный в чистую быструю речку. Саске настолько неуютно не было уже лет сто. Последний раз, наверное, - когда его в третьем классе заставляли читать идиотский стишок перед полным скучающего народа залом.
Это не его территория, чуждая, незнакомая. И он здесь совершенно безоружен. Это бесит.
- Спасибо, спасибо! - пищат между тем эльфы. А Наруто пытается пробраться к Учихе через толпу своих собратьев, что так нагло отодвинули его подальше. И сталкивается нос к носу с Акамару, который по-прежнему гостит у Кибы под воротом куртки.
- Аф!
- Лохматый, с Рождеством тебя!
- Это ты мне?
Киба скалится приветливо и, наклонившись к уху Наруто, шепчет:
- Ну чего, проверил?
Помощник Санты сосредоточенно кивает и краснеет мгновенно. Но это не мешает ни улыбке, ни уверенности.
- Ага, он был рад меня видеть. И я тоже рад, и я решил ему свой дом показать и доказать, что не вру, вот.
Наруто доволен, Киба почесывает кончик носа.
- Дааа, только счастливым он не выглядит.
- Чего-чего?
- Испуганным скорее.
- Что ты вечно все портишь, у нас же праздник, как ему может быть не весело?
Саске совсем не весело. Тут даже есть мини версии розоволосых девушек, одна из которых вешает Учихе на шею гирлянду, искрящуюся зеленым. Подмигивает, подбрасывая вверх конфетти, круглые блестяшки путаются в черных волосах, и это последняя капля.
- Наруто! - орет Учиха, перепугав весь честной народ. И задумавшийся было помощник Санты, вздрагивает и подпрыгивает на месте.
- А!
Саске выглядит злым. Он тычет пальцем в сторону блондина и шипит с усилием:
- Верни меня обратно!
- Но здесь же весело, и я еще не все тебе показал!
- Ты глухой?! Я сказал: верни меня обратно!
Наруто обижается, сильно и навеки вечные. То есть на пять минут. Да как так - тут ярко, празднично, позитивно, а Саске раз - и сбежать хочет. Помощник Санты становится в позу, вздергивает нос кверху и с особым усердием мотает головой.
- Нет, не верну! Сначала веселиться будешь!
- Ты меня что - заставить хочешь?!
- Да хотя бы и так, раз ты по-другому не умеешь!
- Я все умею, мне это не нужно просто!
- Праздник же, Рождество, Саске!
- Плевать я хотел на твое Рождество!
Наруто ошарашено замирает, округлив глаза. Вот это вот в его мироощущение никак не вписывается. Это как же нужно заскучать, устать или озлобиться, чтобы не любить самый лучший праздник на свете. Наруто сжимает кулачки и поджимает губы. И думает, думает так усиленно и целенаправленно, как уже лет сто не думал. Ровно столько же сколько Учиха не чувствовал себя крайне неловко.
Впрочем, Саске тоже кулаки сжимает и смотрит волком. Того и гляди молнии из глаз метать начнет.
Наруто морщит лоб, указательным пальцем принимается чесать нос, раскачивается из стороны в сторону, мычит некое подобие песенки про елочку. А потом разводит руками и нарочито извиняющимся голосом вещает:
- Ну, нет, так не пойдет… Ты должен почувствовать Рождество, поверь мне, это оооочень здорово! Смотри какие у нас сугробы, какие гирлянды, домики, небо какое, сигнальные огни зажглись, сейчас Санта полетит.
- Я никому ничего не должен! Хватит меня злить!
- Вон там мой домик, я печку каждый день топлю, из окна вид - закачаешься, не то, что у тебя - дорога да гаражи. У меня - рощица, а перед ней качели, карусель и еще качели, вдвоем качаться куда веселей.
- Ты думаешь, мне это интересно?!
- По вечерам в доме тепло, можно ужин приготовить, книжку почитать, а потом в одеяло закутаться - и спать.
- Не думал, что ты читать умеешь.
- А утром приходит почта, мы каждый день друг другу письма пишем, да, ребята?
Эльфы внимательно слушают и собрата своего и его черноволосого собеседника. Что хмурится, но с каждой репликой Наруто все меньше и меньше. Кивают все тому же блондину в знак поддержки и хихикают, вспоминая каждый свое какое-нибудь забавное письмецо.
- А потом мы елочные игрушки делаем, я люблю придумывать новые формы, а Киба раскрашивает каждый раз в новый цвет. А когда цвета заканчиваются, мы рисуем на них белые снежинки или желтые звезды.
Саске молчит. Пытается снова, по привычке, как обычно, выдавить что-нибудь едкое. Но не выходит. Не получается. Но что самое жуткое - не хочется.
- А Санта добрый очень, улыбается всегда, всем помогает, всех подбадривает. Я хочу быть похожим на него.
- Вы тут прям в сказке живете.
- Не в сказке, здесь праздник. Самый лучший из всех.
- Этот твой праздник – обыкновенная формальность.
- Какой ты вредный! Праздник нужен для того, чтобы отдохнуть, чтобы дарить друг другу добро, подарки просто так дарить, это же так здорово, так приятно! Ты сам знаешь!
- Не знаю!
- Не ври, я помню твое недавнее доброе дело, и не говори, что до этого их не было, не поверю!
Наруто взъерошенный, воодушевленный, стремительно доказывает свою яркую и солнечную правоту, жестикулирует быстро и размашисто. Маленький эльфик, которого не пугают хмурые лица и резкие слова.
Саске вздыхает, вздох многозначительный и персональный, под грифом «ну что с тобой, с идиотом поделаешь». Привлекает внимание ближайшего эльфика, манит его пальцем, наклоняется и шепчет на ухо:
- Придумал все. Он вообще часто фантазирует?
- Ага, - радостно, но без всякой задней мысли раскрывает все карты блондина эльфик.
- Эй, вы о чем там шепчитесь, эй! Нечестно так!
- Вот думаю, может он меня домой отправит, раз ты не в состоянии.
- Эээээй, ты на что намекаешь?! Я в состоянии!
Наруто быстро шагает к брюнету, даже за руку его схватить порывается, но тормозит резко, вдавливая ноги в свежевыпавший снег.
- Э нееет, ты меня на слабо не возьмешь!
Кричит так будто истину какую узнал или угадал, указательным пальцем тыча в скривившегося Саске.
- И что, оставишь меня тут на веки вечные?
- Нет, но ты еще не все узнал, пойдем, я покажу.
- Не надо мне ничего показывать!
Все закручивается по новой, эльфики зевают, уже утомленные этим представлением. Берутся за руки и хороводиком идут прочь, предварительно помахав на прощание продолжающей пререкаться парочке.
Остается только Киба, его интерес слишком велик - не уйти, ну, никак. И Акамару, конечно, тут, тявканьем звонким известивший о своем неодобрении: хватит уже репликами друг в друга кидаться, давайте лучше снежками.
Саске, бросив короткий взгляд в сторону громкого собачьева позыва, щурится и складывает руки на груди.
- У вас тут еще и живность есть. Тоже на фабрике игрушки делает?
- Это наш новый друг, не обижай его!
Наруто уже вопит так, что не услышит только глухой. Учиха не глухой, но рискует им стать после этой волшебной ночки.
- А я его знаю, - выдает неожиданно Саске, постукивая указательным по руке. - Это пес одного моего приятеля. Он его где-то неделю назад на улицу выкинул. Слишком громкий потому что.
- Выкинуть друга на улицу, только потому что он громкий?
У Наруто на лице такое недоумение и растерянность, как у Саске минут двадцать назад, когда он имел честь впервые лицезреть все это нездоровое рождественское великолепие. Учиха отыграться рад. Глядя на то, как хмурится и напрягается Киба, поглаживая своего питомца по ушкам. И как посматривает на это Наруто, с лица которого не сходит несколько глупое, почти детское недоумение.
- У нас же там не сказка, не праздник, - небрежно и нарочито обреченно пожимая плечами. - У нас таких выкидывают. Они мешают.
- Как так?
Наруто отчего-то выглядит примятым. Словно на него кувшин воды вылили, а он даже отряхнуться не удосужился.
- А вот так, у нас всех громких выкидывают, - начинает было Саске, но натыкается на неверящий и ошарашенный взгляд голубых глаз.
Притихший помощник Санты старательно правым сапогом топчет белоснежный пушистый снег под ногами, запрятывая в этот процесс невесть откуда взявшуюся обиду, в которой явно чуть или даже не чуть больше настоящего, чем в полушуточных предыдущих. Легкий укол в сердце, в голову и под язык.
И Саске становится не по себе, очень не по себе. Он снова хмурится: неужели этот блондин непредсказуемый принял все это на свой счет. Вот бред. И резко хочется нарушить неловкое молчание словом каким более-менее мягким. Или затрещину дать, чтобы ничего там себе не надумывал.
Учиха в нерешительности потирает пальцы друг о друга и доводит свою хмурость до максимума.
- Я пошутил, - бурчит, засовывая руки в карманы. - Просто мой приятель - отвратительный тип. Выкидывать кого-то на улицу - удел недалеких умом и сердцем.
Наруто мгновенно вспыхивает как лампочка, внутренним светом вспыхивает. Загорается, яркостью взгляда брюнета одаривая. И снова улыбается, так широко и правильно как никто до него. Маленький праздничный гость, у которого ты сам сейчас в гостях.
