Дай мне день, чтоб тебе его отдать (с).
Название: Кто будет мной?
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске, Саске/Наруто, Джуго, Сакура и прочие.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романтика.
Размер: Планируется - миди.
Саммари (описание): Всем кого-то не хватает. Но не все знают и понимают, кого именно.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото.Кроме Кайто. А остальное все мое.
Предупреждение: слеш, АУ, курим, пьем, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: "Однажды я стану минутой, я стану минутой твоею каждой" (с) Звери.
Глава 12. Доверие.- Ты это серьезно?
Амару решительно кивает, скрестив руки на груди. Во взгляде нет ни злости, ни осуждения, ни обиды. В нем есть кое-что пострашнее - сделанный выбор.
- Ты должен понять.
- Но ведь все было хорошо, разве нет? Именно это тебе всегда во мне и нравилось!
- Вот опять...
Девушка вздыхает и опускается на подлокотник кресла, поправляет густые пряди волос - причудливая "лесенка", обрамляющая лицо.
- Наруто, ты должен понять. Я уже целый месяц, почти каждый день ловлю себя на мысли, будто живу не со своим парнем, а с младшим братом. Его ведь тоже любишь, несмотря на несносность и болтливость. Да, с тобой не скучно, мне это всегда нравилось, да, с тобой не "тухнешь", как с остальными после пятнадцати минут беседы... и ты действительно очень славный. Но...
Амару зябко ежится, хотя в комнате достаточно тепло. А Узумаки кажется, что и вовсе жарко. Жарко и душно.
- Но это все не то.
За окном до жути пушистая зима. Каждый снегопад дарит не колкое ощущение по щекам, а небывалую легкость. Будто выйдешь сейчас за порог - и окунешься с море нежной ваты. Будешь ловить на перчатки снежинки и у каждой разглядывать ее личный и неповторимый узор. Разглядывать и изумляться богатству природы и ее бережному отношению даже к мелочам.
Всего полчаса назад Наруто не думал ни о чем, шел домой. Хотел рассказать Амару, какие здоровские шарфы появились в том недавно открывшемся магазине. Теплые, с забавными рисунками и очень длинные. Можно сразу двоим обмотаться и стоять, щурясь и радостно вздрагивая каждый раз, когда очередной крошечный пробник снега вздумает приземлиться на ресницы.
А потом целоваться, связанными, в прямом смысле этого слова, теплой тканью зимнего спасения от больного горла.
- Ты говоришь слишком много громких слов, вопишь постоянно, тотальное ребячество, иногда нужно быть серьезным, понимаешь?
- Я никогда не бросаю слов на ветер, я всегда готов отвечать за свои слова! Амару, разве я когда-нибудь тебя подводил?!
Девушка качает головой, поджимает губы и прижимает указательные пальцы к вискам, то ли пытаясь успокоиться, то ли привести мысли в порядок, считав с них нужную информацию.
- Я не об этом. Ты меня слышишь вообще? Я о том, что ты несерьезный. У тебя все просто, как в детстве. Но ты уже вышел из того возраста, когда мир как страницы комикса. Я не чувствую опоры под ногами, стоп! - Амару резко выбрасывает вперед правую руку, побуждая Наруто проглотить несказанный, но вполне логичный и оправданный протест. - Я не говорю, что ты не надежный. Но ты не способен создать нужный мне уют, ты распыляешь себя. Таким образом ты пытаешься удержать рядом с собой как можно больше друзей? А я устаю рядом с тобой, Наруто. Теперь достаточно причин?
Вполне достаточно. Но Узумаки все равно пытается удержать то, что уже выскользнуло из рук. Не выпускает, звонит, строчит смски, ловит на улице. И тем самым вынуждает вырываться на волю куда более резким словам.
И однажды чувствует небывалую усталость, заваливаясь на неразложеный диван и пытаясь изгнать из сознания последнюю озвученную фразу.
"От твоей любви можно задохнуться. Ты просто бешеный".
Наруто прижимается лбом к спинке дивана, поджимает ноги и закрывает глаза. Дико больно от растоптанной искренности, которую смешали с сумасшествием и окрестили удавкой.
Сон приходит только спустя два часа, несмотря на бьющую по глазам усталость. Отчаянные попытки затолкать себя в дремоту отдаются легкой головной болью, но вот и оно - долгожданное спасение, когда реальный мир мажется и темнеет.
Но Наруто уверен, что даже здесь не будет избавления от мыслей. И ему, наверняка, будет сниться Амару. Может быть, что-то из прожитого. Может быть, даже что-то о счастье. Былом.
Хотя уже нет уверенности в том, что оно вообще было.
Наруто поднимает голову и видит, как с потолка тягучими вязкими каплями стекает вода. Будто тесто, поборовшее силу притяжения, она на некоторое время повисает в воздухе, а затем резко и ускоренно ударяется о бетонный пол. Узумаки стоит на площадке лестничного пролета и слышит, как внизу раздается звук, похожий на взмах крыльев строптивой птицы. А затем шаги. Отчетливые, четкие, ровные.
Мимо проходит тень. От ее поступи ступени покрываются рисунком помех. Тех, которые обычно сопровождают телевизор в его неисправности.
- Почему нельзя, чтобы все просто было хорошо... Я бы вернул ее, мы бы снова... Мне бы не пришлось снова...
Слова не в силах цепляться друг к друга. Наруто не успел разобраться в себе, ему просто нужно куда-то выплеснуть свою горечь.
Тень замирает на одной из ступеней, что ведут на этаж выше и осуждающе качает головой. Черный зонтик, зажатый в правой руке выглядит нарисованным. Контуры будто яростно обведены фломастером - доказательство собственной истинности и в то же время ограниченности.
