Подарки не прячут. А это подарок для VIS. Я надеюсь, что понравится. По крайней мере, я старалась. И вопреки всему закончила).
*чокнемся чешским пивом*))
*чокнемся чешским пивом*))
Название: Гасим свет.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске, остальные - фоном.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: Нечто без жанра + романтика.
Размер: Мини.
Саммари (описание): В далеком городе, в непонятно какой стране и в какое время на Дуговой улице живут люди. И для них есть особый указ: гасить свет в десять часов вечера, каждый день. Наруто часто забывает об этом, но для чего же еще нужен Смотритель, как ни для того, чтобы стучаться в двери нарушителей.
Все начинается с приходом зимы и со сменой человека на должности этого самого Смотрителя.
И кстати, а почему жителей заставляют гасить свет?
Состояние: Закончен.
Дисклеймер: Все не мое, а Кишимото.
Предупреждение: слеш, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Я не знаю, что с сюжетом. Мне это привиделось).
И там на самом деле намек на Нейджи/Хината, без имен правда.
Гасим свет.Все началось с приходом зимы. Тучи размывало по небу ровными дымчатыми колосьями, стремящимися куда-то за город, дома покрылись белесым налетом, похожим на неровный слой пыли. Улочки с каждым днем становились все более неприглядными и промозглыми. Расторопные слуги каждое утро расчищали дорогу от главных ворот до величественного жилища правителя, избавляя ее от грязных листьев и ледяной корки. Дни стали темнее, а вечера бесконечней. Вскоре закончилась и пора мелочных потуг морозной непогоды, свой приход истинная зима ознаменовала непрерывным потоком сыпящихся с небес белоснежных хлопьев. Пора запасаться пледом и теплыми носками.
У Наруто и то, и то было припасено еще с осени. Несмотря на свой небрежный вид, дома он каждый день все вещи аккуратно убирал в шкаф, не позволяя им валяться, где попало. К сожалению, данное правило касалось только одежды, прочая же утварь могла лежать-почивать где угодно, как угодно и в каком угодно состоянии.
Наруто жил на Дуговой улице, что плотно прилегала к дворцовым постройкам и самому дворцу. Нет, он вовсе не стремился обустроиться в этой жизни побогаче. Просто - так получилось.
Жизнь обитателей Дуговой улицы ничем не отличалась от прочих жизней. За исключением одного нюанса: каждый вечер ровно в десять им нужно было гасить в домах свет. И после этого ни в коем случае не выходить на улицу. Это указ.
Но люди забывчивы. И именно поэтому в штате государственной дворцовой службы была введена новая должность, названная по правилу «то, что первое пришло на ум» - «Смотритель».
Первым и бессменным хозяином этой почетной должности был Джирая. Крепкий, громкий. Его голос было слышно разом во всех домах Дуговой улицы, что изо дня в день значительно облегчало ему работу.
- Выключаем ваши фонарики, экономим-экономим!
Каждый день звучал новых набор слов, но смысл всегда оставался один и тот же. Десять часов – гасим свет. Летом «час икс» переносился на более позднее время, темнело медленней и неохотней. А в осенне-зимний период и днем обволакивало такой серостью, промозглостью и неспешностью, что хоть ложись и спи.
Сон вообще стал чем-то вроде божества, которому все поклоняются. Или раем, в который все хотят попасть, а изгнание из этого святого места - наказание за прошлые и будущие грехи.
Наруто одинаково любил и спать, и бодрствовать. Любил закутываться в одеяло, как в кокон, словно прячась от зимней стужи за окном, будто она тонкими, изворотливыми нитями и лентами холодного воздуха пробирались в теплый дом сквозь только ей известные щели. Любил постепенно «разрывать» этот кокон, являя миру сначала одну ногу, потом вторую. Руки, шея. И в конце концов, отбросив ненужное одеяло в сторону или скомкав его себе под бок, уютно и долгожданно погрузиться в какой-нибудь героический или непонятный сон.
Иногда снилась Сакура. Она поднималась на цыпочки и аккуратно вешала над входной дверью гирлянду, украшенную изысканными стеклянными вишенками и зелеными листьями. Ощущение праздника было настолько реальным и почувствованным, что всякий раз просыпаясь после подобных снов, Наруто на считанные мгновения, но все-таки вдыхал запах забытых и давно съеденных пирогов - единственное блюдо, которое умела готовить Харуно.
Иногда снился Шикамару. Который отчитывал его за очередное безумство и старательно думал, как им теперь избежать неминуемого выговора и наказания. И всегда придумывал. И всегда был горд собой. А Наруто радостно взирал в потолок после таких снов, с нескрываемым чувством умиротворения от того, что у него есть такой друг.
Наруто любил утро, день, вечер и ночь. Не объясняя причин, не ища конкретики, просто любил и мог о каждом времени суток рассказать что-то яркое, нужное и «вкусное».
