Дай мне день, чтоб тебе его отдать (с).
А в чем дело - а дело вот в чем. Некогда мы с Инди развлекались тем, что писали ассоциативные зарисовки на арты. Кидали друг другу картинки и выдавали первое, что на ум приходило. Один раз даже втроем это мутили, еще Стерс была.
Ну так вот - я решила это дело показать и вам. Ну как решила - меня заставили ^^ И это, надо сказать, была только плетка и никаких тебе пряников...
Так что - это не фики, но тоже занятно.
В главных ролях: Наруто, Саске, Сакура и Какаши.
Гоу
Арты в превью.
Дюймовочка.
Сакура представляла себя Дюймовочкой. На ней была юбка из самых нежных лепестков роз и туфельки из макушек клевера. Да! И нос щекотала желтая и пряная цветочная пыльца, иначе отчего так звонко хочется смеяться. И, конечно, Дюймовочка никак не могла остаться без принца, она вскочила ему на руки, махнув перед самым носом розовыми волосами.
А "принц" согласен был в эту минуту оказаться слепым кротом, лишь бы Дюймовочка улетела куда подальше хоть на чайке, хоть на вороне, хоть на ласточке.
Хоть прямо в поле одуванчиков раз к ней, всей такой в розовом, так рвется самый главный громкий, надоедливый и крикливый одуван Конохи.
Карин все равно, что он говорит.
Когда Саске смотрел на нее так, Карин было все равно, что он говорит. Планы по уничтожению Конохи, планы по захвату мира, упреки в том, что Така не справилась с заданием, скупые похвалы, если все удачно. Какая разница, когда Карин может рассмотреть каждый сантиметр его лица, каждый сгиб одежды, явственно увидеть подавляющую силу его чакры, самой пьянящей из всех, что ей встречались. Карин все равно, она не замечает ни звуков, ни окружения. И сегодня она не замечает, что Саске молчит.
Учитель.
Какаши знал, почему Наруто тянет именно к водопадам, но не хотел об этом думать. Он безмолвно наблюдал за тем, как Узумаки говорит сам с собой или с кем-то незримым, стоя перед мощными струями падающей воды. Как тренируется до тех пор, пока не свалится в прохладную воду от перенапряжения. Какаши не дергался даже тогда, когда на загорелой коже проступали рыжие языки пробивающейся чакры Лиса. Узумаки должен сам с этим жить, выживать и бороться. А он, как учитель, как старший товарищ... как друг, подхватит Наруто, когда тот снова победит, но останется без сил.
Не видеть и не слышать.
Саске не знает, на что ему опираться. Громкие речи и пустые кричащие слова вызывают лишь раздражение - и он закрывает уши. Не слушать.
Воспоминания о брате непроизвольно активируют шаринган, создавая из мира вокруг стремительный бег вероятностей, заменяет его полем боя, вечным полем боя. Брат никогда не говорил: "Не верь глазам", но всегда знал это. И Саске закрывает их болью утраты. Не видеть.
Это уже не темнота, это вакуум. И в этом междумирье нет ничего кроме памяти. Изредка воскресающей яркими красками зеленой листвы Конохи. И тогда Саске, как ни старается, как ни зажимает ладонями уши, все равно слышит гулкое биение собственного сердца.
Храм кошек.
Всю дорогу до этого храма только и слышалось: "А вот Саске ни разу не был в храме кошек, а я побываю". Шикамару одобрительно хмыкал, а Сакура закатывала глаза.
Всю дорогу до храма - ни единой остановки. "А вот Саске бы точно не дошел до него за день, а я дойду". Шикамару шумно вздыхал, а Сакура утирала пот со лба, щурясь на палящее солнце.
По лестнице вверх все до того же храма шли на последнем издыхании. Шикамару зевнул и присел передохнуть на десятой ступеньке, сдались ему эти кошки. Сакура на трясущихся ногах все еще тащилась за Наруто, вбив себе в голову, что это ее долг.
А в Узумаки не чувствовалось ни капли усталости, он перепрыгнул через последнюю ступеньку и встал на верхней платформе, как на пьедестале почета.
- Я здесь, и я первый!
Про Саске он орать не стал. Он лучше сам ему все потом расскажет, в красках. И может быть, даже захватит с собой одну из священных кошек. Как доказательство.
Третья дверь со стороны заходящего солнца.
Иногда Какаши казалось, что все двери в Конохе одинаковы. И даже люди, в них заходящие, превращаются в идентичные фигуры, бредущие сначала мыть руки, а потом на кухню - готовить ужин.
Свою дверь он запомнил так - третья со стороны заходящего солнца. И не нужно никаких табличек и иных обозначений. Просто третья.