Наруто, что есть силы, сжимает кулаки и кричит нечто неосмысленное в ответ на столь явное пренебрежение. Отчего-то в душе горела железная уверенность, что эта тень его поймет. Но она снова качает головой, и продолжает свой путь вверх по ступеням.
Узумаки бежит следом, к горлу подкатывает нелогичная злость, но она тут же гаснет, остуженная широким полем под столь же широким небом. Звезды заворожено смотрят на землю, а Наруто не понимает, как могла оказаться столь великолепная ширь этажом выше, совсем рядом, стоит только поднять голову и сделать пару шагов по лестнице вверх. Как можно было этого не замечать.
Слышен гул людских голосов. Как сотни ветерков они перемешались в листве, сплелись, хватаясь друг за друга прозрачными пальцами. А по краю поля безмолвной толпой движутся темные человеческие фигуры. У каждого – собственный путь, но край узок, и им приходится жаться друг к другу и неуклюже обходить возникающие на пути деверья, чьи стволы теряются где-то во власти звезд.
Чуть поодаль от движущейся толпы – широкий стенд. На нем фотографии различных размеров и форм. Знакомые и незнакомые улыбающиеся лица смотрят приветливо, но безадресно. Даже Амару, мелькнувшая под пальцем, очерчивающим каждый снимок, кажется удивительно чужой.
Наруто вздыхает, выпуская на волю облачко белого дыма, и переводит взгляд на сидящую на траве рядом со стендом тень. Черный зонтик лежит рядом, как верный пес, готовый в любой момент защитить своего хозяина.
- Эй, ты кого-то ждешь?
Тень остается неподвижной и совершенно незаинтересованной в начинающемся разговоре.
- Меня ждешь?
На пару секунд гул затихает, чтобы потом всколыхнуться с новой силой. Серая фигура качает головой, от которой при движении отделяются колкие пряди, обрамляющие незримое лицо.
- Ничего. Кого бы ты ни ждал, он обязательно придет, поверь мне.
Тень не отвечает, но Наруто откуда-то точно знает, что ему не верят.
- Идем со мной.
На протянутую ладонь тоже никакой реакции, но когда Узумаки поворачивается спиной и идет по направлению к краю поля, он слышит, как позади кто-то осторожно ступает следом. И это не пугает, не настораживает. Это воскрешает теплую улыбку на губах.
- Как тебя зовут?
Первая попытка и первая неудача. А темные фигуры, бредущие в туманную даль, достают из карманов темные шапки и длинные шарфы, чтобы через минуту, как по команде подбросить их в воздух.
Наруто не знает, почему именно сейчас вспомнил и момент расставания с Амару, и свой первый странный сон, повторение и продолжение которого на какое-то время стали смыслом его жизни. Почему именно сейчас, когда за окном – предрассветная дрема природы, а на соседней кровати- Саске, которому явно снится что-то не слишком приятное.
И Узумаки не может решить, что ему делать: разбудить или все же дать себе возможность, затаив дыхание, увидеть, как на лице Учихи проступают неохваченные ранее эмоции.
И он медлит, не пытаясь наладить верный ритм дыхания или проглотить ком в горле, что, наверное, думать и мешает.
Саске сейчас совсем не здесь. До него рукой не достать, даже если коснуться неукрытого плеча. Сон может быть и тюрьмой.
Учиха пытается закричать, но не может. Заглатывает воздух с примесью режущего горло песка и с ужасом видит, как тяжелая скрипяще-гудящая кабина лифта опускается все ниже и ниже. Дергаными движениями, продирающими стены шахты, угрожает сидящему на ее дне парню.
Саске кажется, что от его тела осталось лишь бешено колотящееся сердце. Которому плевать на все убеждения и доводы, которое не способно заглянуть в возможное будущее. Оно видит лишь нависшую над головой угрозу. Оно жмется, мечется в узких рамках и нестерпимо, нелогично желает одного - чувствовать. Убийственно и бездумно.
И Учихе кажется, что сейчас его собственное сердце - самый злейший враг. И Саске остервенело бьет себе в грудь кулаком: заткнись, заткнись, заткнись. В ответ – стук все громче, и кабина лифта, скрипя, как цепи грешников в аду, нависает так низко, что становится невозможным любое движение.
Саске лежит на дне шахты, дыханием согревает бездушное железо, а сердце отчего-то наперекор всему твердит, что все в порядке. Когда внутри все заходится и мечется влекомое приступом паники.
Учихе отчаянно хочется позвать. Но он сжимается в ожидании еще одного губительного скрежета, замирает, почти ощущая закономерную боль. Дергается одновременно с кабиной лифта – и просыпается, широко распахнув глаза.
Слышно, как посапывает со сне Кайто, слышно, как кто-то проходит по коридору мимо двери. Здесь нет лифта, нет скрипения тросов, натянутых до предела. Но здесь остается нечто липкое и душащее, эдакий привет с той стороны реальности. Саске знает, что это скоро пройдет, ведь все хотя бы раз в жизни выскакивали из страшного сна с бешено колотящимся сердцем, судорожно нащупывали выключатель, чтобы повернуть его против его же названия.
Саске все это знает, но никак не может заставить себя вдохнуть поглубже и успокоиться. Дыхание слишком тяжелое и шумное, а руки предательски дрожат и столь же предательски сжимают одеяло.
И Учиха знает еще кое-что: что ему делать в такой ситуации - подарить себе одиночество. Поэтому он нащупывает висящую на крючке куртку и выходит из номера, аккуратно закрыв за собой дверь.