- Как ты хорошо сказал, Саске!
Киба качает головой: во, дают. Им теперь явно не нужно связующее звено в виде кошака рыжего. И, о, ужас, кажется, и Рождество им в этом плане тоже уже не нужно.
- Санта летит, Санта! - кричит кто-то. И еще минимум пара десятков голосов подхватывает этот клич.
Из окон маленьких домиков выглядывают счастливые рожицы, улыбчивые и мило-добрые. Не важно, у кого какой нос, цвет глаз или волос. И не важно, кто сколько конфет съел. Сейчас все смотрят на небо, а на Саске накатывает приступ паники. За последние полчаса его вообще швыряет от одной эмоции к другой, как мячик от одного игрока к другому на разминке баскетбольной команды. И он высказал столько уже нужного и ненужного, что теперь, скорее всего, придется замолчать лет на пятьдесят.
Саске знает, кто такой Санта, читаем ведь, фильмы разные смотрим. Саске знает, что Санта - вымышленный персонаж. Да и эльфов, кстати, тоже не бывает. Да и вообще если бы вдруг были, то к ним в гости забирают тех мальчиков и девочек, кто хорошо себя вел в течение невыносимо долгого или отрезвляюще короткого года.
Учиха мало того, что не был хорошим мальчиком в старательно выглаженных мамой носках. Он уже и ребенком-то давно не был.
Саске смотрит вместе со всеми в небо и четко понимает, что его здесь быть не должно. Это так же глупо, как если бы повзрослевший и возмужавший Питер Пэн в понедельник по дороге на работу вдруг попытался бы взлететь.
Но невыносимо хочется увидеть чудо, еще одно, контрольное. Чтобы поверить, наконец, в то, что есть на свете кто-то верящий и пропагандирующий истинную суть праздников. Кто не превращает Рождество в вежливый обмен подарками. И не боится делать что-то доброе просто так. Чтобы приятно было на душе тому, к кому был обращен данный посыл. И тогда и тебе должно хорошо стать, всенепременно. А если не стало – значит, сам этого сердцу не позволил.
Саске скользит взглядом по светлой макушке Наруто и снова смотрит на небо.
А там - полосы яркие, как и гирлянды на фасадах маленьких этих домиков. Уже слышен звон бубенцов, и Учиха сглатывает судорожно. И будто ощущение несбыточного дежавю, словно память детских фантазий, мечты, которая определенно знала, как нужно жить и как нужно радоваться. Олени в сверкающей упряжке, копыта отталкиваются от сгустков услужливого ветра, который с писком звонким отскакивает в сторону и вновь вливается в тот общий поток, что несет сани по воздуху. Санта держит поводья, большой, красно-белый, улыбчивый и задорный. Даже забываешь, какой он старый. Выдает свое фирменное «хохохо» и подмигивает. Всем за раз и каждому персонально одновременно.
И Саске готов поклясться, что и его было видно с высоты сказочного полета, слишком уж Учиха выделялся на фоне белоснежного снега и невысоких эльфиков.
Его было заметно, но Санта и ему улыбнулся тоже. Не посчитал лишним. И Саске от этого ни много ни мало в шоке. Погружен в него полностью и обмотан им, как подарок цветастой бумагой к праздничку.
- С Рождеством! - гудит и разносится голос из саней.
- С Рождеством! - вторит ему хор мальчиков и девочек в зеленых длинных шапочках.
- С Рождеством! - кричит Наруто и берет Саске за руку.
- С Рождеством, - завершает традицию Учиха. И смотрит на еще искрящееся разноцветными огнями небо, будто впервые в жизни. И на душе теплеет, догоняет обещанная отдача и по-детски хочется заверещать и затараторить «ты это видел-видел?»
Но Саске, понятно дело, молчит.
Наруто счастлив, праздник уже удался на славу. Определенно, это Рождество лучшее из всех. Еще лучше может быть только еще не наступившее и даже не наметившееся. То, что будет в следующем году.
Наруто смотрит на Саске, и улыбаться хочется еще шире. Но смотреть снизу вверх неудобно, непривычно даже. Поэтому помощник Санты выдыхает шумно и сжимает крепче чужую ладонь. Здесь он показал все, что нужно.
Толчок по ступням, будто прыгаешь куда-то без подготовки и предупреждения. Перед глазами все мажется, гаснут едва различимые за туманом яркие огоньки гирлянд. Чтобы через секунду взорваться очередным салютом.
Елка наблюдается там же, где вы ее оставили. Точно такая же, только разве что на бок накренилась чуть сильнее. Здесь тоже смеются, здесь тоже улыбаются небу и выкрикивают поздравления. Словно два мирка, реальный и сказочный, слились в едином порыве праздничной радости. Хотя бы на один день. Или на одну ночь.
Учихе кажется, что прошла вечность. Алиса вернулась из Страны Чудес, а вечно опаздывающий зайчик до сих пор рядом стоит. И постукивает лапкой нетерпеливо.
Что за дурацкие ассоциации - непонятно, Наруто совсем на зайца не похож. Уши точно ненадлежащей длины. Но Наруто так смотрит, словно тоже чего-то с нетерпением ждет.
Он снова стал выше ростом. Но ни капли не растерял той непосредственности и веры, что присуща маленьким помощникам Санты.
- Предупредил бы хоть.
- Ты ж просил тебя вернуть, вот я и вернул.
- Такое заранее говорить нужно.
- Ну, и чем ты опять недоволен?
Учиха пожимает плечами и, осознав, что все еще сжимает чужую ладонь, резко и поспешно это исправляет. Цепляется взглядом за елку, дома она совершенно не нужна, только иголки потом из всех углов целый год выковыривай. А вот веточку хоть одну прихватить - это хорошо бы. Только тут блондин этот в спину смотрит, а при нем стыдно. Саске и так позволил себе сегодня много недопустимого.
Пауза затягивается, словно все уже сказано, а нового ничего не происходит. Раньше Учихе куда комфортней было молчать, не озвучивая не только мелкие свои действия, но и глобальные из серии «я ухожу, прощай».
Вот и сейчас путь по дороге начинает беззвучно, но слишком медленно: проверяя снова, пойдет или нет, догонит - не догонит.
Наруто смотрит на свою ладонь так, будто впервые видит. Скольких он обнимал, скольких за руку хватал, чтобы подвести к чему-то яркому для них, радостному, а иногда и судьбоносному. Скольким улыбался, солнечно, искренне. А потом также радостно махал ручкой и исчезал в снежной дымке - это удел всех тех, кто, по мнению людей, является воплощением или отражением чуда.
С небес падает снег, вальсирует в воздухе, сбивается с ритма, пусть скажет спасибо легкому ветерку, и снова принимается увлеченно танцевать. И эта гармония так не похожа на ту, что была прежде. И радость не похожа на свою предшественницу. Странно даже.
- Эй-эй! - кричит вдогонку.
Саске слышит прекрасно, но не останавливается. И за это получает свежеслепленный снежок аккурат в затылок.
- Эй! - Учиха резко оборачивается, но позади нет ни капли раскаяния, только лишь задорная улыбка.
Наруто уже следующий шарик катает и в ладони взвешивает. Бросок - и белый след остается на черноте плеча учиховской куртки.
- Жить надоело? - щурится Саске, еще не совсем понимая: раздражаться ему или пока нет. Стоит, балансируя на гранях противоречивых эмоций, а потом медленно наклоняется, улыбаясь гаденько и ехидно. Черпает свежий снег двумя ладонями и с чувством лепит снежок.
Наруто притворно пугается, отпрыгивает назад, нелепо закрывается рукой от летящего в него «снаряда». Тот бьет чуть выше локтя, распадаясь на мелкие кусочки и оставляя на ткани рукава привычную белоснежную лепешку.
У Наруто игривость в каждом жесте, он снова, быстро-быстро орудуя пальцами, создает еще одно орудие для залпа, мажет мимо цели, влечет за собой, смеясь заразительно. И Саске отчего-то забывает, что его должно раздражать подобное ребячество, вопли эти и это веселье. Он носится по скользкой дороге со снежком в руке, носится за бегающим от него Наруто. За тем, кого здесь вообще по идее не должно быть, кто вроде как должен был сейчас скакать вместе со своими собратьями вокруг елочки, засовывать за щеки шоколадные конфеты и пытаться понять, о чем тявкает Акамару.
А он почему-то тут. Бегает рядом с забором, рядом с покосившейся елкой, под небесами этими, то и дело освещаемые цветными фейерверками. Раскрасневшийся, с холодными щеками и теплой макушкой.
И от всего от этого Саске хорошо. Очень хорошо. Непозволительно просто.
Но на это сейчас плевать. Как и на то, что Учиха, поскользнувшись на особо коварном участке подмерзшей земли и выполнив замысловатый тройной тулуп, валится в снег рядом с елкой. Благо мягко и пушисто.
Саске не спешит вставать, и Наруто подлетает мгновенно. Это как в дешевых сериалах или слезливых, романтичных клипах: кто-то падает на снег и пошли обнимашки-целовашки. От таких ассоциаций Учихе хочется поглубже закопаться, но над ним уже склоняются, одаривая внимательностью взгляда.