Утро - это открыть окно, долго-долго и с удовольствием тянуться ладонями к потолку. Потом покормить собаку, которая каждый новый день начинает у твоей двери, приветливо виляя светлым хвостом. Эта собака была как «дочь полка» - общая и ничья одновременно. Ее гладили по лбу, кормили разными вкусностями, но никогда не пускали в дом. А ей это, что немного странно, и не было нужно. Она любила всех и шла ко всем, но завтракать привыкла именно у двери Наруто.
День Узумаки проводил, работая в небольшом магазинчике. Он принадлежал родителям Сакуры и, в сущности, ценился ими как второй ребенок.
Таская коробки со склада к прилавку, Наруто успевал полюбоваться блеском и свежестью волос Харуно, ее тонкими запястьями и стройными ногами. Успевал перекинуться парой слов с Шикамару, который, как обычно, мученически, но упорно что-то сводил и подсчитывал в широкой книге с кучей цифр, плюсов, минусов, умножений и делений.
Наруто был среди друзей. И это было его самое яркое и уютное счастье.
Вечером после работы можно было побродить по извилистым и ныне снежным улочкам, поулыбаться скучающим девушкам, пожмуриться на падающий с небес снег. Или на пару с Шикамару заглянуть в ближайший бар, похохотать и поспорить за кружкой пива. Или дойти до главных ворот дворца, чтобы поиграть в гляделки с Саем, который несмотря ни на что должен казаться невозмутимым и неподвижным, потому что он страж. И этот страж всякий раз не выдерживает, закатывая глаза к небу, и отвешивает нарочно подошедшему ближе Наруто легкий подзатыльник.
А потом можно и домой. Наслаждаться предвкушением скорого сна и медленно падающим на фоне темного горизонта снегом.
Наруто почти каждый вечер садится за стол, что напротив входной двери, и вырезает фигурки из дерева. Ему до любовного трепета нравится с помощью ножа извлекать из неказистого брусочка живую и аккуратную фигурку. Конечно, сначала получалось не очень. Даже очень не очень. Но раз за разом движения все четче и уверенней. И вот уродливые потуги начинающего становятся осмысленными победами увлеченного.
Лучше всего получались лягушки. На одну из них даже положил глаз Джирая, и она была ему впоследствии подарена. Не жалко, наоборот, словно даришь своему детищу шанс на будущее.
Поэтому Наруто часто забывал гасить свет в десять. Поэтому он очень часто общался со Смотрителем, который был мужиком веселым и открытым для общения и обмена опытом с молодежью. Поэтому Узумаки тотально привык к трем уверенным стукам в дверь и к не менее уверенному «ну что, опять нарушаем?»
Поэтому открыв одним морозным вечером дверь перед незнакомым парнем, который Джираей ни в коем случае не являлся, Наруто не сразу понял, чего от него хотят.
Он вообще, полагаясь на первую мелькнувшую в голове мысль, принял его за почтальона и с неподдельным интересом оглядел и его тяжелое пальто, и руки в карманах, и черные начищенные сапоги. Даже чуть в бок отклонился, чтобы проверить - где та сумка на ремне. В поисках несуществующего, но, несомненно, предназначенного ему письма, не заметил, как пристально и недружелюбно незнакомец впился в него взглядом.
- Хм...
Вполне искренне не понимая, что происходит, Узумаки широко улыбнулся, дабы сгладить непонятную ситуацию, и вопросительно посмотрел на незнакомого парня. Который тут же резко и недружелюбно отчеканил.
- Гасим свет.
- Оооо, ээээ, ты новый Смотритель? А дядька Джирая где?
- У него теперь другая работа.
- Жалко как, но ты ему все равно от меня привет передай, пусть заходит просто так, не по делу, лады?
Наруто привык налаживать контакт непринужденно и приветливо. Легкими, обычными словами подталкивать к таким же легким и обычным ответам, продолжениям мыслей и иногда к завязыванию взаимного внимания. Этот же фрукт, что так неожиданно заменил уже привычного Смотрителя, явно не был настроен положительно. Даже не конкретно к Наруто, а просто ко всему. К этому снегу, ветру, городу, дороге. И к этой работе.
- Гасим свет, - с нажимом повторил он, властно и надменно переведя взгляд на горящую и стоящую на столе лампу.
- Хорошо-хорошо.
Узумаки нарочито медленно прошагал к источнику света и демонстративно щелкнул выключателем. Темнота накрыла тут же, заботливо и бескомпромиссно. Снег на улице, отражающий лунные лучи, выпукло выделился резким контрастом, а незнакомец сам громко и четко закрыл входную дверь. Его силуэт проскользнул в окне и направился к следующему дому, в который он, в общем-то, стучаться не стал - там все уже как час спали. Усталые и согретые.
Следующий день Наруто посветил рассказам о том, как ему грустно, оттого что сменился старый Смотритель и о том, как его бесит новый. Эта неуместная надменность, этот взгляд, словно все вокруг идиоты, один он такой умный нашелся, эта грубость и резкость жестов, «если в следующий раз еще раз так дверью хлопнет, не побоюсь, и по роже дам».