Тишина сдавила комнату, вобрав в себя все стандартные для ночи звуки. А потом отпустила их, изгнав из воздуха напряжение и сонливость. Наруто не пытается снова заснуть, это бесполезно. Решение, которое он пытается принять кажется ему жизненно важным. Будто бы сейчас настал переломный момент, будто именно сейчас из того пучка, в котором запутались все его прежние жизненные нити, ему стоить вытянуть всего одну. Вытянуть, распрямить и не порвать. Это сложно и крайне ответственно. И колебания, захватившие сейчас стремления и мысли, закручивают внутри внушительный водоворот.
Он все еще помнит, что в обиде на Учиху, все еще помнит его слова о том, что они не привязаны друг к другу, не обязаны вечно ходить за ручку. Помнит его холодность и отчужденность, как в автобусе не замечал протянутую ему руку, как равнодушием перечеркивал все попытки, которые должен был принимать. И с горечью сформировался вывод: Саске ничего не стоит уйти.
А еще Наруто помнит его странный взгляд, когда Узумаки избавили от лифтового плена, помнит, как нашел в кармане листок с номером телефона, как прижимал его к себе спящего, и как тогда в автобусе он сжал незамеченную сначала ладонь. И крестом по прежнему новый вывод: доверие Саске дорогого стоит.
Тут дело не в количестве воспоминаний, а в том, как сдавило под ребрами сердце и как в голову отдало страхом неверно избранного решения. И Наруто, все же бурча под нос ругательства, выполз из-под теплого одеяла, тоже прихватив с собой на всякий случай куртку.
Учиха ожидаемо нашелся на одном из балконов, сжимая в пальцах неизвестно какую по счету сигарету. Куртка не застегнута, только накинута на плечи, несмотря на зубосводящий мороз и открытое окно.
- Я вот не понимаю, у курильщиков что – какой-то другой тепловой обмен? Или как там… Ну, вот ты же даже в помещении всегда в кофте ходишь, а как пойдешь курить – так и на морозе стоишь спокойно. Как так, а?
Саске пожимает плечами. Ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто нарушил его никотиновый покой. Как и не нужно знать, сколько градусов ниже нуля за окном и сколько сигарет он уже выкурил.
- А Джуго курил?
- Нет.
Учиху не удивляет такой поворот только что начатого разговора. И не раздражает, что странно. Он уже почти спокоен, он уже получил свою дозу целебного одиночества.
Наруто подходит ближе и упирается локтями в холодный подоконник.
- Кайто тебя хорошо знает, хоть и говорит, что не очень.
- Он был моим другом. Давно.
Узумаки удивленно смотрит на брюнета, а тот задумчиво сбивает в сигареты лишний пепел.
- Но тем не менее он не слишком хорошо меня знает.
- Какой же он друг тогда?
Саске ухмыляется, по заснеженным горам на горизонте проходит белая дрожь. Лунный свет порой дарит причудливые картины. Учиха не умеет отпускать слова как сигаретный дым. Наруто умеет дышать словами как кислородом.
Секунды наслаиваются одна на другу, и вот уже понятно, что ответа можно и не ждать.
- А что ты вообще здесь делаешь?
- Курю.
- Так долго?
Вопрос-разоблачение, и Наруто с досадой прикрывает рот рукой. И, увы, не только мысленно. Узумаки ожидает какой угодно реакции: от досады до насмешки. Но Саске только замирает на мгновение и снова обхватывает губами сигарету, вдыхая отравляющий организм успокоитель.
И это даже обидно. Снова. Наруто не хочется упускать это ночное бодрствование, самое время - для откровений. Не упускать, хоть уже и становится дико холодно.
- Тебе приснился плохой сон?
- Хм... С чего ты взял?
- Ну... ты... хмурился во сне.
- Неприятный немного.
- О чем он?
- О твоей дурацкой футболке.
- Чтооо? Чем она плохая?
- Она детская, в ней даже спать должно быть стыдно.
- Она не детская! Просто такой рисунок!
- Единорожек.
- Но он вполне себе серьезный!
- На облачке.
- Ему ведь нужно на чем-то стоять!
- С глазками.
- Это не глазки, это птички! Маленькие! Они... они...
- Они застряли в облачке. Головой внутрь, задом наружу. И задохнулись там.
- Ты садист!
Наруто возмущенно размахивает руками, Саске хмыкает. И в этой правильности растворяется прежнее напряжение, обида и страх. Но их отголоски появляются вновь, стоит только Узумаки снова потребовать ответа.
- А если серьезно: о чем он был?
- Ерунда, ни о чем.
- Опять двадцать пять. Ты даже такую малость сказать не можешь?
- Если это "малость", зачем тебе вообще ее надо знать?
- Потому что можно начинать хотя бы с малого.
С забытой сигареты самостоятельно падает серый пепел, и Саске недовольно хмурит брови, будто бы реагируя именно на этот нюанс, а не на нечто другое. Саске молчит, но Наруто терпеливо ждет, хотя ждать терпеть не может.
Телефон в кармане гулом вибрации оповещает о полученной смске, а Учиха отводит взгляд и тушит недокуренную сигарету в предусмотрительно стоящей на балконе пепельнице.
- Лифт снился. И этот лифт хотел меня убить.
- Убить? - в мыслях сразу пронеслись тучи вариантов этого события. От едкого дыма, заполняющего кабину, до створок с зубами, измазанными кровью предыдущих жертв.
- Он падал на меня.
Такого варианта воображение не подкинуло, но получив для рассмотрения, принялось дополнять и раскрашивать его жуткими красками.
- А в лифте кто-нибудь был?
- Откуда мне знать.
- Если был, то точно не я. Я бы не позволил ему падать на тебя.
Наруто подходит ближе и утыкается носом Саске в шею, приминая щекой пушистый мех на капюшоне. Обнимает через куртку, на миг прикрывая глаза.
- Да уж, ты же у нас известный повелитель лифтов.