- Тебе удобно тут что ли?
Наруто отчего-то лукавит и не спрашивает «ты в порядке?», а Саске хмыкает только вместо какого-либо ответа.
У этой ночи явно перебор чудес, слишком много заготовила и теперь достает из мешка новое его проявление каждую минуту. Уже извиняется стыдливо за подобную оплошность, оправдывается «много – не мало» и шарит рукой в своем подарочном – сколько там еще до дна.
У помощника Санты куча слов в запасе, сотни историй, достойных быть озвученными. Он создавал яркие елочные игрушки с причудливыми узорами на красных боках сверкающих шариков или нежными мазками белого по контурам хрупкого колокольчика. И поэтому он умеет быть смелым и осторожным. Но вот сейчас совсем растерялся. Вроде бы можно его, Саске то есть, снежком припорошить – вроде шутка очередная. Можно потянуть на себя за руки и поднять – самое простое.
Только к чему все эти «можно», когда есть «хочу». И это «хочу» выполнимо.
Наруто не успевает закончить начатую про себя детскую считалочку, Наруто ничего не боится, а то, что ноги трясутся – забудем. Совсем близко раздается чей-то заливистый смех, но у Саске внезапно на пару секунд отключаются все посторонние звуки. На те пару секунд, когда чужие губы касаются его губ.
Наруто целует по-детски, осторожно и нелепо слишком. Еще бы, откуда ему такому сказочному знать всякие пошлости, а уж тем более – думать о том, что подобное делать и вовсе не рекомендуется. Только радости от этого касания мало, недоумения больше. Недоумение о того, что ожидания оправдались. И такое бывает.
Саске уже порывается было фыркнуть, но блондин затыкает его своим следующим порывом. Нет, не еще один поцелуй, что вы. Это куда нежнее, от этого сердце неожиданно екает и переходит в учащенный режим.
Учиха во все глаза смотрит на Наруто, который близко до ужаса, который прижимается лбом ко лбу и тихонько водит головой из стороны в сторону. Трется, как кот пушистый и ласковый, выражая этим особую степень расположения, это даже пугало бы, если бы от этого так не теплело в груди. Будто молоко топленое горячее с медом вприкуску все внутри обволакивает. И лечит простуженное и замороженное.
Чужие волосы щекочут ресницы, Саске моргает пару раз, смахивая с себя оцепенение. А Наруто отскакивает так же неожиданно, как и начал все это «безобразие».
- Ой! Ты же замерзнешь так, вставай, давай!
На себя тянет, поднимает на ноги, отряхивает от снега, а Учихе и остается только мычать и глаза прятать.
А блондин сияет похлеще главной столичной елки, а он тянет за собой своего недавно приобретенного, тараторит на ходу о том, что обещал старушке той, что с котом привести к ней Саске. Что надо еще раз Рождество поприветствовать, что хорошо бы хлопушку какую хлопнуть, но на это времени нет, ведь их же ждут, нехорошо подводить соседку. Болтает всю дорогу, не дает даже слова вставить. То ли действительно столько всего накопилось, то ли просто не дает повода Учихе задать закономерные вопросы.
А вокруг – белоснежная поляна. Снег нетронутый белый, такой, что аж до писка пробирает. Такой, о котором будешь скучать летом даже под теплыми лучами вечернего солнца. Закрывать глаза и полузабыто вдыхать запах неповторимой свежести. А сейчас кажется, что можно пробежать по этому кристальному полотнищу и не оставить на нем ни следа. Не нарушить, взлететь над, вопреки всем законам и здравому смыслу. А потом, как на волне подкатить к своему подъезду, и бархан за тобой вновь распрямится и застынет в своем праздничном великолепии.
Соседка открыла сразу и так неподдельно обрадовалась, что Учихе стало крайне стыдно за то, что он даже имени ее не знает. Но виду, разумеется, не показал.
Пили шампанское, Наруто долго подбирал себе бокал, а потом отдал его Саске. Улыбаясь все также широко, но куда более персонально. И почудился в улыбке этой отголосок той сантовской всеобъемлющей. И причуду эту стоило стряхнуть с себя, поведя плечами, - нет, это что-то другое, это куда теплее, с особым знанием и чувством.
- За самое лучшее Рождество в моей жизни! – громко декламировал помощник Санты.
А рыжий кот, спрыгнув с плеча своей новой хозяйки, бесцеремонно забрался Учихе на колени и задремал. Под крики, смех, под грохот и писк петард за окном.
Саске размеренно гладил его по рыжей шерстке и маленькими глотками пил шампанское. Периодически ощущал на себе взгляд Наруто, но ответить на него так и не соизволил. В причинах копаться – хоть целую книгу пиши. А если в двух словах – Саске был счастлив. Именно в данный конкретный момент, именно так и именно благодаря всему тому, что случилось. В лице он не поменялся, хохотать над каждой шуткой не начал, но глаза выдавали – там жизнь невзначай пробила скорлупу, охраняющую от надуманных бед и закрывающую от возможных радостей.
Саске был счастлив, и он боялся того момента, когда это все закончится.
А именно – соседка, засыпая под старые песни о главном, махнет рукой и примостится на диване. Кот рыжий спрыгнет с колен – и прижмется к ее боку. Замурлыкает сладко и славно, глаза наглые щуря и зная точно, с кем ему нужно и хочется быть. С тем, с кем сейчас и там, где сейчас. Идеально.
А потом и вовсе – вы с Наруто чужую дверь закроете и перед твоей остановитесь. А там и рассвет не за горами и дно бездонного мешка с подарками от этой ночи.
В реальности все так, как Саске и думал. Вот и помощник Санты задумчиво почесывает кончит носа, готовясь прощаться. От этого губы кривит обида, и праздник постепенно выдувается с каждым выдохом новым.
- Я останусь?
Полуутвердительно, полувопросительно выдает Наруто. Учиха дергает правой бровью, делая вид, что ничего, в сущности, не происходит, обычное дело, а у самого аж дрожит что-то в горле.
- Типа до утра?
- Типа вообще.
Улыбается широко, прикрывая глаза и чуть клоня голову – уже привычно до жути.
- Я же знаю, что ты ко мне – больше не ногой. Значит – я тут останусь. У вас же тоже есть фабрики елочных игрушек – для меня в самый раз.
- Не путай наши фабрики с вашими нездорово позитивными.
- Я и здесь привнесу в рабочий процесс этот позитив, ага? Я могу, будь уверен.
Саске и без этих слов уверен – может. И остаться может, неужели легко так переступить порог того мира, который принято считать реальным, и оставить позади сказочную прихожую.
- Останусь? Хочешь? – слишком осторожно для блондина этого шумного, но не спросить нельзя. А для Учихи – нельзя ответить. Это же разоблачение в чистом виде, по крайней мере, он так думает.
- Не хочешь? – с удивительной надеждой в обратном, все также переминаясь с ноги на ногу. И Саске выдыхает медленно, задержал невзначай, голова аж кружится.
- Я этого не говорил, - выдавливает из себя, будто слишком твердый сыр на терке протирает.
Это не прямой ответ, это не ответ вообще, но Наруто этого достаточно. Он смеется и буквально набрасывается на Саске, сжимая в объятиях. Целует в висок, выдает клич победный.
- Все будет круто, поверь мне!
- Полегче.
Город и не думает затихать. Он наполнен особой добротой и особыми ожиданиями. Он ни на что не закрывает глаза, но помогает посмотреть на привычные вещи с другой стороны. Ведь даже люстра, старая и обычная, в праздник случайно украшенная, будто ярче светит.
И Саске отмечает про себя, что Наруто куда теплее того рыжего кота, вот бы еще молчанию у него поучился, а то все озвучить нужно, хоть ты тресни. В своей квартире Учиха достает из шкафа старые бенгальские огни с истекшим сроком годности. Горят они плохо, но все же горят, зажженные от спички, что была в коробке, что тоже невесть где откопали.
Искры отлетают в стороны и гаснут, пространством поглощенные. И Наруто отмечает про себя, что блики у Саске в глазах – это отдельная жизнь. И он готов хоть сейчас в магазин бежать за еще одной упаковкой бенгальских огней, чтобы это видеть. Эти блики – как все невыраженные улыбки. А скучный вид из окон можно и потерпеть.
- Елка!
Внезапные мысли все должны быть громко озвучены, да? Учиха вопросительно кривит бровь, а Наруто уже натягивает на голову шапку.
- Елка наша там одна, надо ее сюда принести, идем!
За руку хватает, и Саске знает, что будет после. После будет ворох иголок на полу, они будут впиваться в голые пятки и бесить жутко. Но до этого – будет морозный запах зимнего леса и уютный сон под утро. Ах да, и звонок от брата как бонус.
Наруто крепко держит Саске за руку и улыбается так, что шире некуда. А Учиха закатывает глаза к потолку и бурчит:
- Ты точно псих.
Но да, это Рождество тоже – самое лучшее в его жизни.