Шикамару, который расположением своего дома был избавлен от этого дурацкого указа, молча посочувствовал, а вслух отметил то, что Наруто принимает все это слишком близко к сердцу и слишком на свой счет. Ну, подумаешь, сменился Смотритель, не горюете же, когда стражи у главных ворот меняются, а тут-то чего. Подумаешь, неприятный тип вместо старого позитивного, никто же с ним общаться не предлагает, а еще лучше - выключай свет вовремя, и все, никаких проблем.
Это было разумно. Теперь каждый вечер Наруто был как на иголках: не пропустить бы час икс - десять. Выключал свет заранее и отворачивался к стенке. Отчего-то раздражал даже тот факт, что этот Смотритель просто пройдет мимо его дома. Шикамару утверждал, что это ненормально - ненавидеть того, с кем разговаривал один раз в жизни. Да и то «разговаривал» - это слишком громко сказано.
Саске проходил мимо окон тихо. Да, Узумаки уже знал его имя. От Сакуры, кстати, которая жила в самом начале Дуговой улицы и отчего-то очень тепло улыбнулась при упоминании о новом Смотрителе.
- Да, я его тоже сегодня видела. Учиха Саске, он такой... такого не забудешь.
«Да, уж точно, не забудешь», - бурчал про себя Наруто.
С каждым днем становилось все холоднее. Снежные перья летели с небес, не переставая, и казалось, что город засыплет ими ровным массивом до самых крыш. Вдруг однажды утром проснешься и даже не сможешь открыть входную дверь. Тогда это будет плохой день - наедине сам с собой и с кучей свободного времени. Наруто думал иногда, что даже поделки из дерева в такой день превратятся в отвратительную надобность, а не в дарящее радость увлечение.
Снег сметался в сугробы, расчищался трудолюбивыми рабочими. Было хорошо. По дороге на работу Наруто то и дело оборачивался и смотрел на то, как порывистый ветер заметает его собственные следы, а затем с еще большей уверенностью и значимостью создавал новые, ступая в холодный, зимний крахмал.
Сакура в теплой одежде выглядела до боли родной и уютной, даже лучше, чем в летней юбочке, хотя и она была хороша. Шикамару научился делать менее страдальческое лицо при подсчетах ежедневной выручки. А Наруто старался перестать думать о том, как бы не опоздать с выключением света в десять часов.
И конечно же, одним неотличимым от других вечером опоздал.
Когда раздался стук в дверь, Наруто вырезал очередную лягушку. Экспериментировать не хотелось, хотелось просто чем-то занять руки. Поэтому - лягушка.
Узумаки недовольно сморщил нос и, бросив короткий взгляд на часы, холодным уколом в кожу понял, что забыл о времени и теперь придется огорчиться еще больше. Придется открыть дверь и исподлобья выслушать неприятный голос.
- Гасим свет.
Саске выглядел точно так же, как и свой первый рабочий день. То же пальто, те же темные глаза и презрительность в каждой черте лица. Наруто раздраженно сжал в руке деревянную поделку и, поджав губы, кивнул: мол, знаю я.
На Дуговой улице не было фонарей, и полоска света из-за открывшейся двери казалась чем-то нереальным. В соседнем доме, не дожидаясь напоминания, погасили лампу.
- Что это? Покажи.
Учиха сдержанно кивает на зажатую в руке блондина вещицу и требовательно протягивает руку. А Наруто отшатывается с такой готовностью и резкостью, будто посягнули на самое святое, осквернили его и теперь с первого раза не отмоешь.
- Вот еще!
И захлопывает дверь, прилагая все усилия, чтобы она громыхнула как можно громче.
Саске щурит глаза, еще пару секунд не опуская руки, а потом медленно сжимает ее в кулак и делает первый шаг по пути к следующему дому.
Узумаки думает, что Смотритель просто так это дело не оставит. Что уж точно хотя бы в окошко заглянет взглядом полным желчи. Нет - ничего. Только мягкая поступь по снегу да исчезающая в вечернем танце ветра и снега фигура.
Поначалу Наруто собой доволен. А вот ночью на грани яви и сна приходит незнакомая тревога. Она ненавязчиво щекочет сердце, отодвигая раздражение и стыд. Наруто понимает, что, наверное, он просто привык и хотел бы видеть на месте Саске Джираю. Только и всего. Он просто хотел, чтобы все стало, как раньше. Да, должно быть так и есть. Утро неожиданно начинается с ощущения разбитости и с головной боли. Состояние подавленности настолько выбивает из колеи, что Узумаки даже забывает покормить собаку, которая чуть позже провожает его недовольным взглядом, когда блондин выбирается из своего дома на работу.
Днем Сакура то и дело спрашивает, не заболел ли он. И, несмотря на все отнекивания, отпускает домой пораньше. И Наруто еще часа три бродит по белым улочкам, до тех пор пока морозец не пробирает до костей, до пальцев ног и рук, пока нос не становится краснее, чем помидоры летом в лавке у Цунаде.
«Чертов Саске», - неосознанно думает Наруто. И уже более здраво осознает, что, наверное, переборщил.