- Именно, а если ты про те случаи, то тогда он застревал не по моей вине, - Узумаки смеется, одаривая задорным взглядом сначала Саске, а потом и мирный пейзаж за окном. - Эй!
Возглас слишком громкий для ночи, да и для солнечных дней Наруто порой бывает чересчур громким.
- Эй, а пойдем на улицу!
Узумаки перегибается через подоконник, зимний ветер треплет его светлую шевелюру, даже холодом не в силах стереть с лица неожиданную воодушевленную улыбку. Саске скептически окидывает Узумаки взглядом.
- На улицу? Сейчас?
- Прямо сейчас.
- Вот прямо сейчас, да? В бриджах, что ли пойдешь? Не май месяц.
Наруто весело подмигивает, его действительно сейчас распирает от неконтролируемой радости, а Саске неодобрительно складывает руки на груди. Забыв о неловком чувстве без имени, лишь с определением "пара слов о себе как разоблачение". Забыв о том, что присутствие Кайто метр за метром во временном пространстве приближает к тому, о чем стараешься не вспоминать.
Раньше все было не так. Стоило рассказать о чем-нибудь подобном Джуго, как он тут же становился похожим на мудрого философа, пытающегося познать глубины бытия. На философа, который отчего-то чувствовал себя виноватым во всем. Но который предпочитал по возможности оставаться в стороне и беречь силы для некой глобальной помощи. Для мелких неурядиц у него был свой идеальный метод: чашка кофе и короткий поцелуй в макушку.
Но в итоге глобальная помощь понадобилась не Саске, а ему самому.
На улицу выбраться все-таки получается. Узумаки пробирается в номер, собирая по стульям более подходящую для прогулки одежду. Потом они переодеваются в туалете на первом этаже под неустанный бубнеж Учихи о том, что это полная тупость и полный бред.
А потом их встречает снег. Он поражает ровностью своего свежего белого полотна, горы на горизонте - как олицетворение незыблемости, их контуры прошивают все тело и душу уникальным восторгом, от которого хочется дышать полной грудью. Горы подавляют, спокойно и горделиво. В них нет суеты и продажности, в них нет стремления, только покой, порой обманчивый, исчезающий, когда во время буйства природы их обвивает ветер.
Наруто берет Саске за руку и тянет за собой, не смазывая этот момент одиночества на двоих ни словом, ни взглядом. Пожарная лестница чернеет за углом, и Узумаки останавливается, придирчиво на расстоянии осматривая каждую ее перекладину. Прямая, стандартная, с отрывом от земли на чуть больше метра.
- Ну что еще?
- Залезь туда.
- Чего?
- Невысоко залезь, можешь ведь?
- Зачем?
- Если что я тебя подсажу.
- Какой в этом смысл?
- Только не говори, что не можешь. Слабо, да?
- Ты на меня на слабо не бери, что задумал?
- Ты туда залезешь, а потом я тебя поймаю.
- Ты сдурел? Я вообще-то не хочу себе что-нибудь сломать из-за чужой дурости.
- Я тебя поймаю, ты не слышал?
- И ступени льдом покрылись, наверняка. Еще спиной скажи падать.
- Можно и не спиной, главное – другое.
- Уж не доверие ли?
- Да, доверие.
У Саске тон издевательский, но Наруто смотрит неожиданно серьезно, и Учиха прищуривается, вздыхает и со злостью хватается за металлические прутья лестницы, подтягиваясь, нащупывая ступнями опору и замирая в паре метров над землей. И понимая, как глупо сейчас выглядит и какую глупость совершает.
- И что?
Саске поворачивается лицом к заснеженным горам, упираясь задней частью ступней в заледеневшую перекладину, и смотрит на Наруто сверху вниз. А тот вместо ответа протягивает ему руки.
Это все предрассветный бред, отзвуки ненормальной ночи. Чтобы упереться в чужие плечи, а затем спрыгнуть вниз, нужно на миг ощутить то, что за воздух ухватиться нереально. А если так – что делать, если искомой опоры в нужный момент не окажется?
- Ну?
Наруто смотрит своими чудовищно голубыми глазами, и Саске чувствует, как по щекам хлещет неожиданно набросившийся порыв ледяного ветра.
И кажется, что это было чертовски давно: Джуго, прикрывающий глаза и откидывающийся на спинку дивана. И будто ненароком спрашивающий: "Скажи, мы были бы вместе, если бы Кайто не рассказал обо всем твоим родителям?"
И Саске будто запоздало отвечает "нет", качая головой, обхватив пальцами, лишенными теплых перчаток, холодный металл пожарной лестницы. И отвечая гулким ударом сердца на короткий миг между бездушными прутьями и крепкими плечами Наруто.
Короткий миг, за который даже не успеваешь подумать, что будет, если Узумаки отпрыгнет назад. Разбитый нос - уж точно.
И когда под ногами вновь земля, пусть и покрытая снегом, Учиха понимает, что, пожалуй, слишком цепко сжал чужие плечи, слишком сосредоточенно. Но Узумаки отчего-то рад до жути, улыбается искренней прежнего, и глаза эти голубые чудовищно не просто смотрят, а будто приглаживают ранее тронутую против ворса шерсть, лаской стирают грубость.
Наруто так мало нужно для счастья, и он крепко обнимает Саске, прижимаясь лбом к его лбу.
- Это ведь было не сложно?
Учиха хмыкает, не разрывая зрительный контакт. Всматривается в лицо Узумаки так, будто впервые видит.
Учиха хотел ответить: "Спиной бы падать я не стал". Но не отвечает, глушит в себе этот порыв, смыкая ладони за шеей Наруто в замок.