@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., "Помощник Санты"

---

Порой необходимо отдать чему-то душу,
Прочувствовать, как сердце сжимается и плачет,
Отмыть от липкой грязи и снова бросить в лужу,
Поняв, что это тщетно, и ничего не значит.

@темы: Стихи

---

Мини "От края до края".

Название: От края до края.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: Романтика, чуть ангста.
Размер: Мини.
Саммари (описание): "Началось все с давней мечты матерей. Кушина и Микото были подругами долгие годы, и когда у них родились одногодки, заболели мечтой дружбы от края до края".
Состояние: Закончен.
Дисклеймер: Кишимото.
Предупреждение: слеш, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Помнится, когда-то я хотела написать об этом серию драбблов. Но в итоге все вылилось в единый фик со скачками во времени. Кенгуру-стайл.

Читкать.

Порой Саске кажется, что Наруто все равно, с кем дружить. Ему легко со всеми, а всем – с ним. Хулиганские выходки с элементами детской жестокости чередуются с нежными поглаживаниями собаки по лбу. Та жмурится и облизывает ему руки. Саске отворачивается. Животные его не любят.
Наруто обожает быть частью дворовых «банд» и школьных команд по футболу. Он громко радуется победам и также громко огорчается поражениям. Он не просто живет, он озвучивает свою жизнь по максимуму.
Когда-то Саске думал, что может быть таким же. Но не хотел подражать, а в некоторых случаях просто не мог. Например, радоваться победам Узумаки. Кулаки сжимались рефлекторно, и тут не то что улыбку из себя выдавить, тут гримасу бы злобную скрыть. Потом уже не пытался спрятаться, смотрел волком, и у Наруто гасла улыбка.
Саске тянулся к теплоте чужой семьи, любил бывать на их семейных ужинах, но со временем понимал, что от этого – только голова начинает болеть. И на душе что-то пустеет, стоит только переступить порог собственного дома, где все, нет, не морозные и угрюмые, сдержанные скорее, - эдакая дань ушедшим временам чопорных дворцовых правил. Ну не бред ли, в современном-то мире.
Началось все с давней мечты матерей. Кушина и Микото были подругами долгие годы, и когда у них родились одногодки, заболели мечтой дружбы от края до края. Расписали своим сыновьям весь их путь в соприкосновении друг с другом. И как только чета Учих с двухгодовалым чадом вернулась из стран с наиболее развитой или прорекламированной медициной, поспешили познакомить отпрысков.
Неуклюжий светловолосый Наруто с интересом смотрел на новых людей, не слишком задерживая взгляд на Саске, который хватался за юбку матери с небывалой силой. А потом заревел. И ревел до тех пор, пока его с шутками и прибаутками не унесли из чужого дома. Словом, начало получилось скверным и совершенно не судьбоносным.
Микото расстроилась и после извинялась раз сто, чем вызывала у Кушины только понимающую улыбку. Узумаки не огорчилась, но на всю жизнь запомнила, какими удивленными и круглыми глазами снизу вверх смотрел на нее Наруто. Только и оставалось объяснять: он просто испугался, сынок, ты тут ни при чем.
В детстве дружба – это просто. Гуляй себе, играй, по голове стучи лопаткой и отбирай новый прекрасный и расчудесный мячик. А вот в школе появляются первые полноценные трудности.
Наруто открывался всем. Не терпел притворств, дрался с обидчиками, никогда не погружая себя в самоедство и уныние от их слов. Они дураки, и им нужно это доказать. А когда их слова действительно достигали души и задевали ее незащищенные уголки, Узумаки прятался за школой, усаживаясь на длинные обработанные доски: беседку собираются строить, уже как года два все собираются. Болтал в воздухе ногами, поджимал губы и страдал. Действительно больно и обидно было, но всем в школе это знать не обязательно.
И тогда приходил Саске. Вставал в неизменную позу: руки в карманы, ноги на ширине плеч. Никогда не жалел, не хлопал по плечу, не говорил: давай разберемся с ними вместе. Бросал только в сторону блондина четкое: пошли домой. И они шли. Благо в одном подъезде жили, только на разных этажах. И никому легче не становилось.
Но на следующий день Наруто снова улыбался и показывал язык всем, кто бычился в его сторону. А Саске все также неизменно садился за парту рядом.
Узумаки мечтал о брате, у Учихи был брат. Старший. Он был идеален во всем, до его уровня хотелось дотянуться. Ему хотелось подражать, кумиры порой не так далеки в пространстве, но отдаленны по сути.
С каждым годом становились старше. С каждым годом не приближались и не отдалялись друг от друга. Болтались просто в общем пространстве, в общем дворе сталкивались и в школе по коридорам бегали. Дрались, лепили друг другу пластыри на ссадины, смеялись и хмыкали, смотрели одни и те же фильмы, любили разную музыку. Взрослели.
А однажды весной Саске стоял в пролете между вторым и третьим этажом и наблюдал за тем, как Наруто весело шагает по улице. А вместе с ним – все те, кто когда-то был «по другую сторону баррикад», все те, кто не принимал его шуток или его жизнерадостности, все те, из-за кого он сбегал к тем самым доскам за школой. Их имена такие же явные и знакомые, как и номера в телефонной книжке мобильного телефона.
Четкая узкая асфальтированная дорожка – путь домой. И Узумаки бежит по ней прочь от собранной компании, жестом обозначая то, что скоро вернется. На секунду в сердце что-то замирает, не ползет дальше, не заполняет собой все важные душевные ячейки. Саске жмется к стене, а Наруто пробегает мимо. И за это его хочется убить, немедленно.
И обидно почти до слез, и не научился еще это прятать, по лицу – все видно. И Узумаки замечает на пути обратно.
- Саске! Ты чего тут?
- Ничего.
Прячет глаза, спиной упираясь в подоконник, слишком палевно было бы отвернуться. Наруто хмурится, пытается поймать чужой взгляд. Не получается, и это странно.
- Это из-за меня? Я… пошли с нами, мы к гаражам сейчас!
- Не хочу. Я с родителями поссорился.
- А…
- Наруто!
Его зовут с улицы. Друзья новые, им избранные, а не навязанные мамой и ее мечтаниями. Почему за родителей вечно приходится отдуваться их детям?
Узумаки уходит, а на следующий день место рядом с ним занято. Его нового соседа зовут Гаара, у него в глазах угасающая злоба и надежда на светлое будущее. Быть может, именно такие должны быть с Наруто рядом. Те, кого он способен изменить. А о бетонные стены иных – он царапается, бьется в несуществующие двери и слизывает кровь с нижней губы. К чему в жизни такие трудности. Тем более не нужные никому.
И все же Узумаки объясняется, выглядит смущенным и виноватым.
- Он попросил помочь ему на контрольной. Ты ведь не против, не обижаешься, а?
- Мне все равно.
Саске выплевывает эти слова, и они становятся его девизом по жизни. Все шито белыми нитками, Наруто не настолько знает математику, чтобы еще и другим помогать.
Ползущие и летящие годы меняют тела и души. Учиха почти забывает, как пять лет назад пришел домой, еле проглотил любовно приготовленный матерью обед и ушел в свою комнату пинать шкаф. Все ноги и руки отбил. И долго орал на брата, когда тот пытался его успокоить. Но причину так и не сказал, она откровенна слишком: я Наруто не нужен.
Саске в курсе всего, что происходит в жизни неугомонного блондина. Вот его первая девушка вышагивает в магазин за буханкой хлеба и банкой пива, но последнее – это секрет. Вот его новый лучший друг стреляет у Учихи сигарету и лыбится противно. Вот Сакура бежит по лестнице вниз, явно была у него в гостях. Недовольная такая, почти сбивает с ног и краснеет ярче сочного помидора, случайно встретившись взглядом. Саске брезгливо тащит из кармана ключи, его теперь раздражает все, что более-менее связано с Наруто.
Узумаки совестно, что они не общаются почти. Но Учиха вроде бы не против, и неловкость от этого исчезает. Так – пару раз в полгода в кафешку ходят или у кого-нибудь дома смотрят очередную голливудскую новинку. Наруто рассказывает все, что у него накопилось, а Саске слушает, даже не пытаясь сделать вид, что ему интересно.
Им скучно вместе.
Потом случайно пересекаются в ночном клубе. Сидят рядом у барной стойки от силы минут двадцать, разглядывая дрыгающийся народ. Учиха ищет, кого бы подцепить, Наруто расслабленно пьет апельсиновый сок. Нет, вы слышали, сок, в клубе. Ненормальный.
- Смотри, какая, - тянет Саске. – Никогда таких голубых глаз не видел.
И уходит, резко пропадая из вида, нацелившись точно на одну блондиночку, которая выглядит так, словно не понимает, куда попала. Неопытная совсем, тем лучше.
Наруто залпом допивает сок и заказывает текилы. Думает про себя: никогда не видел? А у меня, нет? И отчего-то обидой сжимает сердце.
Порой Наруто кажется, что Учихе все равно, с кем быть. Он может сидеть рядом, а мыслями - дальше, чем Австралия. Саске не боится резких слов. Ни в свой адрес, ни в адрес других. И Узумаки совсем не узнает в этом брюнете своего стремящегося стать чуть улыбчивей друга детства.
И под грохот музыки и шипение неисправных колонок в неприметном ночном клубе, он отпускает этот старый образ.
Начало следующей зимы выдается на редкость мерзким и слякотным. Спеша домой, даже в голову не приходит смотреть по сторонам. Но Наруто все равно узнает эту темную фигуру, бредущую к спасительному подъезду. Такое простое избавление от непогоды, но тоже требующее усилий. Подошвы ботинок сминают чавкающую массу, а руки рефлекторно прячутся в карманы. Узумаки заносит на поворотах, но он все равно догоняет того, кого хочет догнать. Хватает за плечо и широко улыбается. А в ответ получает усталый взгляд из-под капюшона.
Черные волосы намокли, челка липнет ко лбу, видимо, слишком поздно вспомнил про наличие защиты от мокрого снега. Наруто смеется и несет приветственную чушь, которой нет ни конца, ни края. А в подъезде, когда Саске пытается отряхнуться, придать своей прическе привычный вид, но терпит фиаско, Узумаки замолкает.
Учиха растрепанный и совершенно не идеальный. Прямиком к левой брови стекает холодная капля талого снега, падает на ресницы, заставляя моргнуть, и Наруто прошибает так, как никогда не прошибало. Это пугает, душит и греет одновременно.
Саске смотрит как-то странно, а потом уходит. Молча. И опять-таки совершенно не идеально сжимая ремень мешковатой сумки через плечо.
И после этого все сны об одном и том же. И все мысли сводятся тоже к одному. К неправильности его мокрых волос, прилизанных влагой сзади. И к неправильности того, что он уехал учиться заграницу. И прошивает холодом от одной только перспективы, что он останется там навсегда.
Они переписываются. Не слишком часто и не слишком тепло, но достаточно для того, чтобы общение стало наркотиком. Наруто каждый вечер заходит в «аську», а Саске каждый вечер прикрывается «невидимостью» и ждет, что Узумаки выйдет в онлайн. Учихе не нужны приветствия, рассказы и прощания. Ему просто нужно знать, что он вышел в сеть.
Учиха не хочет быть одним из. Он хочет быть единственным. Всегда хотел.
А потом так резко, но закономерно вместе со сжатым в руке билетом на самолет приходит осознание того, что все равно совершенно кто, что скажет. Общество качнет головами и отвернется. Плюнет брезгливо или одарит убийственным взглядом. Но это уже есть. Каждый день, в любое время года и суток есть хотя бы один взгляд, который уже ненавидит тебя, даже не зная, кто ты такой.
Саске идет по трапу, с замиранием сердца входит в здание аэропорта и, пытаясь сохранить внешнее спокойствие, вглядывается в толпу. Столько лиц, и все их хочется зачеркнуть черным маркером.
А потом сзади кто-то подлетает резко и обхватывает так же. Прижимает, вгрызаясь пальцами в ткань куртки. Утыкается носом в плечо и смеется тихонько.
А Саске хмыкает и прикрывает глаза. Мама явно хотела совсем не этого, но она простит. Даже убийц прощают, а тут вина куда светлей.
И чуть позже в пустой квартире они в первый раз целуются. Всего пару шагов не дойдя до дивана. И им хватает этого с головой. Что-то большее просто напросто сорвало бы крышу начисто. Пусть кто-то другой бросается в омут с разбега, они же слишком обескуражены нежданным открытием.
Наруто сплетает их пальцы и улыбается, проводя указательным от мочки уха вниз.
- Привет, Саске.
- Хм, ну, привет.
И хочется познакомиться заново. И хочется узнавать заново. Свежесть и живость. Куда проще теперь смотреть в глаза, не опираясь на чей-то выбор, а удерживая в руках свой собственный.
Учиха обнимает Наруто за плечи, прижимаясь щекой к щеке, и с удовольствием ощущает его дрожь. В этой реакции определенная уникальность.
Наконец-то, все только начинается.

