начало
дальше начала
и еще дальше
и еще.
Название: Кто будет мной?
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске, Саске/Наруто, Джуго, Сакура.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романтика.
Размер: Планируется - миди.
Саммари (описание): Всем кого-то не хватает. Но не все знают и понимают, кого именно.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Все не мое, а Кишимото.
Предупреждение: слеш, АУ, курим, пьем, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Мой долгий-долгий фик. Сконцетрированный на обычности, на вечерах, сигаретах и свете в окнах. Каждая глава выстругивается и все равно не кажется гладкой. Смотрим, что там еще их думается. Уже обоим.
Глава 7. Попробуем.Что за глупый принцип: ни шагу назад. Почему бы не вернуться к пропущенной или проигнорированной ранее тропке. Если она того стоит. Быть может, эта бесконечная тяга к движению вперед вынуждает нас отказываться от чего-то поистине важного.
Если можешь – возвращайся. Если считаешь это правильным - оборачивайся. Постоянный бег вперед сжигает годы, постоянный бег к совершенству – пеленой по обе стороны. Ты видишь только цель. Но не замечаешь того, что по бокам. Неужели потом будет так радостно пить на кухне чай в компании с собственным величием.
Впрочем, сейчас Саске пил не чай. И не в одиночестве. Джуго неловко изучает переливающуюся в бокале терпкую жидкость, которая после первого глотка окутывает и опутывает мозг легким туманом, желудок – теплом, а язык – горечью.
Молчание давило. И это был тот случай, когда ничего уже не вернуть, не ступить на тропу покинутую. Потому что столкнули тебя с нее без твоего же ведома и желания. Саске не знает, что сказать и как себя вести. Поэтому выдает примитивную банальность, от которой горечь только усиливается. Но надо же вещать хоть что-то.
- Мне очень жаль, Джуго. Давно?
- Три месяца назад. Знаешь, я только сегодня понял, что все. До этого только и делал, что прятался в квартире. От правды, наверное. А сегодня… я бы убил кого-нибудь, честное слово. А потом о тебе вспомнил. О том, что всегда у меня были только он и ты.
Саске слушает. Слушает того, кто никогда не любил много говорить. В их совместных вечерах всегда было столько тишины. Немногословность стала делом обычным и привычным. Может, поэтому сейчас так сложно со всеми этими «говорунами». Да и вообще со всеми людьми, выпячивающими напоказ свое красноречие и свои победы.
- Он умел успокаивать. Положит руку на плечо – и уже легче. Поэтому и решил попробовать полетать. Самолеты, говорил, сейчас куда безопаснее машин. Их лучше проверяют, осмотры, досмотры. Говорил, что на время полета все, кто на борту – единое целое. Говорил, что из каждой страны будет привозить мне по футболке. Три привез, а четвертую – нет.
Делает глоток и замолкает, бездумно разглядывая безучастный светлый паркет под ногами. Саске пытается вспомнить: слышал ли он хоть о каком-нибудь крушении самолета за последний год. Может быть, и слышал, только внимания не обратил. Запоминать каждую смерть, описанную или затронутую телевидением – себе дороже. К тому же, Учиха никогда не любил смотреть новости.
Наверное, бессмысленность – самое разрушающее, что есть в этом мире. Лучше злиться, чем невидящим взглядом всматриваться в далекую полосу дороги, с изредка проезжающими по ней машинами. Сейчас уже слишком поздно для увеселительных или деловых поездок. И слишком холодно.
- Что мне теперь делать, Саске? Что мне теперь…
Учиха никогда не курит в квартире. А сейчас и вовсе курить не хочется. Но нужно чем-то занять руки, поэтому он достает сигарету из пачки и принимается меланхолично, медленно крутить ею, вдыхая привычный запах табака. И снова не знает, что ответить. Все слова кажутся сейчас особенно глупыми.
Слишком насыщенные пошли дни. Слишком много решений приходится принимать за раз. Неготовность к этому нарушает весь жизненный ритм и личные правила. Только Джуго не прогонишь из собственной квартиры.
А Наруто не выгонишь из мыслей.
От такого неожиданного душевного посыла становится тошно. И сигарета в руке ломается. Джуго, упираясь ладонями в диван, смотрит пытливо, словно ждет спасения. И в то же время совсем ничего не ждет. Он уже пьян, пьян заранее.