Начинать хотя бы с малого - в этом есть смысл. Главное, чтобы оно так малым и не осталось.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске, Саске/Наруто, Джуго, Сакура и прочие.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романтика.
Размер: Планируется - миди.
Саммари (описание): Всем кого-то не хватает. Но не все знают и понимают, кого именно.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото.
Предупреждение: слеш, АУ, курим, пьем, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: "Однажды я стану минутой, я стану минутой твоею каждой" (с) Звери.
Глава 12. Доверие.- Ты это серьезно?
Амару решительно кивает, скрестив руки на груди. Во взгляде нет ни злости, ни осуждения, ни обиды. В нем есть кое-что пострашнее - сделанный выбор.
- Ты должен понять.
- Но ведь все было хорошо, разве нет? Именно это тебе всегда во мне и нравилось!
- Вот опять...
Девушка вздыхает и опускается на подлокотник кресла, поправляет густые пряди волос - причудливая "лесенка", обрамляющая лицо.
- Наруто, ты должен понять. Я уже целый месяц, почти каждый день ловлю себя на мысли, будто живу не со своим парнем, а с младшим братом. Его ведь тоже любишь, несмотря на несносность и болтливость. Да, с тобой не скучно, мне это всегда нравилось, да, с тобой не "тухнешь", как с остальными после пятнадцати минут беседы... и ты действительно очень славный. Но...
Амару зябко ежится, хотя в комнате достаточно тепло. А Узумаки кажется, что и вовсе жарко. Жарко и душно.
- Но это все не то.
За окном до жути пушистая зима. Каждый снегопад дарит не колкое ощущение по щекам, а небывалую легкость. Будто выйдешь сейчас за порог - и окунешься с море нежной ваты. Будешь ловить на перчатки снежинки и у каждой разглядывать ее личный и неповторимый узор. Разглядывать и изумляться богатству природы и ее бережному отношению даже к мелочам.
Всего полчаса назад Наруто не думал ни о чем, шел домой. Хотел рассказать Амару, какие здоровские шарфы появились в том недавно открывшемся магазине. Теплые, с забавными рисунками и очень длинные. Можно сразу двоим обмотаться и стоять, щурясь и радостно вздрагивая каждый раз, когда очередной крошечный пробник снега вздумает приземлиться на ресницы.
А потом целоваться, связанными, в прямом смысле этого слова, теплой тканью зимнего спасения от больного горла.
- Ты говоришь слишком много громких слов, вопишь постоянно, тотальное ребячество, иногда нужно быть серьезным, понимаешь?
- Я никогда не бросаю слов на ветер, я всегда готов отвечать за свои слова! Амару, разве я когда-нибудь тебя подводил?!
Девушка качает головой, поджимает губы и прижимает указательные пальцы к вискам, то ли пытаясь успокоиться, то ли привести мысли в порядок, считав с них нужную информацию.
- Я не об этом. Ты меня слышишь вообще? Я о том, что ты несерьезный. У тебя все просто, как в детстве. Но ты уже вышел из того возраста, когда мир как страницы комикса. Я не чувствую опоры под ногами, стоп! - Амару резко выбрасывает вперед правую руку, побуждая Наруто проглотить несказанный, но вполне логичный и оправданный протест. - Я не говорю, что ты не надежный. Но ты не способен создать нужный мне уют, ты распыляешь себя. Таким образом ты пытаешься удержать рядом с собой как можно больше друзей? А я устаю рядом с тобой, Наруто. Теперь достаточно причин?
Вполне достаточно. Но Узумаки все равно пытается удержать то, что уже выскользнуло из рук. Не выпускает, звонит, строчит смски, ловит на улице. И тем самым вынуждает вырываться на волю куда более резким словам.
И однажды чувствует небывалую усталость, заваливаясь на неразложеный диван и пытаясь изгнать из сознания последнюю озвученную фразу.
"От твоей любви можно задохнуться. Ты просто бешеный".
Наруто прижимается лбом к спинке дивана, поджимает ноги и закрывает глаза. Дико больно от растоптанной искренности, которую смешали с сумасшествием и окрестили удавкой.
Сон приходит только спустя два часа, несмотря на бьющую по глазам усталость. Отчаянные попытки затолкать себя в дремоту отдаются легкой головной болью, но вот и оно - долгожданное спасение, когда реальный мир мажется и темнеет.
Но Наруто уверен, что даже здесь не будет избавления от мыслей. И ему, наверняка, будет сниться Амару. Может быть, что-то из прожитого. Может быть, даже что-то о счастье. Былом.
Хотя уже нет уверенности в том, что оно вообще было.
Наруто поднимает голову и видит, как с потолка тягучими вязкими каплями стекает вода. Будто тесто, поборовшее силу притяжения, она на некоторое время повисает в воздухе, а затем резко и ускоренно ударяется о бетонный пол. Узумаки стоит на площадке лестничного пролета и слышит, как внизу раздается звук, похожий на взмах крыльев строптивой птицы. А затем шаги. Отчетливые, четкие, ровные.
Мимо проходит тень. От ее поступи ступени покрываются рисунком помех. Тех, которые обычно сопровождают телевизор в его неисправности.
- Почему нельзя, чтобы все просто было хорошо... Я бы вернул ее, мы бы снова... Мне бы не пришлось снова...
Слова не в силах цепляться друг к друга. Наруто не успел разобраться в себе, ему просто нужно куда-то выплеснуть свою горечь.
Тень замирает на одной из ступеней, что ведут на этаж выше и осуждающе качает головой. Черный зонтик, зажатый в правой руке выглядит нарисованным. Контуры будто яростно обведены фломастером - доказательство собственной истинности и в то же время ограниченности.