Дома отогревается горячим чаем и теплым пледом, стараясь отвлечься, смеется, вспоминая недавние курьезные случаи. Они происходят довольно часто, особенно если работаешь в магазине. Туда заглядывает куча народа, и все разные, некоторые умилительно странные и приносящие в скучный день толику своей незнакомой неординарности.
Наруто ждал вечера, поглядывал на часы каждые десять минут и каждые пятнадцать проверял, включена ли лампа. Взяв в руки незаконченную деревянную поделку, попытался ее доделать. Но должна была быть лягушка, а в итоге получился ежик. Круглый, непропорциональный, с торчащими на спине треугольниками, слегка напоминающую прическу самого Наруто с утра, вместо острых иголок. Получилось плохо, этого зверька Узумаки вырезал впервые.
Поставить его перед собой на стол, опустить голову на сложенные руки и вглядываться в ничего не выражающие выпуклые глазки. Вглядываться так долго, чтобы успеть задремать. И проснуться от резкого стука-грохота. Тот, кто стучал, явно не любил входные двери. Или самого Наруто. Теперь. Или теперь еще больше.
Узумаки подпрыгнул на стуле и, как ужаленный, подлетел к двери. А возле нее замер, на целую минуту - по меркам Наруто это очень долго. Он был слишком стремительным для подобных промедлений, и даже размеренные вечера, которые он проводил у себя дома, все равно были вытянутыми и устремленными, как луч. За дверью ждали, не торопили. Что могло бы показаться странным, если бы Наруто задумывался хоть о чем-то в этот момент.
Саске был неизменен, становилось даже интересно, он хоть когда-нибудь меняет выражение лица или одежду. По крайней мере, стирать же он ее когда-нибудь должен. Пальто, конечно, не каждый день, но то что под пальто гораздо чаще. Хотя Наруто его никогда без верхней одежды не видел. От этой мысли щеки мгновенно покрыло легким румянцем. Будто не без пальто его попытался представить, а вообще без одежды.
Саске недоуменно поднял правую бровь и отчего-то менее враждебно приказал.
- Гасим свет.
- Ага, - пару раз моргает и выдыхает прежде, чем продолжить, показушно равнодушно и как бы между прочим. - И я тут вот ежа вырезал, из дерева, люблю это занятие, вот.
Саске ждал, ехидно щурясь, словно злостный учитель глядя на нерадивого ученика, который несет у доски чушь редкостную, но хоть что-то несет.
- Как тебе?
Притягивает деревянную поделку. Бери-бери, я вчера что-то слишком, я вчера слишком. Конечно же, ты можешь посмотреть, потрогать, оценить. Возьми.
Но Саске не берет, хмыкает, тонким пальцем указывая в сторону горящей лампы. Напоминает.
- Свет.
Резко разворачивается и уходит, даже не удосужились проконтролировать исполнение королевского указа. Он знает, что Наруто не ослушается. А Наруто теперь знает, что Учиха - мстительная сволочь. Но это его почему-то не раздражает.
Его теперь вообще перестал бесить его голос, его вид и манера общаться. Узумаки не знает, почему. Но ему немного кажется, что сегодня у Саске был другой взгляд. Все такой же надменный, да. Но с отзвуком такой уникальной заинтересованности, что грех не заметить и упустить.
И вот тогда Наруто впервые задумался: а почему их заставляют гасить свет в десять часов?
Миссия вечеров теперь поменялась, теперь ни за что на свете Узумаки не стал бы выключать лампу в установленный срок. Теперь он битых два часа потратил на усовершенствование убогого и кривого ежа, который даже взирал на него своими выпуклыми глазенками осуждающе. Мол, не мог постараться получше.
И Наруто старался. Изо всех сил. Правда, не ради этого деревянного недоразумения.
А для того чтобы вечером уверенно, жестом не допускающим возражений протянуть поделку Саске и спросить с вызовом.
- Ну, а теперь как?
Учиха безрадостно взирает не сунутую ему под нос вещицу, а затем осторожно, будто она стеклянная, берет ее в руки.
Проводит указательным по контурам отшлифованных треугольных иголок, водит по сухому дереву, как по изгибам любимых рук, осторожно, изучающе, взвешивает на ладони с такой прочувствованностью, будто это имеет какой-то особый сакральный смысл.
Наруто наблюдает за этим действом во все глаза, затаив дыхание и совсем не чувствуя холода, который обволакивает уже всю комнату без остатка, забирается под скомканное на постели одеяло. Он напоминает о том, что не стоит задерживаться на пороге. И о том, что не стоит так широко и так надолго открывать перед кем-то дверь в морозную стужу.
- Неплохо. Только нос длинноват, доработай.
- Ага, - кивает Узумаки. - Ага.
Чуть обиженно, ему его работа казалась практически идеальной и гениальной.
Саске молча разворачивается и снова уходит, выпрямляя непослушный воротник.
- А чего без шарфа?! - кричит Наруто вслед. - Холодно же!
Учиха меланхолично разворачивается и пожимает плечами, все еще продолжая движение, но уже спиной вперед. «Не знаю, не задумывался».