А Саске знает, что все равно не поверит никто. В сострадание, в нежность, в участие. С его стороны. В хоть что-то кроме безразличия и превосходства. Спина прямая, взгляд презрителен. И это не игра вовсе, все так и есть.
Так проще раз в сто или в тысячу. Ненавидеть людей, встречая их в широких или узких коридорах, на улицах, в лифте, на лестничной площадке. Везде, абсолютно везде они кажутся чем-то лишним, бесящим и ненужным. Их слишком много. Такое нереальное количество одинаковых пустых душ. Которые считают пустым тебя. И это взаимодействие самое долговечное и стабильное в мире.
Джуго смотрит. Его боль ощущается почти физически, концентрируется во взгляде и рождает нехарактерные и абстрактные образы, скачущие с одного воспоминания на другое, не находя выхода и воплощения.
«Помоги мне», так?
Почти забыто. То ощущение, когда находишься на грани «полюблю», но эмоций не хватает. Скупость чувств, как скупость впечатлений и знаний не восполнить за считанные минуты, так ведь? А сейчас и вовсе нужно совсем не это.
Саске понимает. Потеря, которую ничем не восполнить. Которую не перекроешь новыми встречами. Саске знает, что такое «поздно» и знает, что такое «не вернуться». Дорогу к некоторым важным и нужным тропам перекрывает стена до небес. Непробиваемая, нерушимая стена. Люди чертовски хрупки и ограничены.
Но Учиха все равно протягивает руку и ерошит волосы на чужой голове. Джуго вздрагивает удивлением и воспоминанием. Все-таки, какой он добрый, здоровяк этот. Это как разрешение, дозволение, как стирание рамок на время. Все-таки горе в настоящем способно заставить забыть прошлые обиды.
Джуго подается вперед, утыкается в изгиб плеча, с усилием жмурясь и стискивая в объятиях бывшего самого дорогого. Саске, утешая, прижимает ладонь к дрожащей макушке.
- Мы так много думали о будущем. Понемногу узнавали прошлое. Он говорил, что ты уникальный человек, что если бы его не было, то только ты мог бы его заменить. Странно, да? Ведь он никогда тебя не видел. Только… нельзя его заменить. Некоторых людей заменить нельзя! Это будет, как подделка: тот же облик, те же слова. Но что-то не то, понимаешь, что-то не то…
Шепчет, не сбиваясь ни разу. Но Саске чувствует, как намокает рубашка на плече. Это не страшно, не странно и не стыдно. Возможно, так ему будет легче.
- Все было хорошо. Все было так хорошо. Даже ссоры, ругань, осуждение. Многие фыркали: неправильно, мерзко. Мерзко детей насиловать или подсыпать яд бабушкам в лекарство, чтобы освободить квартиру. А что мерзкого в счастье?
Саске размеренно и аккуратно перебирает короткие рыжие прядки, гладит жесткие волосы, опускаясь подушечками пальцев до шеи. Что постыдного в счастье?
- А теперь его нет, он умер. Умер, умер…
Главное – осознать. Пусть принятие будет после, на это могут уйти недели, месяцы, года. Но ты должен поверить. От незначительно жеста или слова вдруг осознать реальность прошедшего времени. Разглядывая старые фотографии - теплоту зафиксированного взгляда. В чужих воспоминаниях – нелепую прическу. Посторонние эмоции, мимолетные, обрывочные – всколыхнут что-то свое. Осознанное и тяжелое. Не отпустить.
Джуго чуть отстраняется, отчаянно целует в губы, и потом, словно уловив отличие, подделку, сильнее сжимает в объятьях и замирает. Никакой неловкости или возбуждения.
Саске слушает чужое дыхание, кто-то снова вжимается лбом в плечо. И с ужасом понимает, что, наконец, отпустило. Кто-то был так дорог, так близок, так необходим. Думалось, что вот вернется – непременно впустишь.
По привычке, может, сравнивать его со всеми новыми знакомыми. По привычке думать, что любил. По привычке отпихивать всех прочих.
А теперь почти ничего не ощущаешь. Джуго жаль, быть может, очень жаль. Только ему от тебя осталось – лишь утешение. Не больше.
Как он теперь будет. Что ему теперь делать. Саске не знает и не хочет знать. Он тяжело выдыхает, клоня голову и прижимаясь виском к чужому виску.