Наруто, что есть силы, сжимает кулаки и кричит нечто неосмысленное в ответ на столь явное пренебрежение. Отчего-то в душе горела железная уверенность, что эта тень его поймет. Но она снова качает головой, и продолжает свой путь вверх по ступеням.
Узумаки бежит следом, к горлу подкатывает нелогичная злость, но она тут же гаснет, остуженная широким полем под столь же широким небом. Звезды заворожено смотрят на землю, а Наруто не понимает, как могла оказаться столь великолепная ширь этажом выше, совсем рядом, стоит только поднять голову и сделать пару шагов по лестнице вверх. Как можно было этого не замечать.
Слышен гул людских голосов. Как сотни ветерков они перемешались в листве, сплелись, хватаясь друг за друга прозрачными пальцами. А по краю поля безмолвной толпой движутся темные человеческие фигуры. У каждого – собственный путь, но край узок, и им приходится жаться друг к другу и неуклюже обходить возникающие на пути деверья, чьи стволы теряются где-то во власти звезд.
Чуть поодаль от движущейся толпы – широкий стенд. На нем фотографии различных размеров и форм. Знакомые и незнакомые улыбающиеся лица смотрят приветливо, но безадресно. Даже Амару, мелькнувшая под пальцем, очерчивающим каждый снимок, кажется удивительно чужой.
Наруто вздыхает, выпуская на волю облачко белого дыма, и переводит взгляд на сидящую на траве рядом со стендом тень. Черный зонтик лежит рядом, как верный пес, готовый в любой момент защитить своего хозяина.
- Эй, ты кого-то ждешь?
Тень остается неподвижной и совершенно незаинтересованной в начинающемся разговоре.
- Меня ждешь?
На пару секунд гул затихает, чтобы потом всколыхнуться с новой силой. Серая фигура качает головой, от которой при движении отделяются колкие пряди, обрамляющие незримое лицо.
- Ничего. Кого бы ты ни ждал, он обязательно придет, поверь мне.
Тень не отвечает, но Наруто откуда-то точно знает, что ему не верят.
- Идем со мной.
На протянутую ладонь тоже никакой реакции, но когда Узумаки поворачивается спиной и идет по направлению к краю поля, он слышит, как позади кто-то осторожно ступает следом. И это не пугает, не настораживает. Это воскрешает теплую улыбку на губах.
- Как тебя зовут?
Первая попытка и первая неудача. А темные фигуры, бредущие в туманную даль, достают из карманов темные шапки и длинные шарфы, чтобы через минуту, как по команде подбросить их в воздух.
Наруто не знает, почему именно сейчас вспомнил и момент расставания с Амару, и свой первый странный сон, повторение и продолжение которого на какое-то время стали смыслом его жизни. Почему именно сейчас, когда за окном – предрассветная дрема природы, а на соседней кровати- Саске, которому явно снится что-то не слишком приятное.
И Узумаки не может решить, что ему делать: разбудить или все же дать себе возможность, затаив дыхание, увидеть, как на лице Учихи проступают неохваченные ранее эмоции.
И он медлит, не пытаясь наладить верный ритм дыхания или проглотить ком в горле, что, наверное, думать и мешает.
Саске сейчас совсем не здесь. До него рукой не достать, даже если коснуться неукрытого плеча. Сон может быть и тюрьмой.
Учиха пытается закричать, но не может. Заглатывает воздух с примесью режущего горло песка и с ужасом видит, как тяжелая скрипяще-гудящая кабина лифта опускается все ниже и ниже. Дергаными движениями, продирающими стены шахты, угрожает сидящему на ее дне парню.
Саске кажется, что от его тела осталось лишь бешено колотящееся сердце. Которому плевать на все убеждения и доводы, которое не способно заглянуть в возможное будущее. Оно видит лишь нависшую над головой угрозу. Оно жмется, мечется в узких рамках и нестерпимо, нелогично желает одного - чувствовать. Убийственно и бездумно.
И Учихе кажется, что сейчас его собственное сердце - самый злейший враг. И Саске остервенело бьет себе в грудь кулаком: заткнись, заткнись, заткнись. В ответ – стук все громче, и кабина лифта, скрипя, как цепи грешников в аду, нависает так низко, что становится невозможным любое движение.
Саске лежит на дне шахты, дыханием согревает бездушное железо, а сердце отчего-то наперекор всему твердит, что все в порядке. Когда внутри все заходится и мечется влекомое приступом паники.
Учихе отчаянно хочется позвать. Но он сжимается в ожидании еще одного губительного скрежета, замирает, почти ощущая закономерную боль. Дергается одновременно с кабиной лифта – и просыпается, широко распахнув глаза.
Слышно, как посапывает со сне Кайто, слышно, как кто-то проходит по коридору мимо двери. Здесь нет лифта, нет скрипения тросов, натянутых до предела. Но здесь остается нечто липкое и душащее, эдакий привет с той стороны реальности. Саске знает, что это скоро пройдет, ведь все хотя бы раз в жизни выскакивали из страшного сна с бешено колотящимся сердцем, судорожно нащупывали выключатель, чтобы повернуть его против его же названия.
Саске все это знает, но никак не может заставить себя вдохнуть поглубже и успокоиться. Дыхание слишком тяжелое и шумное, а руки предательски дрожат и столь же предательски сжимают одеяло.
И Учиха знает еще кое-что: что ему делать в такой ситуации - подарить себе одиночество. Поэтому он нащупывает висящую на крючке куртку и выходит из номера, аккуратно закрыв за собой дверь.