@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт.

---

ДР.

Рань-то какая. Особенно для такой "совы", как я.
Вроде как официально я уже "родилась", минут так тридцать назад, а посему имею полное право себя поздравить.
С днем рождения меня).
Возраст четный и аккуратный такой. Что себе пожелать - уже устала себе желать.
Надо бы мне - вдохновения, жизни и уникального года. Мой все-таки он.
А дальше - давайте вы, если хотите).
Гип-гип.

@темы: Поздравлятор., Just me., Нарутотень-арт.

---

Закончен. "Почему вы не ищете света?"

Название: Почему вы не ищете света?
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске/Наруто, Сакура, Сай, Хината и прочие, зло в ночи, кто это, ха-ха-ха.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романс.
Размер: Миди.
Саммари (описание): Не ходите, дети, гулять в странные городишки. Иначе встретится вам неведомая нечисть, которая будет проверять вас на прочность. А люди будут смотреть из окон, заперев все двери на замки, и называть жуткий вой спасением.
Состояние: Закончен.
Дисклеймер: Кишимото.
Предупреждение: мей би ООС, слеш, АУ, мистика, смертушка.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Все, товарищи. Спасибо всем, кто читал. А тем, кто читал молча - повод высказаться. Это не задумывалось как нечто радужное, ясно дело, но и в темноте можно кучу всего уловить. Полезного и наводящего. Моя надежда, что хоть кто-то уловил - не гаснет.
Мне будет приятно, если вы выразите свое мнение.
Иииии - я это сделала, я дописала все-таки, божежмоежеж! Я буду скучать.

Часть 7. Выстрел.

Я смотрю на него и осознаю свою неполноценность. Я касаюсь его и чувствую свое превосходство. Все настолько смешалось в голове, что кажется, мне уже никогда не поднять с пола отшлифованные прямоугольники рухнувших полок. Про аккуратные ряды гладких книг я вообще молчу.
Я отчаянно ищу в его словах и взгляде притворство. Оно мне знакомо, оно уже не пугает и не раздражает даже. Оно словно слякоть на дорогах - мерзко, но закономерно. А этот огонь в его сердце начинает дико бесить.
Он думает, что все знает или способен узнать. Он думает, что все так просто. Достаточно разгадать загадку – и конец игры. И все будут счастливы. Он не понимает, что прошлое порой не намазано на кожу. Оно даже не под ней, а вместо. Чтобы уж точно не быть изгнанным из чьей-то жизни.
Он смотрит на меня с такой уверенностью и силой - словно у него в руках волшебный меч, что перерубит все путы. Он смотрит на меня с такой теплотой - будто дарит мне жизнь и сам в ней остается. Он смотрит так странно, что мне хочется отпихнуть его, как можно дальше. Но вместо этого я отчего-то сжимаю его плечо.
Здесь не обошлось без Защитника, я уверен. Его хрип эхом скачет в моей голове, ни единого слова не разобрать по-прежнему. И эта невысказанность сжимает остатки моей души. Что-то явно осталось, что-то же болит.
Я противлюсь всему этому, потому что знаю - это начала конца. И путь будет коротким. Стоит мне только повернуть голову – и я увижу, из окна своего дома увижу их тени. Юные неупокоенные души, растерзанные жизни случайных прохожих. Они виновны, они сами пришли сюда, их никто не просил. И я не стану оправдываться банальными изречениями «я не хотел», тошнит от такого. Я хотел. Я слышал, как те, кто днем открывал дверь моего дома, пытался быть вежливым, пытался улыбаться, но терялся, глядя мне в глаза. Я слышал, как они орали по ночам, молили, звали на помощь. Волшебное слово – пожалуйста. «Пожалуйста, я не сделал ничего плохого, пожалуйста, откройте, пожалуйста».
Эти трое ничем не отличались от предыдущих. Но я видел, как светлел горизонт и сквозь тяжелые тучи прорывался одинокий луч солнца. Редкость для этих мест. Для нашего города. А они шли мимо моего дома, беззаботные и улыбчивые. Они смеялись. Они жили.
Их хотелось разлучить. Сбить с ног и – мощным ударом по позвоночнику. Чтобы скулили и плакали. Чтобы тоже пищали это «пожалуйста», чтобы тоже умирали. Гнили в этом городе, не способные вырваться.
Кода-то я тоже хотел уйти. Когда-то я вышел к той дороге, по которой мимо нас иногда проносились незнакомые, чужие машины. Я сделал шаг прочь и замер. Тишина поражала, простор давил на сознание и не давал дышать. Я думал, что вздохну свободно, но все то, что должно было дарить ощущение эйфории и избавления, сжимало в тиски. Мне казалось: еще чуть-чуть и я задохнусь, не способный принять то, к чему стремился.
Времена меняются. И тот мир, в котором я не смог сделать и двух шагов, стал сам приходить ко мне. Девушки, юноши, мужчины, женщины. Они все несли в себе его крупицы, и я крошил их в пыль одним движением руки.
Почему я приписываю себе чужие заслуги? Что вы, нисколько, ведь это все - мое желание. Ты можешь бояться волка, но если он тебе предан – все карты у тебя в рукаве.
Четырнадцать лет назад Колдун спросил меня: чего я хочу. Я был напуган, он снисходителен. «Я услышу твои тайные желания», - говорил он. – «Лучше скажи сам. Вслух».
А я словно все еще был там, в колодце, кричал, выдыхал это уродское «пожалуйста». Но… мама и папа не любят меня. Мой брат мертв. Я хочу…
«Город закрыт, его двери опечатаны, в городе зародилось нечто жуткое, ему нужна пища. Оно выпьет жителей досуха, все их страхи и стремления. Я дам им самую примитивную цель, чтобы продолжали жить. Как думаешь, они смогут шить безвкусные платки?»
Колдун смеялся и обнимал меня за плечи, все еще закрывая широкой ладонью мои глаза. Он давал мне время.
Что-то холодное коснулось моей руки, и я вскрикнул. Острые когти отрывисто царапнули кожу, и кто-то шумно и хрипло втянул в себя воздух. Я бы убежал, если бы меня ни держали.
«Это Защитник. Скажи, ради чего ему существовать? Ведь он лишь мертвое тело, впитавшее в себя бьющиеся в агонии ужаса детские души. Он полон ими. Теми, кого не впитала земля».
Я открыл глаза и вглядывался в темноту. Она пульсировала в такт моему сердцу. Она была спасительной, она была такой уютной. Я знал, чего хотел.
- Защитник, пусть жители города живут в страхе. Защитник, не давай им умирать, не давай им видеть свет. Пусть все чужаки сгинут. Мои родители – тоже, они меня предали, они меня бросили.
Я знал, что Колдун улыбается. И знал, что сам плачу.
- Защитник… запирай всех в их домах. Пусть забиваются в угол и видят лишь тусклый фонарь в оконном проеме. Не заходи в их дома. Стучи, но не дари избавления. Пусть гниют изнутри. А по ночам – видят колодец, из которого до утра им не выбраться. И так – каждую ночь.
Холодные пальцы сжимают мое запястье, я слышу, как хрустят чьи-то кости, неестественно изгибая тело.
- А меня…
Лунный свет падает на мое лицо, и Колдун убирает руку.
«Это славный смысл. Но не думай, что ты способен управлять Защитником. Лишь направлять, мой мальчик. Умирай и воскресай, твоя душа должна замереть как эти камни. Тогда она станет подобна колодцу. Живая пустота внутри. Тогда и поговорим».
Но я почти не слышу его слов. Передо мной искаженное в гримасе мертвое лицо моего брата. Он хрипит и сжимает мое запястье посиневшими пальцами. Кровь в них застывает, вены под кожей рук незакономерно набухают и лопаются, разбрызгивая под кожей красную жидкость. Лужицы и паутинки алого.
Защитник гортанно стонет, и у меня начинает кружиться голова. И я не произношу вслух свое последнее пожелание.
- Почему так?
Колдун смеется, мягко и негромко. А на меня накатывает предсмертное равнодушие, принятие судьбы.
Только смерти для меня нет.
Есть только туман, белесой вязью покрывающий сознание и тело. И чужой голос, шепчущий мне, что я буду жить еще долго. И что мертвые тела не так долговечны, как хотелось бы. Он шепчет, что всю жизнь свою готов потратить на создание того, кого сможет назвать своим детищем.
Сумасшествие сродни гениальности, но тогда мне хотелось, чтобы Защитник убил и Колдуна тоже.
Мой брат мертв. Это всего лишь кукла. Что секунду назад сжимала мою руку так, что у меня сводило пальцы.
А потом был рассвет, который отбросил Защитника в наш старый дом. Который не разбудил никого из жителей города. Был рассвет, которого я не увидел, уткнувшись лицом в холодную землю рядом с колодцем. Мне хотелось забыться. И мое желание стало явью.
Ну и что теперь.
Ну и что теперь, Наруто, все еще хочешь, чтобы я тебя обнял?