И думает о Наруто.
А сам Узумаки, уткнувшись носом в подушку, ждет очередной пророческий сон. Но его нет. Все всегда приходится решать самому. Решения не всегда стройны и правильны, но они, как-никак, твои.
На следующий день Киба как-то странно поглядывает на блондина, но все равно садится рядом. За окном – серость. И только к обеду за тучами просыпается солнце. Будто гуляло где-то допоздна и только сейчас смогло разлепить тяжелые веки.
Наруто совершенно не слушает, что там вещает препод. Не до него сейчас, ей-богу. Вот будь тут Саске, он непременно преодолел бы собственную лень, наплевал на отговорки и, покрепче ухватившись за гелиевую ручку, стал бы упрямо выводить лекционные фразы на четко разлинеенном тетрадном листе.
Узумаки в душе не знал, какими ручкам и на каких листах Учиха фиксирует лекции. Просто предположение, захотелось представить то, чего не знаешь и подогнать под собственную фантазию.
Солнцу тесно. Оно выглядывает из-за тучи, озаряя непривычно яркими лучами соседнее здание. Словно открывает дверь из своего мира в этот, окутывая спящую комнату теплым светом из прихожей. Хватит уже снов. Давай, иди ко мне. В мою реальность.
Новый вечер дарит незабываемое и долгожданное. Свидание с Сакурой. А как это по-другому назвать. Кафешка благоухает уютом, а Харуно будто светится изнутри. Будто ее посетило уникальное прозрение, которое принесет в ее жизнь счастье и радость. Отныне и во веки веков.
- Я много о тебе думала в последнее время.
После нелепых хихиканий, незначительных фраз и подчеркнуто стыдливых взглядов, сопровождаемых элегантными жестами: поправить прядь волос или провести пальцами по чашке свежезаваренного чая. После всего этого происходит то, чего Наруто ждал много лет. Что сколько раз представлял перед сном или вглядываясь в проносящиеся мимо автобусных окон очертания домов и деревьев. Столько раз, так давно, так долго. Так желанно.
Узумаки смотрит на это чудо напротив и понимает, что готов сейчас просто подскочить на месте от радости и сплясать какой-нибудь нелепый танец у всех на виду. Все равно. Ее слова восхитительны.
- Ты раньше звонил мне каждый день. А теперь все реже. Да, я виновата, пожалуй, я была слишком строга, даже, если честно, не воспринимала тебя всерьез. Я ошибалась - ты замечательный, добрый, надежный. И я думаю, мы можем попробовать. Может быть, что-то получится, знаешь. Я уверена, что получится.
Милая улыбка. Почти нежная, с легким налетом неуверенности и ожидания. Признала, поняла, боится потерять. Женским, недоказанным чутьем осознала, что еще чуть-чуть и будет поздно.
Наруто боится думать и шевелиться. Он сейчас настолько неловок, что может запросто смахнуть со стола тяжелый пузатый чайничек, испортив тем самым такой гармоничный момент. Поэтому он сидит, застыв на месте вытянутым оловянным солдатиком, и глуповато улыбается.
Все иное отступает на задний план. Спасибо. Наконец-то. Из недр души мгновенно взлетает к самому горлу чувство собственной значимости. И его осознание внутри и подтверждение в глазах напротив чертовски приятно.
Потом он провожает ее домой. Рядом с собственным подъездом Сакура характерно качает сумочкой, невольно побуждая вспомнить телевизионные сериалы с романтическим уклоном и все иные прогулки до дома, не обязательно твои.
- До завтра тогда.
И тянется к тебе. А ты целуешь ее в ответ, обнимая за талию, руками сжимая поверх зимней куртки, приоткрывая глаза на выдохе, чтобы увидеть ее зажмуренные. Губы - в подобии улыбки, она рада такому завершению дня. Ты, в общем-то, тоже должен быть рад. Совсем недавно подлетал бы к небесам от такого. Совсем недавно подлетал безо всяких «бы».
Только что-то горькое растекается по горлу вместо блаженства. Нет-нет, целоваться с ней несомненно приятно и занебесно. Только теперь эти небеса кажутся неожиданно чужими.
Наруто все еще удерживает Сакуру возле, отстраняется, непривычно серьезно заглядывает в глаза. Забылось на время что-то важное, постыдно так, неправильно забылось. Словно так и осталось сном где-то вне этого зимнего вечера.