Наруто не спит полночи. Лежит, наблюдая, как потолок мерцает едва заметными белесыми искрами, возникающими перед глазами от напряжения и недосыпа. Не спит до трех часов, а когда, наконец, проваливается в сон, то видит Саске. Который аккуратно очерчивает подушечкой указательного пальца светлую, после сна торчащую прядку у Узумаки на голове.
На следующий день Наруто так явно и заметно засыпает на работе, что Сакура не выдерживает, берет его за шкирку, а потом долго и громко отчитывает за халатное отношение к собственному здоровью. Что нельзя закрывать глаза на всяческие негативные факторы, что вчера надо было выспаться, что не зря же она его отпустила пораньше. И что если он и сегодня не будет ей благодарен за заботу и предоставленный свободный от работы день, то завтра она его возьмет и прихлопнет, прямо с порога.
Дома Наруто тут же падает на кровать и вырубается. В этот раз обходится без снов, что несказанно радует и огорчает одновременно. Поэтому по пробуждению Узумаки сам себе их придумывает. Один сон пусть будет про Сакуру и вкусный пирог, другой про Шикамару и потерянные ключи от магазина. А третий. Третий про Саске, который изучающе касается его шеи, скользит пальцами вниз и ехидно ухмыляется.
От такой фантазии становится душно, так душно, что Наруто со стыда зарывается лицом в подушку и не может отдышаться.
В десять часов Учиха смотрит пытливо и слегка понимающе. Узумаки не поднимает глаз и говорит, куда громче, чем обычно.
- Свет, да? А ты опять без шарфа.
Саске наклоняет голову вправо и интересуется.
- А ты опять не смотришь на часы и нарушаешь правила?
Учиха поддерживает разговор, и Наруто рад до чертиков.
Но сегодня ему этого мало, он смотрит на, в который раз уже удаляющуюся фигуру и принимает решение. Спотыкаясь о разбросанные на полу коробки из-под чая, влезает в пальто и сапоги. Аккуратно закрывает за собой дверь, сцепив от напряжения зубы. Снег скрипит под ногами, и затея эта начинает казаться ужасно глупой, но Наруто уже не может просто так вернуться назад. Сдаться? Да, ни за что.
На горизонте маячат дворцовые постройки, чуть дальше и сам дворец, чье величие во тьме почти неразличимо. Наруто хоронится возле каждого дома и осторожно выглядывает из-за угла, чтобы увидеть, как Саске стучится в последнюю дверь и безразлично просит погасить свет. В его голосе ни капли жизни: ни раздражения, ни интереса. И Наруто странно тепло чувствует свою избранность.
Смотритель выходит на дорогу и три раза хлопает в ладоши. В ночной бессветной тишине хлопки гулом отдаются в каждом промежутке между домами, они проскальзывают по заснеженной дороге прямиком к восточным воротам. Те беззвучно открываются, впуская в город одинокую фигуру, которая уверенно и привычно шагает навстречу Смотрителю.
Наруто понимает, что сейчас видит то, чего нельзя видеть простому смертному жителю этого города. Что указ не только вынуждает гасить свет в десять, но и запрещает выходить куда-либо после этого времени. А ослушание, вообще-то, карается смертью. Слишком жесткого, но оттого и хорошо выполняется.
Вход в первый у дороги богатый принадлежащий правителю дом никто не охраняет. В некоторых тайнах каждый лишний человек - дополнительная угроза.
Дверь закрылась, закрыв доступ к любой информации, и сейчас бы просто повернуть назад, домой, от греха подальше к безопасности поближе.
Но Наруто видит, что есть возможность подобраться к дому, Наруто видит, что есть возможность узнать то, что столько раз перетирали и перемалывали языками все жители этого города. Просто обсуждали, не желая знать правду, строили доводы на пустом месте, без доказательств, которые в таком деле были и не нужны. Потому что все просто хотели трепать языками и возмущаться нелепости и категоричности указа, но никто на самом деле уже давно не хотел докапываться до правды.
Интерес пропал, пропала и охрана. И Узумаки, ступая, как можно тише и осторожней, по скрипучему снегу, подобрался к дорогой постройке, уцепился пальцами за края оконной рамы и, встав на цыпочки, заглянул в окно.
В комнате было темно, лунный свет едва-едва касался краешка стены, вырисовывал возле нее очертания комода с коваными ручками. У противоположной шевельнулись тени. И незнакомый голос мгновенно выбил из равновесия.
- За окном кто-то есть.
Наруто шумно сглотнул, липкий страх мгновенно прокатился по спине и застрял где-то в горле. На деле и успел только разве что выдохнуть, как сильная и уверенная рука схватила его за шкирку и забросила в темную комнату.
- Ай, - только и сумел выдать Узумаки. Рука дрогнула и отпустила.
Тени, собранные в одном из углов, снова обрели звук и форму. Мелодичный девичий голосок успокаивающе позвал.
- Тише-тише, давайте, тише.
Мягкая поступь по деревянному полу, и две теплые ладошки заковывают лицо Узумаки в бережные тиски.