* * *

Эта ночь, казалось бы, ничем не отличается от сотен предыдущих. Ее темнота придавливает к земле, но Узумаки сейчас нет до этого никакого дела. Он прижимает Учиху к стене, шумным дыханием нарушая тишину этого дома. Хочется целовать снова и снова, отчаянно сжимая чужие плечи, но уже просто нет сил. Кто бы мог подумать, что удовольствие может настолько граничить с отчаянием.
Наруто помнит все сказанные вслух слова. Наруто знает все то, что было лишь в мыслях. Он способен все понять без вымученных фраз, и Саске знает, почему. Потому что он сам этого хотел, и этот дар чужаку от Защитника оголяет все его постыдные стремления к свету.
- Почему ты мне не веришь?
Узумаки прижимается губами к бледной шее и закрывает ладонями чужие уши.
Не видеть, не слышать. Что за стена на пути внешнего мира, что за попытки приучить чувствовать, не полагаясь на привычные методы.
Наруто знает все. От слез в глазах матери Саске до ее покорного взгляда. От гнева, выраженного сжатыми кулаками отца до его прощальных слов. От запертой двери в комнату брата до его сбивчивого шепота о спасении и успокоении. Наруто знает прошлое и пытается прижаться еще ближе, чтобы увидеть, что там внутри сейчас. Не может быть тьма кромешной. Не бывает ее в душах. Всегда есть свет, пусть даже крошечная искорка. Всегда есть слабость, пусть даже от нее немеют лишь руки.
Наруто проводит кончиками пальцев по чужой скуле, и Саске хочется вцепиться в эту руку зубами, вгрызаясь крепче и глубже, чтобы дарить, как можно больше боли. И чтобы не дать убежать или погладить. Ты будешь читать, Узумаки, читать чужие потемки, пока у тебя не защемит сердце.
- Может быть, если бы ты пришел раньше. Если бы ты был здесь с самого начала, это что-то бы да значило. А так – ничего.
Наруто мотает головой, не раздумывая ни секунды, нет, это постыдная покорность. Нет, это никчемный финал. Все получится. Все можно исправить. Пока живы, можно добиться, чего угодно. Спасти, помочь. И все вместе тоже.
- Было бы так, если бы я вообще не пришел. Но я пришел, Саске. Никогда не поздно.
Учиха смеется. Тихо и невесомо, как Колдун когда-то. Можно было бы применить беспроигрышную технику притворства, только не хочется. Сил нет.
Пистолет мерцает в лунном свете, и Учиха, скосив глаза, гипнотизирует это орудие убийства. В глазах – не видно дна, тина на поверхности заброшенного водоема. И где та бездна, и где то небо.
Саске надавливает на поврежденное плечо, скобой пальцев прирастая к чужому телу. Наруто отрывисто охает, сердце сжимает до дрожи в ногах. Не отпрянуть, не оторваться. Ближе только, стискивая в объятьях. Вот бы действительно это способно было исцелить.
Учиха проклинает себя. Медлит. Несвободно, душно, неспокойно, как в тисках железных, как в четырех стенах меж которых всю жизнь метаться без надежды на подкоп. Учиха ненавидит это дыхание возле своей шеи. Как и то тепло, что дарят эти руки. Что это за игра такая. Сам говорил, что притворяться легко, а теперь нет что думать.
И в единственный в своей жизни раз, перемещая ладони ближе к шее, слегка сжимая ее, словно в попытке убить, новой, очередной попытке, Саске подается вперед и мягко, почти с раскаянием целует собственноручно оставленные царапины на чужой щеке. Мазь впиталась, оставляя лишь едва ощутимый влажный привкус. Израненная кожа пахнет и чувствуется по-особенному, выпуклостью запекшейся крови сбивая с толку.
Саске целует, и Наруто боится дышать. Сердце замирает, а затем с новой неистовой силой начинает биться в груди и в висках. Ощутимые удары, сильные, безудержные. Мир пропадает, темнота, свет – тоже. Остается лишь только вытягиваться навстречу и сжимать запястье, по которому неконтролируемо уже начали струиться серые полосы.
Потому что Наруто хочет забрать то, что принадлежит этому городу. А этот город никого не отпускает.
Скрипит крыльцо под тяжелой поступью. Заставляет замереть и вернуться в реальность. Саске знает, кто это. Наруто не хочет думать, кто это может быть. Но тоже знает.
Защитник гортанно клокочет, вползая в комнату. Дверь услужливо подчиняется ему, прижимая с правого бока, но все равно впускает.
Узумаки страшно, очень страшно. Но он с усилием оборачивается, вскидывает подбородок, закрывая Саске собою. Все еще окольцовывая его запястье. Все еще ощущая послечувствие от касаний его пальцев и губ.
- Убирайся отсюда! Ты здесь не нужен! Тебя никто не звал!
Никто не позволял войти в дом. Но здесь чужаки. Но здесь уже он во власти собственной воли и собственных стремлений.
Защитник клонит голову, сквозь просвет меж темных длинных волос сверкает алым неподвижный, как рубин в глазнице фарфорового тигра, взгляд. И только из горла снова вырываются хрипы. Шипящие, пробирающие до костей, холодом по вискам и испариной на лбу.
Неестественно изгибаются руки и ноги, тело ломает от каждого движения. Но Защитник быстр, он наметил цель и движется к ней, крюча пальцы и дергано переставляя синие с трупными пятнами конечности.
А Наруто, совершая быстрый маневр, в третий раз уже хватает со стола увесистые часы - и швыряет в противника. Попадает аккурат в голову, проломив череп. Но оттуда – ни капли крови. Только алый цвет глаз становится все насыщенней.
Защитник поднимается на ноги, прыжком – резко ближе, и, схватив Узумаки за плечи, отшвыривает его к окну. Тот ударяется спиной о подоконник и глухо стонет, сползая на пол. В голове пульсирует, слишком много слов, слишком много мыслей, чувств, эмоций. Твоих и не твоих. В этой комнате сейчас настолько сконцентрирована боль, что можно физически протянуть руку – и ощупать ее острый контур. Порезать пальцы, каплями крови избавляясь от наваждения.
Хината, еще не оправившаяся после дурных снов о колодце, еще не ощутившая грань между ними и реальностью, стоит на лестнице, схватившись за перила и не дает Сакуре спуститься вниз. Рыжая кричит звонко и протяжно, выражая весь испуг в одном слове, имени:
- Наруто!
- Наруто, - вторит Саске. Но куда спокойней. Однако Узумаки слышит именно его голос.
Защитник снова припадает к полу. Словно его давит что-то, клонит к земле. Его трясет. Шею корежит в судороге, как и пальцы, что скребут дощатый пол этого крайнего и ближайшего к дороге дома.
Учиха не двигается. Уперевшись затылком в стену, он стоит и смотрит, впервые за много лет так долго смотрит в когда-то родное лицо, полускрытое сейчас за спутанными черными волосами.
- Брат, - вырывает помимо воли. Как и серые пятна по рукам, уже не змеящиеся, не окольцовывающие. Просто проступающие то тут, то там. И в глазах вспыхивает сила, данная чужой болью, чужим отчаянием и проклятиями. Чужие души нашли временное утешение и пристанище в ком-то, кто должен был стать одним из них. Но не стал.
И это несправедливо. Верно, Защитник? Его нужно кинуть в колодец. Он должен там биться в стены, кричать от страха, от безысходности, верно? Он должен задохнуться, иссохнуть. Земля - впитать его смерть. Не ты, не ты. Ты не можешь принять их всех, они воют внутри, они разлагают тело, оно гниет, оно должно быть укрыто землей. Почему нет ее теплых объятий, почему так холодно, почему так холодно, почему ты так смотришь на меня, Саске.
- Сссааа… ссскеее…
Защитник шипит, как змея сама себя за хвост ужалившая. Глаза в глаза. Итачи давно мертв. Это лишь отзвук его, это лишь последнее слово на губах перед смертью. Это лишь одно имя из десятков подобных, что шептали приговоренные души.
Когда-то хотел спасти, теперь сжимает запястья с усилием, впиваясь острыми когтями в кожу, прорывая ее, раня. Кровь тонкими струйками из тонких поврежденных венок. Капает на пол нелогично тяжелыми каплями.
И лица так близко. И Саске не видит монстра. Он видит своего брата, который пришел, чтобы вытащить его из колодца. Голова мутная и в ней - ни капли настоящего.
- Ты пришел меня спасти? – тихо шепчет, в то время как мертвая рука давит на грудь, замедляя биение сердца.
И снова гремит выстрел. Наруто тяжело дышит и до боли, изо всех сил сжимает в руке пистолет.
Защитник замирает. Оглушенный ударом из прошлого. Оглушенный повторением собственной смерти. Хрип клокочущий перерастает в человеческий вопль, стон, и Саске не успевает ухватить валящееся на пол и корчащееся там в судорогах. Тело. От него по всей комнате, как ветви от ствола дерева, расползаются серые полосы. Гул, собранный, свитый из детских голосов режет сознание каждого. Они все молят, они все впитываются в эти стены и шепчут, шепчут свои секреты, откровения на века.
Как все быстро закончилось. Нереально и просто. Слишком. Но здесь не будет пафосных речей или трогательных прощаний, верно? Это ведь спасение, да?
Саске смотрит на неподвижную фигуру Защитника невидящим взглядом. По пальцам все еще стекает кровь, на груди пульсирует тугой комок чужого прикосновения.
- Ты в порядке? – Узумаки делает шаг вперед, желая обозначит свое присутствие. Сакура сидит на верхней ступеньке и всхлипывает.
- Что ты сделал?
Еле слышно. Полушепотом. Полувысказанно. Чтобы через секунду перерасти в крик.
- Что ты сделал?! Зачем?!
Глаза краснеют, но эта вспышка мгновенно гаснет. Саске будто тянет вниз, и он падает на колени, уже не сдерживаясь и не удерживая себя в каких-либо рамках.
- Зачем ты это сделал, кто тебя просил?!
Тянется к Защитнику, руками, взглядом, укладывает ладонь ему на грудь. Ничего. Уже давно, очень давно – нет биения. Лишь что-то невысказанное осталось. Отголосок чего-то. Любви и покоя. Который нужно было бы похоронить, но так отпускать не хочется. Лелеешь прошлое, касаешься его любовно руками, а оно все гнилое уже, запах мерзкий, трясина опасная, тянущая на самое дно. Но не обязательно это, ведь задохнешься у самой поверхности, едва глотнешь мутную воду.
Наруто разжимает ладонь, и пистолет с громким стуком падает на пол. А Саске осторожно и нежно отчего-то утыкается лбом в мертвую грудь ужаса этого города и замирает.
Минуты тянутся как вечность, но никто не произносит ни слова. Даже дышится с трудом.
А потом Узумаки совершает ошибку. Он зовет. Зовет, вкладывая в этот зов всю свою ласку и тревогу:
- Саске…
- Замолчи!
Полосы серые, взгляд полный ненависти. К чему сейчас все эти потуги на человечность, что были всего пару минут назад. Учиха вскакивает на ноги, подлетает к блондину, пихает того в грудь, окатывая собственного болью с головы до ног.
- Давай, давай! Чувствуй то же, что и я! Давай!
Ударами силы нечеловеческой швыряет в стену. Мстит не понятно за что, в то время как Узумаки просто и глупо пытается докричаться. Достучаться.
Только луча солнца тьме недостаточно. Она его поглотит. Она посмеется над ним.
Саске вышвыривает Наруто за порог. Бьет изо всех сил, вымещая на нем всю свою злость и отчаяние. Узумаки пробует сопротивляться. Но силы явно не равны, но ярость явно захлестывает не только от боли, рождаемой ударами, но и от соприкосновения и от осознания того, какая безудержная слабость выпущена на волю.
Саске ничего не слышит и не хочет слышать. Он кривится, поднимая Наруто с земли и сдавливая ему горло. Тот хрипит, цепляясь за знакомые руки, что совсем недавно аккуратно касались его ран.
Фонарь пульсирует светом, туман проникает в сознание. Но круг должен замкнуться.
И поэтому гремит новый выстрел. И последний патрон проникает в живую плоть.
Из горла – хрип на грани удушения, но Наруто дышит, падая на землю, а перед ним на колени опускается Саске. Его клонит в сторону, рот приоткрыт в естественном желании сделать вдох. Получается. Со свистом. С болью. С кровью. Тонкой струйкой из уголка рта.
В голове гудит, и Узумаки не совсем понимает, что происходит. Но глаза напротив как неисправный светофор. Мигают и темнеют, снова мигают и снова темнеют.
И серые полосы, что неизменно стремятся к повреждению – не спасают. И Наруто, что тянет руки, подхватывая – тоже.
Сознание обволакивает невесомой дымкой, и ярость уходит. Кто бы мог подумать. Если нельзя жить в кольце любящих рук, то дайте так хотя бы умереть.