Тишина сдавила комнату, вобрав в себя все стандартные для ночи звуки. А потом отпустила их, изгнав из воздуха напряжение и сонливость. Наруто не пытается снова заснуть, это бесполезно. Решение, которое он пытается принять кажется ему жизненно важным. Будто бы сейчас настал переломный момент, будто именно сейчас из того пучка, в котором запутались все его прежние жизненные нити, ему стоить вытянуть всего одну. Вытянуть, распрямить и не порвать. Это сложно и крайне ответственно. И колебания, захватившие сейчас стремления и мысли, закручивают внутри внушительный водоворот.
Он все еще помнит, что в обиде на Учиху, все еще помнит его слова о том, что они не привязаны друг к другу, не обязаны вечно ходить за ручку. Помнит его холодность и отчужденность, как в автобусе не замечал протянутую ему руку, как равнодушием перечеркивал все попытки, которые должен был принимать. И с горечью сформировался вывод: Саске ничего не стоит уйти.
А еще Наруто помнит его странный взгляд, когда Узумаки избавили от лифтового плена, помнит, как нашел в кармане листок с номером телефона, как прижимал его к себе спящего, и как тогда в автобусе он сжал незамеченную сначала ладонь. И крестом по прежнему новый вывод: доверие Саске дорогого стоит.
Тут дело не в количестве воспоминаний, а в том, как сдавило под ребрами сердце и как в голову отдало страхом неверно избранного решения. И Наруто, все же бурча под нос ругательства, выполз из-под теплого одеяла, тоже прихватив с собой на всякий случай куртку.
Учиха ожидаемо нашелся на одном из балконов, сжимая в пальцах неизвестно какую по счету сигарету. Куртка не застегнута, только накинута на плечи, несмотря на зубосводящий мороз и открытое окно.
- Я вот не понимаю, у курильщиков что – какой-то другой тепловой обмен? Или как там… Ну, вот ты же даже в помещении всегда в кофте ходишь, а как пойдешь курить – так и на морозе стоишь спокойно. Как так, а?
Саске пожимает плечами. Ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто нарушил его никотиновый покой. Как и не нужно знать, сколько градусов ниже нуля за окном и сколько сигарет он уже выкурил.
- А Джуго курил?
- Нет.
Учиху не удивляет такой поворот только что начатого разговора. И не раздражает, что странно. Он уже почти спокоен, он уже получил свою дозу целебного одиночества.
Наруто подходит ближе и упирается локтями в холодный подоконник.
- Кайто тебя хорошо знает, хоть и говорит, что не очень.
- Он был моим другом. Давно.
Узумаки удивленно смотрит на брюнета, а тот задумчиво сбивает в сигареты лишний пепел.
- Но тем не менее он не слишком хорошо меня знает.
- Какой же он друг тогда?
Саске ухмыляется, по заснеженным горам на горизонте проходит белая дрожь. Лунный свет порой дарит причудливые картины. Учиха не умеет отпускать слова как сигаретный дым. Наруто умеет дышать словами как кислородом.
Секунды наслаиваются одна на другу, и вот уже понятно, что ответа можно и не ждать.
- А что ты вообще здесь делаешь?
- Курю.
- Так долго?
Вопрос-разоблачение, и Наруто с досадой прикрывает рот рукой. И, увы, не только мысленно. Узумаки ожидает какой угодно реакции: от досады до насмешки. Но Саске только замирает на мгновение и снова обхватывает губами сигарету, вдыхая отравляющий организм успокоитель.
И это даже обидно. Снова. Наруто не хочется упускать это ночное бодрствование, самое время - для откровений. Не упускать, хоть уже и становится дико холодно.
- Тебе приснился плохой сон?
- Хм... С чего ты взял?
- Ну... ты... хмурился во сне.
- Неприятный немного.
- О чем он?
- О твоей дурацкой футболке.
- Чтооо? Чем она плохая?
- Она детская, в ней даже спать должно быть стыдно.
- Она не детская! Просто такой рисунок!
- Единорожек.
- Но он вполне себе серьезный!
- На облачке.
- Ему ведь нужно на чем-то стоять!
- С глазками.
- Это не глазки, это птички! Маленькие! Они... они...
- Они застряли в облачке. Головой внутрь, задом наружу. И задохнулись там.
- Ты садист!
Наруто возмущенно размахивает руками, Саске хмыкает. И в этой правильности растворяется прежнее напряжение, обида и страх. Но их отголоски появляются вновь, стоит только Узумаки снова потребовать ответа.
- А если серьезно: о чем он был?
- Ерунда, ни о чем.
- Опять двадцать пять. Ты даже такую малость сказать не можешь?
- Если это "малость", зачем тебе вообще ее надо знать?
- Потому что можно начинать хотя бы с малого.
С забытой сигареты самостоятельно падает серый пепел, и Саске недовольно хмурит брови, будто бы реагируя именно на этот нюанс, а не на нечто другое. Саске молчит, но Наруто терпеливо ждет, хотя ждать терпеть не может.
Телефон в кармане гулом вибрации оповещает о полученной смске, а Учиха отводит взгляд и тушит недокуренную сигарету в предусмотрительно стоящей на балконе пепельнице.
- Лифт снился. И этот лифт хотел меня убить.
- Убить? - в мыслях сразу пронеслись тучи вариантов этого события. От едкого дыма, заполняющего кабину, до створок с зубами, измазанными кровью предыдущих жертв.
- Он падал на меня.
Такого варианта воображение не подкинуло, но получив для рассмотрения, принялось дополнять и раскрашивать его жуткими красками.
- А в лифте кто-нибудь был?
- Откуда мне знать.
- Если был, то точно не я. Я бы не позволил ему падать на тебя.
Наруто подходит ближе и утыкается носом Саске в шею, приминая щекой пушистый мех на капюшоне. Обнимает через куртку, на миг прикрывая глаза.
- Да уж, ты же у нас известный повелитель лифтов.