- А как же Саске?
- Саске? Да, брось. Я знаю его всего один день. Он красивый, даже очень красивый. Но это все.
Поглаживает щеку, проводит кончиками пальцев по коже, чуть улыбается, пытаясь выказать свое расположение, проявить уверенность и нежность.
- И все, понимаешь? Он слишком молчаливый, слишком равнодушный. С ним сложно, с ним даже не хочется ничего начинать. А ты совсем другой, в сто раз лучше.
Наруто смотрит в зеленые глаза. Вечер холоден, как и все остальные вечера до этого. Ветер ерошит волосы, снегом с деревьев засыпая немногочисленные тропки, вбивает мороз в уже привычную к этому землю.
Наруто должен испытывать гордость, радость, умиротворение. Что угодно. Но только не злость, восходящую из недр души, как поднимающееся тесто.
Наруто делает шаг назад. Волшебство гаснет, и ему на смену приходит неправильность данной реальности. В сознании это отпечатывается под заголовком «предательство». Что-то тяжелое осадком, несуразностью и неуместностью режет, колет, ранит. Ни грамма тех чувств, что были прежде.
Узумаки так об этом мечтал. А теперь – корма накренилась, сбрасывая с палубы в воду свежие, зеленые листья, опуская капитана на шершавые доски и заботливо кутая в черный флаг. За который хочется ухватиться, как можно крепче, натягивая его до самого носа и нелепо улыбаясь в темную ткань.
Когда Наруто хочет что-то сказать – он говорит. Явственно и четко. Может, это ошибка. А может, это самое правильное из всего того, что он делал в своей жизни.
- Нет, Сакура, не все. Извини, ты отличный друг.
И это «друг» звучит совершенно иначе, чем раньше. Чем тогда, когда он обращался к Саске.
Губы еще помнят поцелуй.
А Сакура не верит. И не понимает. Она готова спрашивать и переубеждать. Готова цеплять и цепляться. Недоуменно отступает на шаг, чуть хмуря брови, теряя тепло чужих рук на своей талии.
- Что значит «друг»?
- Давай, не будем пробовать. Прости, но мне кажется, что так мы только все разрушим.
- Это из-за Саске, да? Я же уже сказала…
- Да, из-за Саске.
И это звучит, как окончание разговора. Точка. Дальше – пустые страницы.
Сакура гордая. Сакура сильная и уверенная в себе девушка. Но сейчас у нее от обиды трясутся губы. Она поджимает их и, резко развернувшись, идет прочь, даже не бросив что-нибудь убийственное на прощание. Она просто не может придумать, что. И она более чем разочарована. Словно вместо сверкающего драгоценного камня в кольце ей подсунули недолговечную льдинку.
В голове пусто от непонимания. Ее единственным движением пронесло на качелях вверх и вниз. Голова еще кружится от скорости и надуманных перспектив. Но ноги уже на земле. Сейчас не понять, как так все получилось. Может, завтра.
Сейчас в сознании пульсирует обида. И злость. Определенно. Наверное, поэтому новенькая дверь в свежеотремонтированном подъезде захлопывается с такой силой и категоричностью.
Наруто засовывает руки в карманы, привычно покачиваясь с пятки на мысок и обратно. Ему впервые было так больно смотреть в удаляющуюся девичью спину. И он впервые знает, как эту боль заглушить.
Небо темнее, чем экран погасшего монитора. Узумаки набирает короткую смс и молча смотрит в изнутри освещенные окна напротив. Вечерами мы четко знаем, что нам нужно. Но уже на утро все это падает в грязный придорожный снег.
«Давай, хотя бы попробуем, а? Пожалуйста».
Через пару домов влево, в теплоте нагретой квартиры Саске, читая это сообщение, закрывает глаза и прижимает холодный корпус мобильника ко лбу. И четко ощущает, как его ладонь сжимают чужие пальцы уже вторую ночь пребывающего в его квартире бывшего главного человека.
Учиха смотрит на его умиротворенное лицо. Взгляд пристальный и неотрывный, целенаправленный. Джуго изредка хмурится во сне, постепенно скатываясь с подушки носом в простынь.
Мысли далеко, суть не уловить. Саске равнодушно взвешивает на ладони легкий пластик телефона, обхватывает его корпус поудобней. И набирает ответ.