Нет, нет, Саске не хочет забвения. Саске не хочет прозрения. Он бы все отдал, чтобы завернуться в плащ и еще хоть раз ступить на порог своего дома, встать у окна, глаза закрыть – и мысленно распахнуть старые двери дома прежнего. И может быть даже увидеть там знакомые силуэты. И тогда сердце сдавит стальная пластина. И тогда четко осознаешь, что жив.
Но сейчас вдалеке, наверху где-то - темное-темное, бескрайнее небо. Такое родное и уютное, равнодушное. Тянешь к нему ладонь, а натыкаешься на чей-то подбородок. Да кто мешает вечно – уйди.
- Нет… нет-нет-нет-нет!
Наруто кричит, широко распахнув глаза. Подается вперед, подхватывает, укладывает аккуратно к себе на колени. А Хината дрожит, стоя на пороге крайнего дома. По коже живота – как стальные лезвия, полосы серые, в глазах – слезы, а на устах – мольба.
- Вы ведь заберете меня отсюда, вы ведь возьмете меня с собой…
И пистолет из рук не выпускает, только сама на колени падает от боли и опустошения.
- Он бы убил тебя, я спасла тебя, спасла…
Наруто плевать на ее слова, он склоняется над Саске и тормошит его, только лишнюю боль причиняя.
- Ты ведь не умрешь, не умрешь? Вы ведь говорили, что не… А Защитник, и… Черт, Саске! Ты ведь не убил бы меня? Нет? Все равно, мне все равно! Я тебя прощаю, я тебя прощаю, слышишь?! Ты не умирай только!
- Заткнись…
Пальцы в засыхающей крови «блуждают» по подбородку, касаются кончиками. И все так нелепо.
Может быть, получилось бы. Может быть, если бы пришел чуть раньше и увидел, как с надеждой эти глаза равнодушные смотрят на всех тех, кто врывается в размеренную жизнь. Увидел бы, каким разочарованием полнится душа после каждого ушедшего. Мертвые закрывают глаза, и они не способны узреть красоту похорон.
А те, кто прощаются с ними, не способны уловить последний вздох уникальный своей искренностью.
И у Саске нет времени, чтобы рассказать все. Он тянется вверх, как к тому свету со дна колодца. касается отметил на щеке. И смотрит в глаза.
В этих голубых нет краев, нет дна, нет даже граней. Они безудержны и смотрят куда-то дальше души. Хорошо, если так. Хорошо, если оно действительно такое. Небо это чертово.
Нет прозрения, не успокоения, нет смирения и света. Как жил равнодушно, так и умираешь. Только уже в полубреду чувствуешь, как пытается отвоевать тебе чуть больше времени та чужая боль, что хранила все эти годы. Чувствуешь, как она освобожденная ветвями раскидистыми в земле мечется, пытаясь найти приют. Покинуло ведь тело измученного Защитника, убитого попаданием в старую рану на глазах у того, кого снова спасти не успел.
Не будет признаний, не будет откровений.
- Замолчи… - шепчет Саске. И не чувствует ничего больше.
А Наруто склоняется ниже, успевая ухватить теплоту в темноте и свет, оставленный в ее коридорах кем-то, забытый и хранимый там. Зажженный вновь, почти готовый вспыхнуть, но придавленный прошлыми холодами и коридорами. Глыбами концентрированного тумана.
Наруто не верит, Наруто шепчет это дрянное «пожалуйста», судорожно и безрезультатно пытаясь нащупать пульс.
И падает Саске на грудь, вырубленный четким и сильным ударом по голове.
Темнота играется. Темнота смеется, вычерчивая причудливые узоры тонкой черной гелиевой ручкой. Темнота не позволяет ухнуть в горе или в отчаяние. Она отбирает возможность проститься, она дарит тщетные надежды на избавление сном, на оправдание им, на обман с его именем. Этого ведь не было? Это ведь снилось все, верно?
Наруто не хочет открывать глаза. Он все еще чувствует чьи-то руки, сжимающие его шею и те же руки, нежно касающиеся щеки. Он все еще ищет чужое дыхание и не находит его. Но в глаза бьет солнечный свет, и нет сил ему противиться.
- Наруто?
Обеспокоенный голос, и первое, что видишь – Сакуру, которая склоняется ниже и улыбается с облегчением и непередаваемой тоской в глазах.
Узумаки непроизвольно тянет ладонь ко лбу, касаясь шершавых бинтов, что окольцовывают голову. В затылке пульсирует, картинка перед глазами дергается и прыгает на законное место. Тошнит слегка. Сотрясение, тут к гадалке не ходи.
- Легкое сотрясение, ты в больнице, - кивает Сакура в ответ неозвученным мыслям. И замолкает.
Все становится таким обыденным, так резко вырвали вас из ада, что вы теперь даже раю рады не будете. Хотя какой там рай.
Скрипит дверь, и в палату входит незнакомый мужчина. Темноволосый и тихий. Но вид уверенный и выражение лица такое, будто все знает, и ему заранее жаль.
- Сначала я хочу извиниться за то, что ударил вас. Я не смог быстро и верно оценить ситуацию.
- Где Саске?
Мужчина, явно придумавший целую речь, хмурится. Словно не знает, о ком это. И выходит, что он и правда не знает.
- Кто такой Саске?
- Черноволосый такой, он с нами был, в него стреляли, - Сакура говорит медленно, словно подбирает каждое слово.
- А… мне жаль, но он умер. И уже похоронен.
- Что значит – умер?!
Наруто резко подается вперед, перед глазами все темнеет, но на это плевать. Жизненно важно сейчас прорычать каждую букву прямо в спокойное лицо этого незнакомца, откуда он тут взялся, черт возьми.
- Что значит – похоронен?!
Узумаки до побелевших костяшек пальцев сжимает чужой ворот и тяжело дышит. А мужчина мягко касается его сжатой в кулак ладони и вкрадчиво вещает на пониженных тонах. Почти доверительно, почти успокаивающе. Говорит то, что Наруто никогда не хотел бы слышать.
- Тише, это тяжело, я знаю, но таких нужно хоронить сразу, иначе потом не успокоить, вы понимаете? А в землю опустишь – и уже дороги назад нет. Я сделал все, как надо, я дал им покой, я в этом мастер и давно хотел помочь этому городу. Потусторонние болезни тоже излечимы смертью.
Наруто поднимает глаза и почти не видит лица напротив, только отчего-то взгляд цепляется за ровный и четкий шрам над левым глазом. Все плывет, смывается, как верхний слой песка, и покрывается рябью. Губы не слушаются, как надо, и сквозь туман непонятный собственные слова слышишь:
- Вы что-то вроде экстрасенса?
- Что-то вроде, - шепчет глубокий голос. И уходит в тень.
Неужели теперь все эти люди будут свободны? Неужели теперь фонари не будут гаснуть, а жители забудут, как это тесно и постыдно – жаться по углам?
Наруто надеется, что так. Несмотря на свою собственную беду, желает жителям избавления. Они виноваты, но разве суд тут уместен.
Но спустя несколько дней Узумаки сидит в машине на заднем сидении и наблюдает, как мимо них проносятся деревья и холмы. Наруто молчит, но не может не думать о том, что это мерзко. Мерзко и неправильно, что о Сае совсем не плачется. Ведь он был с вами, ведь он был вам другом, а его нашли в том самом колодце. Мертвого, с бурой кровью, запекшейся в черных волосах.
Это отвратительно не чувствовать должную остроту потери. Ведь Сакура, которая сейчас сосредоточенно ведет машину, плакала навзрыд. И шептала о том, как не успела что-то.
Узумаки сжимает в руке блокнот Сая, но даже не думает читать, что там. Последняя запись – что может быть горше.
- Останови.
- Но Наруто…
- Останови!
Город не ожил, он все также тих. Все так же неумело играя в жизнь, люди, хлопая дверьми своих домов, спешат, стекаются на рынок. И все также видят на прилавках одно и то же. Все также не смотрят друг другу в глаза.
Кладбище совсем рядом, здесь все близко. И Наруто устало опускается на колени рядом со свежей могилой. Рядом еще одна – на ней та же фамилия, только имя другое. Узумаки осторожно прикладывает ладонь к земле и закрывает глаза. Ничего. Сколько бы он ни хватал людей за руки, сколько бы ни вглядывался в расширенные зрачки Сакуры – ничего. Нет больше ни чужой боли, ни чувств.
- Знаешь, Саске… У меня друг погиб, я его искал, ну, ты помнишь, его Сай зовут. Мы не слишком близки были, но все же. Вот… он погиб, а я… по тебе плачу.
Редкие соленые дорожки действительно по лицу стекают, и сердце сжимает так, что кажется, выдавит из него сейчас всю кровь, всю жизнь – и нечему биться будет.
- Я у тебя дома был. Все ходил и ждал, может, ты ко мне спустишься. Может, ты просто заснул в кресле. Там, где я тогда. Или может, ты яблоко пошел мыть или еще куда ушел. Но вернешься обязательно, ведь это твой дом. Ты специально, да? Не дал мне показать тебе другие города и сказать ничего не дал.
Солнце ласкает теплом волосы, смотрит сочувственно. Вот она – точка невозврата.
- Хината куда-то делась, убежала, я не знаю. Но я бы не взял ее с собой, я не хочу ее понимать. Могу, но не хочу.
Пальцы едва ощутимо гладят землю, и голос дрожит так предательски и так искренне.
- Знаешь что, я решил. Я стану как тот мужик, экстрасенсом или что-то типа того. И не допущу, чтобы в других городах происходило что-то подобное. Я приду к ним… раньше… понимаешь, раньше…
Слова почти закончились. Как и слезы. А что за тиски сердце по-прежнему сжимают – так это знать необязательно.
- Зачем ты так? Ты сам все испортил. Я так хотел… показать тебе, доказать тебе… но я знаю, что в последнюю ночь ты не играл, вот совсем не играл. Забыл, что нужно, да? Я навсегда это запомню, знаешь…
Знает и так. И когда Наруто идет прочь из этого города, ему в спину смотрят окна крайнего дома. Пустые глазницы брошенной жизни и сдавленного будущего. Узумаки уходит, не забрав ничего материального на память. Но стальное лезвие у сердца теперь ранит при каждом вдохе, при каждой улыбке со смехом в придачу. Кем ты хочешь стать? Послушай, разве не знаешь, что это сделает тебя изгоем.
Наруто знает. И он садится в машину. Сегодня не будет песен, не будет разговоров. Наруто откидывает голову назад и осторожно подушечками пальцев касается шрамов на щеке. Прикрывая глаза. А в сознании мечутся цветные полотна. Перекрещиваются друг с другом. А в сознании – Саске смотрит чуть презрительно, взвешивая в руке зеленое яблоко и вкрадчиво спрашивает «чем обязан?»
Уходите, бегите из этого гнилого города. Здесь нечего ловить и нечего менять. Потому что здесь никто не хочет меняться.
Колдун это прекрасно знает, и именно поэтому в его глазах столько счастья на грани бреда от близости своего «творения». Он трепетно касается его плеча и зовет:
- Защитник, Защитник, эй? Не волнуйся, эти люди в надежной броне от света.
Фигура у окна не двигается и не моргает, всматриваясь в далекий горизонт.
- Все думают, что зло – это нечто древнее, что оно было создано до них. А я так не думаю, я сам захотел его создать. Невинные души и их боль, что ищет то вместилище, что способно ее понять. Твой брат – лишь ступень, а ты достиг большего.
Колдун обнимает Защитника за плечи, шрам над левым глазом становится совсем белесым.
- Хотя он и пытался меня убить, ведь ты этого хотел, верно, дурачок? – тихие перекаты смеха. – Тело сжечь так просто, а ты попробуй душу. Нужны годы темноты, долгие годы. А потом – немного света, всего-то каплю, чтобы осветила гниль, чтобы воскресила, чтобы было, что снова убить. Он мне поверил, Саске, он ушел. Что теперь будем делать?
Кажется, что впереди – вечность. Пустая, ничем не заполненная вечность. И каждую ночь будешь ощущать, как в твое тело сквозь поры проникают серые нити, что раньше опутывали прежнего Защитника. И ужасно злит, что этот Колдун и тебя называет также. Злит где-то глубоко, где-то на дне прожитого. А на поверхности – безразличие. Полный штиль.
На грани жизни и смерти. Загубленные юные души, что раньше гнездились в мертвом теле брата, теперь – в тебе. Поддерживают на плаву, едва позволяя держать голову над водой.
И не умереть, и не выжить.
Саске хочется лечь под белую простынь. Саске хочется завернуться в нее и прыгнуть на дно колодца. Саске хочется спасительного финала.
Колдун с улыбкой смотрит, как уродливой серостью обхватываются руки и шея нового Защитника от света. Как эти полосы стремятся к месту недавнего ранения, смертельного. Как обволакивают его, как оттягивают неизбежное, спасая и погружая в еще больший мрак.
Саске упирается ладонями в подоконник, подается вперед и смотрит, как темнеет горизонт. Как вяжет белесые кружева зябкий туман.
- Этот город выпит, - темные глаза наливаются яркостью и сдержанным безумием. Губы безобразно кривятся в злой ухмылке. – Я хочу увидеть другие города.