- Именно, а если ты про те случаи, то тогда он застревал не по моей вине, - Узумаки смеется, одаривая задорным взглядом сначала Саске, а потом и мирный пейзаж за окном. - Эй!
Возглас слишком громкий для ночи, да и для солнечных дней Наруто порой бывает чересчур громким.
- Эй, а пойдем на улицу!
Узумаки перегибается через подоконник, зимний ветер треплет его светлую шевелюру, даже холодом не в силах стереть с лица неожиданную воодушевленную улыбку. Саске скептически окидывает Узумаки взглядом.
- На улицу? Сейчас?
- Прямо сейчас.
- Вот прямо сейчас, да? В бриджах, что ли пойдешь? Не май месяц.
Наруто весело подмигивает, его действительно сейчас распирает от неконтролируемой радости, а Саске неодобрительно складывает руки на груди. Забыв о неловком чувстве без имени, лишь с определением "пара слов о себе как разоблачение". Забыв о том, что присутствие Кайто метр за метром во временном пространстве приближает к тому, о чем стараешься не вспоминать.
Раньше все было не так. Стоило рассказать о чем-нибудь подобном Джуго, как он тут же становился похожим на мудрого философа, пытающегося познать глубины бытия. На философа, который отчего-то чувствовал себя виноватым во всем. Но который предпочитал по возможности оставаться в стороне и беречь силы для некой глобальной помощи. Для мелких неурядиц у него был свой идеальный метод: чашка кофе и короткий поцелуй в макушку.
Но в итоге глобальная помощь понадобилась не Саске, а ему самому.
На улицу выбраться все-таки получается. Узумаки пробирается в номер, собирая по стульям более подходящую для прогулки одежду. Потом они переодеваются в туалете на первом этаже под неустанный бубнеж Учихи о том, что это полная тупость и полный бред.
А потом их встречает снег. Он поражает ровностью своего свежего белого полотна, горы на горизонте - как олицетворение незыблемости, их контуры прошивают все тело и душу уникальным восторгом, от которого хочется дышать полной грудью. Горы подавляют, спокойно и горделиво. В них нет суеты и продажности, в них нет стремления, только покой, порой обманчивый, исчезающий, когда во время буйства природы их обвивает ветер.
Наруто берет Саске за руку и тянет за собой, не смазывая этот момент одиночества на двоих ни словом, ни взглядом. Пожарная лестница чернеет за углом, и Узумаки останавливается, придирчиво на расстоянии осматривая каждую ее перекладину. Прямая, стандартная, с отрывом от земли на чуть больше метра.
- Ну что еще?
- Залезь туда.
- Чего?
- Невысоко залезь, можешь ведь?
- Зачем?
- Если что я тебя подсажу.
- Какой в этом смысл?
- Только не говори, что не можешь. Слабо, да?
- Ты на меня на слабо не бери, что задумал?
- Ты туда залезешь, а потом я тебя поймаю.
- Ты сдурел? Я вообще-то не хочу себе что-нибудь сломать из-за чужой дурости.
- Я тебя поймаю, ты не слышал?
- И ступени льдом покрылись, наверняка. Еще спиной скажи падать.
- Можно и не спиной, главное – другое.
- Уж не доверие ли?
- Да, доверие.
У Саске тон издевательский, но Наруто смотрит неожиданно серьезно, и Учиха прищуривается, вздыхает и со злостью хватается за металлические прутья лестницы, подтягиваясь, нащупывая ступнями опору и замирая в паре метров над землей. И понимая, как глупо сейчас выглядит и какую глупость совершает.
- И что?
Саске поворачивается лицом к заснеженным горам, упираясь задней частью ступней в заледеневшую перекладину, и смотрит на Наруто сверху вниз. А тот вместо ответа протягивает ему руки.
Это все предрассветный бред, отзвуки ненормальной ночи. Чтобы упереться в чужие плечи, а затем спрыгнуть вниз, нужно на миг ощутить то, что за воздух ухватиться нереально. А если так – что делать, если искомой опоры в нужный момент не окажется?
- Ну?
Наруто смотрит своими чудовищно голубыми глазами, и Саске чувствует, как по щекам хлещет неожиданно набросившийся порыв ледяного ветра.
И кажется, что это было чертовски давно: Джуго, прикрывающий глаза и откидывающийся на спинку дивана. И будто ненароком спрашивающий: "Скажи, мы были бы вместе, если бы Кайто не рассказал обо всем твоим родителям?"
И Саске будто запоздало отвечает "нет", качая головой, обхватив пальцами, лишенными теплых перчаток, холодный металл пожарной лестницы. И отвечая гулким ударом сердца на короткий миг между бездушными прутьями и крепкими плечами Наруто.
Короткий миг, за который даже не успеваешь подумать, что будет, если Узумаки отпрыгнет назад. Разбитый нос - уж точно.
И когда под ногами вновь земля, пусть и покрытая снегом, Учиха понимает, что, пожалуй, слишком цепко сжал чужие плечи, слишком сосредоточенно. Но Узумаки отчего-то рад до жути, улыбается искренней прежнего, и глаза эти голубые чудовищно не просто смотрят, а будто приглаживают ранее тронутую против ворса шерсть, лаской стирают грубость.
Наруто так мало нужно для счастья, и он крепко обнимает Саске, прижимаясь лбом к его лбу.
- Это ведь было не сложно?
Учиха хмыкает, не разрывая зрительный контакт. Всматривается в лицо Узумаки так, будто впервые видит.
Учиха хотел ответить: "Спиной бы падать я не стал". Но не отвечает, глушит в себе этот порыв, смыкая ладони за шеей Наруто в замок.
Начинать хотя бы с малого - в этом есть смысл. Главное, чтобы оно так малым и не осталось.
@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., "Кто будет мной?"