- Зачем подглядывал, разве ты не читал указ?
В звучащем голосе проскальзывают грустные нотки, будто она знает, что будет дальше, и это будущее совсем не радужное.
- Я ничего плохого не хотел, я случайно.
- Случайно можно в грязь вляпаться, но не под окном засесть в запрещенное время и в запрещенном месте.
Саске. Голос злой, в него вплетены не просто железные, титановые нити. Наверняка, думает о том, что его использовали. Пока не знает, как, но первая туманная мысль уже мечется в сознании. От этого Наруто становится куда страшнее, чем от перспективы возможного наказания. Хотя, что может быть страшнее смерти.
У Узумаки все внутри холодеет, а незнакомая девушка зовет кого-то, просит, чтобы он вышел из темноты, ближе, ближе. У этого кого-то точно такие же шаги, как у мягкоголосой. И такие же длинные темные волосы. Луна словно сдвигается, нарушает все законы, чтобы тоже заглянуть в окно, чтобы тоже стать похожей на Наруто. На деле, конечно, она куда трусливей, просто облако, что скрывало ее светлый, мерцающий бок отползло подальше.
Силуэты стали более различимы, и Узумаки тут же скосил глаза на стоящего рядом Учиху. Тот выглядел куда более злым, чем это можно было себе предположить. Губы сжаты в тонкую полоску, а глаза широко распахнуты. И смотрят куда-то глубже кожи.
- Подойти, посмотри, он пришел с дурными намерениями?
Незнакомый парень бережно кладет ладонь на кисть девушки, побуждая ее убрать руки от лица Наруто. А сам становится аккурат напротив, и резко, колко и метко заглядывает в чужие глаза.
Узумаки дергается, как от удара плетью, но отвести взгляд не может. На эти короткие пару минут ему кажется, что этот странный тип видит все. Абсолютно. Его страхи, его грехи и его сердце.
Незнакомец закрывает глаза. Секунды тягучи, они вязкими каплями смолы опускаются вам под ноги, чтобы окончательно приковать ступни к деревянному полу.
- В нем нет злых намерений, он вообще стремился не к нам.
- Не к нам? А к кому?
- Имею ли я право рассказать.
Парень держится официально, у него прямая спина и плавные движения. Но есть в них что-то обреченное. И есть что-то нерушимое - уверенность в том, что он эту свою обреченность никому и ни за что на отдаст.
Девушка очень легка и добра. Эти читается в каждом ее слове и жесте. Она слегка растеряна, но стоит только ситуации выйти из-под контроля, она сможет взять себя в руки, обрезать лишние нити или смело ступить на хрупкий мост.
Но отчего-то она не смотрит. Ни на Наруто, ни на Саске. Ни на этого незнакомца, только держится за него кончиками пальцев. Не боится упасть, хочет чувствовать, что он рядом.
И внезапно Наруто узнает ее. Длинные темные волосы, серые глаза, грация и спокойствие, она выходит на широкий балкон и улыбается толпе. Праздник, салюты, дворец сияет, сияет и дочь правителя. Тихой и умиротворяющей красотой.
- А, - восклицает, ни на минуту не задумываясь. - Я тебя узнал, ты дочь правителя! А это твой возлюбленный, да? Тайные встречи?
Девушка смеется, почти неслышно, почти застенчиво.
- Почему все везде ищут любовь? Нет, он не дарит мне ее, он дарит мне зрение.
Она осторожно касается подушечками пальцев своих неподвижных век. Наруто смотрит во все глаза и нервно-недоуменно сглатывает.
- Зачем тогда делать из этого такую тайну? Это же вроде как лечение.
Дочь правителя нежно улыбается и тяжело вздыхает.
- Нет, этого нельзя знать обычным жителям. Знать то, что их будущая правительница пользуется магией, чтобы увидеть краски еще одного дня.
- Магией? Он маг?
- Ну, хватит. Ты ведь знаешь указ, теперь тебя надлежит убить на месте, мне так жаль, всегда считала этот закон ужасным, ради моей репутации - такая жертва. Но ты сам виноват, а мой отец тебя из-под земли достанет, если вдруг убежишь.
Наруто не верит, смертный приговор за такой вот проступок, за простое любопытство - это такая глупость. Это так страшно.
- Смотритель, исполняй.
Узумаки резко разворачивается, Учиха стоит так же неподвижно, как и стоял.
- Саске, исполняй, - с нажимом повторяет дочь правителя.
Наруто не хочет думать, вовсе, не хочет бояться, совсем, не хочет просто так сдаваться. Но цепенеет весь, когда Саске касается его груди острием клинка. Примеривается, что-то просчитывает. Неужели ему так просто, взять - и убить. Взять и подчиниться.
А ведь все было почти правдой и почти верой. Почти будущим.
И Саске, не меня выражения лица, сдержанно и четко произносит.
- Есть еще один вариант. Убийство вам не по нраву, я же вижу.
Наруто еле слышно выдыхает и ждет. Дочь правителя вопросительно вскидывает голову.