* * *

Ну и где, скажи мне, твое спасение? Я сам его найду, пусть даже сожгу сотни душ. Они застыли, все, они из дерева, что их жалеть. Ты видишь, ты слышишь, как они мелочны? Ты знаешь, на что они способны ради своего спасения.
И теперь – разве должно для тебя много значить, что я подпустил тебя чуть ближе к своей деревянной душе? Разве это важно, Наруто?

@темы: Свет, Тень-тень-Нарутотень., Меломания., Нарутотень-арт., "Почему вы не ищете света?"

---

Зачем я это сделала. Опять. Зачеееем, зачеееем мне очередной блокнотик, а?)

@темы: Just me.

---

Эта весна крута. Она началась со снега, с похода в театр, сто лет там не была, началась с того, что я собрала все-таки эту для меня сначала непонятную 3D-головоломку "Зеленое яблоко", началась с того, что в кафе одном мне предложили пойти туда, где подешевле, когда я меню изучала, а я реально ощутила Саске-стайл и скривилась, и выдала нечто для себя нехарактерное, резкое, но вежливое в общем-то.
Ну а еще я поняла, что это так круто смотреть в темное небо, когда на лицо падает легкий-легкий снег, что просто улыбаться хочется и дышать. И ничего больше.
Весна, а песня будет про осень.

"Все остается. Так здравствуй, моя запоздалость!
Я не найду, потеряю, но что-то случится,
После меня в этом мире кому-то осталась
Рваная осень, как сбитая выстрелом птица".

@темы: Мир., Жизнь реальная., Just me., Меломания., Нарутотень-арт.