- Здесь есть маг, он может наложить заклятие секрета.
- Позвольте мне уточнить, что оно на всю жизнь.
- Я в курсе.
Узумаки вообще не понимает, о чем идет речь, нутром чует, что о спасении, но все равно немедленно нуждается в уточнении.
- Вы о чем?!
- Тише-тише, у меня от всего этого начинает болеть голова.
Девушка поджимает губы, находит во тьме руку юного мага и ощутимо сжимает ее, дая свое согласие и дозволение. Но не удерживается от комментария.
- Не думала, Саске, что когда-нибудь увижу, как ты совершаешь что-то глупое, безосновательное и для себя невыгодное.
- Условия, - голос у мага приглушенный, а на кончиках пальцев зреет точечный свет, набухает и формируется с маленькие синеватые сферы. По одной на каждой руке. - Нарушитель, ты не имеешь права рассказывать кому-либо об этой ночи, о том, что узнал, что увидел и что додумал. Ты никому об этом не расскажешь. Смотритель, ты гарантируешь его молчание, запечатывая эту тайну на себе, отдаешь часть душевной энергии для свершения заклинания.
- Подождите, но...
Все как-то слишком серьезно, и Наруто пытается затормозить процесс, но ловит полный злости взгляд Саске и замолкает. Распрямляет ладонь, как того просит маг, и тот касается его линии судьбы мигающий сферой. У Саске ладонь белее и не дрожит, но к ней тянутся точно также, оставляя мерцать синеватые точки на тонкой коже.
А потом маг смыкает их руки.
Наруто чувствует острый, меткий удар в сердце, непроизвольно сжимает ладонь в кулак, нечаянно переплетая свои пальцы с чужими.
Саске задумчиво смотрит на этот своеобразный замок, Узумаки краснеет, а дочь правителя улыбается.
Все.
- Теперь можешь идти. Теперь ты никому ничего не расскажешь. Саске, проводи его, а то он еще каких бед натворит.
Наруто все еще ошарашен и все еще не размыкает рук. Саске тянет его за собой, прилагая для этого все усилия и даже чуть больше.
Наруто не расскажет. О том, о чем узнал в этой темной комнате, о том, что ощутил, когда магическая сфера коснулась его ладони. И что почувствовал, когда его линия судьбы была прижата к чужой.
В пустой комнате маг прислоняется лбом ко лбу дочери правителя.
- Про возлюбленных - это такая бредовая версия.
- Да, - еле слышно отзывается девушка, впитывая мягкий свет его глаз. И прозревая ровно на один день. – Это, конечно, ерунда.
По восточной дороге бродит пушистая зима. Останавливается у белоснежных деревьев, любуется ими и снова продолжает путь. По темным впадинам ночи прячутся двое.
Саске зол до жути и больше не намерен этого скрывать.
- Ты полный придурок.
Наруто хочется обидеться, но он не может, отчего-то это обзывательство ласкает слух. Потому что в ней такая яркая гамма эмоций, что хочется жмуриться. В этой фразе уникальная смесь: раздражение, попытка показаться равнодушным. И забота.
- Я не думал, что меня заметят.
- Теперь они точно будут брать с собой охрану.
Впереди уже маячит дом Узумаки, теплый, нагретый, родной. В нем все на своем месте, даже если валяется на полу. В нем есть все, что нужно. Почти все.
Наруто хорошо-хорошо, странно даже вот так неожиданно набрести на смертный приговор и так приятно его избежать.
- Почему ты за меня заступился? Я бы так просто не сдался, нет, я обдумывал план, можно было прыгнуть и разбить окно. Или ломануться в дверь, проскочить у тебя под ногами или...
- Ну, конечно.
- ...Почему?
Саске останавливается перед знакомой дверью и разжимает пальцы, высвобождая ладонь. Подумать только, так и шли, держась за руки. Совсем нечужие.
Останавливается, поворачиваясь к Наруто лицом, и отвечает.
- Я случайно.
Ехидно, с прищуром. Узумаки хмыкает и тянет на себя дверную ручку. Замирает на пороге, глотая невысказанные слова и предложения. Думает о том, разве такие поступки совершают ради тех, кто для тебя ничего не значит.
- Саске, а знаешь, я каждый день теперь не гашу свет, чтобы ты пришел.
Признается, опустив голову, изучая примятый снег на крыльце.
- Значит, все же смотришь на часы.
Наруто боязно и неуютно, но когда он поднимает взгляд - в груди теплеет. Зрачки у Саске, как смоляные капли времени, такие же тягучие, значимые и внимательные.
- Мне пора.
Поднимает руку в прощальном жесте. Фиксирует ладони в карманах и идет прочь. А Наруто необдуманно громко кричит вслед.
- И сегодня я за тобой пошел! Мне хотелось, мне хотелось...
Саске оборачивается через плечо и, не сбавляя шаг, прикладывает палец к губам.
- Я знаю.
Весь следующий день Наруто носится по магазину, как заведенный. Отчасти потому, что хочет показать Сакуре, что он здоров, как бык. А отчасти потому, что энергия в нем плещет через край. Ее столько, что кажется, если не тратить ее на бешеную беготню, то просто изнутри разорвет.
Что-то лопнет, а ты обессилено сползешь на пол.
Сакура рада, что у ее друга прилив сил, но чуть ли не каждые пятнадцать минут просит угомониться и быть поосторожней. Не хватало еще что-нибудь разбить или испортить.
А Наруто наконец-таки признается ей в том, что ее новогодние пироги самые вкусные.
Вечером Узумаки сидит на кровати и гипнотизирует часы. Они издевательски тикают и еле-еле тянут стрелки к отметке десять.
Наруто мечтает. В видениях наяву нет никакой конкретики, а только пушистый снег и темное пальто, мысли о шарфе и о том, что те двое, наверное, любят друг друга, раз так бережно касаются, раз, встречаясь каждый день, месяц за месяцем они все еще так теплы друг к другу. А еще - отдавать кому-то часть своего света, хотя у тебя и у самого его порой мало, помогая видеть краски этого с мира - это ли не любовь.
А потом, когда перед глазами тихо и плавно незнакомые руки начинают взбивать покрывало, а под ним ютятся деревянные лягушки и ежики, перекатываясь с боку на бок. Вот тогда Наруто понимает, что спит. И, в спешке распахивая глаза, понимает, что спать-то нельзя.
В комнате темно, а на часах половина двенадцатого. Узумаки с неподдельным ужасом на лице хватает со стола тикающее олицетворение времени и пару раз его встряхивает, будто это поможет перенести действительность на полтора часа назад.
Только реальность все также продолжает кивать на то, что скоро наступит новый день. Как только стрелки перевалят за полночь.
Взгляд в окно с надеждой, снег все валит пушистыми хлопьями, скрывая землю. Темнота Дуговой улицы все также привычна.
Наруто хватается за голову и падает лбом в подушку, так рьяно и отчаянно, будто случилось что-то непоправимое.
Уснул, на автомате выключил лампу и уютно устроился на краю кровати. И все пропустил. Кто теперь знает, что там Саске может себе надумать. Погасил свет - не хочет меня видеть. После вчерашних снов такой вывод казался крайне логичным.
Наруто бесится, злится, ругает себя и хочет начать оправдываться. Вот прямо бы сейчас сгрести этого Учиху в охапку и доказывать, доказывать, доказывать, как он хочет его видеть. Каждый день.
Следующие полчаса Наруто, не переставая, бьет себя подушкой по затылку. До тех пор пока не раздается стук в дверь.
Саске снова точно такой же. А Наруто по-дурацки улыбается, снова чувствуя все тот же прилив сил, эмоций и желания сгрести в охапку.
- Я тут решил спросить, - неуверенно начинает Учиха. - Ты того ежа переделал?
Наруто моргает пару раз, прежде чем понять, о чем идет речь. А когда понимает - незадачливо чешет уже настрадавшийся за сегодня затылок.
- Не, не успел.
- Плохо. Доделывай сейчас.
- Сейчас?
- Ну, да, я подожду.
Когда Саске переступает порог его дома, Наруто кажется, что это очень привычное действо. Самое привычное из тех, что никогда не происходили.
Когда Саске снимает зимнее пальто, Наруто включает лампу и усаживается на стул. Больше стульев в этой комнате нет. И поэтому Учиха прислоняется спиной к стене и взглядом показывает на изъян в пропорциях милого ежа.
Работа не занимает много времени. Хотя Наруто постоянно отвлекается на то, чтобы скосить глаза на Учиху. Тот же не отводит внимательного взгляда от его рук. Это волнует, волнует даже больше чем гибкий силуэт Сакуры под зимней одеждой.
- Готово, зацени.
Протягивает подкорректированного многострадального и судьбоносного ежа, его доработка – как конечный отрезок особого этапа, дарующего за собой необъятный простор для выбора и действий.
Саске берет его в руки, как прежде аккуратно. И как прежде медленно проводит указательным по всем линиями и шероховатостям ежиной души. А когда останавливается подушечкой пальца на его новом носе, Наруто кажется, что еще чуть-чуть, и он просто не выдержит.
- Ты ведь не пойдешь домой в метель?
- Нет, - отвечает после короткой паузы, наблюдая за тем, как мягко планируют на землю снежные хлопья. - Гасим свет?
- Точно.
Лампа услужливо затухает, в комнате остаются лишь силуэты. Один из которых порывисто поднимается со стула и, уткнувшись лбом в чужой лоб, заглядывает в темные глаза.
Наруто знает, что если бы Саске было нужно прозрение, он бы подарил его ему. Если бы ему нужен был свет, то отдал бы весь, без остатка.
Ночь искренна и категорична.
Но сейчас не нужны никакие жертвы. Можно просто прижаться ладонями, скрещивая линии судеб, как мечи в поединке, не на жизнь, а на смерть. И прижаться еще ближе. Чтобы уже с последующим шагом единой судьбой упасть на взбитое кем-то во сне зимнее, теплое покрывало.