Однако сегодня ему даже считать не пришлось, хоть и подумалось мимолетно: отчего кто-то ждет у одной из десятка одинаковых дверей. Однако, стоило увидеть, оранжевый цвет сквозь низкую решетку, мгновенная ассоциация побудила побыстрее добраться наверх.
Наверное, Наруто ждал долго, раз уже успел заснуть. А Какаши смотрит на него и мысленно огорчается своей непредусмотрительности - в пакете у него продуктов всего на одного.
Снежный дурдом имени Конохи.
Саске уже даже раздражаться устал. Как и устал доказывать, что ему чужды все эти ненормальные зимние развлечения. Для пущего веселья Узумаки всегда создавал кучу клонов, и они, все одинаково энергичные, приставали к каждому на своем пути. И в итоге все это заканчивалось дурдомом имени Конохи.
Ли скатывал Чоужди в гигантский шар, и этот шар с безудержным хохотом катился с горочки. Шикамару не брезговал применять техники даже в игровых целях, Киба проявлял садистские наклонности в легкой их степени. Нормальными оставались только Неджи и Шино, наблюдающие за всем происходящим из снежного домика имени народов дальнего севера.
Но это все можно было бы пережить. Если бы Наруто не приспичило приобщить к этому веселью и Учиху. А именно - взять его под белы рученьки и вывести из дома.
Саске уже не знал, как отвязаться от этого неутомимого субъекта, включая флегматичность на максимум. Отлично, он все-таки сбежит с этого бала снежных комков, вот только посмотрит, как Сай засовывает Наруто снежок под куртку.
Потому что это и правда интересно.
Разве Саске скажет об этом.
Разве Саске скажет об этом? Нет. Разве Саске станет ошарашивать всех своим нежданным отступом от уже въевшегося всем под кожу отречения? Нет. Разве? Нет, нет, нет.
Днем слишком светло, и блики отражаются в окнах, и звуков слишком много, и люди вокруг как пчелы жужжащие и снующие туда-сюда.
Ночью далеко слишком и темно слишком. Разве что редкие летние, когда последний год их школьной жизни готов уже выпрыгнуть в форточку, и Учиха остается на пару ночей у Наруто - и мир обесцвечивается, приобретая матовость. И разве можно в одну из таких ночей не представить, что остался еще шанс обхватить эти пальцы и почувствовать с их стороны ответное рвение.
Но все на что есть решимости - это подцепить мизинцем указательный, легонько погладив, легонько прикрыв глаза. И бесшумно перевернуться на другой бок.
Предсказание.
Рождество - пора веселья и семейных ужинов. Праздничной суеты и переливов тысячи гирлянд. Так зачем вообще нужно было придумывать несчастливые предсказания, один из которых мог вытянуть, кто угодно. А если это был его последний шанс укрепить веру в себя?
Наруто мрачно уставился на эти два слова - "неожиданная потеря" и чуть не пролил кофе из пластикового стаканчика, что был куплен за углом всего пару минут назад.
Саске никогда не пил кофе на морозе, поэтому ему проливать было нечего, глядя на идентичное предсказание.
Впрочем, когда они вновь посмотрели друг на друга, Наруто улыбнулся:
- У меня счастье и удача, а у тебя?
- У меня тоже, - отозвался Саске, сминая бумажку и небрежно пряча ее в карман куртки.
Последняя вспышка.
Кто сказал, что рождение - это свет? Кто сказал, что падая, обязательно поднимешься? Это было именно то перерождение, которое переворачивало все с ног на голову. Или ставило на ноги, кто выявит эту правду.
Это было как погружение в теплые темные воды. Вроде бы начинаешь сопротивляться, легкие разрывает от недостатка кислорода, а потом что-то обрывается - и вот уже не хочется даже руку тянуть к поверхности. И уже медленно и блаженно опускаешься на дно, которое принимает тебя, заряжает новыми силами и илом по венам.
И выталкивает обратно.
Спасибо, Орочимару. Спасибо, что после жуткой агонии наступает отвращение ко всему былому. Спасибо, что больше не хочется быть тем слабаком пригретым, который желает следовать за друзьями, рядом с друзьями. Спасибо, что та короткая ноющая вспышка, когда отстал и молча смотрел на их спины, была последней.
Спасибо, что теперь получается видеть в них лишь помеху, когда на шее пульсирует и горит, и жжется твоя метка.
Снег.
Наруто не понимает, откуда снег. Ведь рано еще. Ведь небо было таким ясным, а солнце таким ярким. И они, вместе, в паре, ободряли путь домой из школы, где за сегодняшний день не случилось ничего интересного, и где Наруто снова так ни с кем и не смог сдружиться.
Но стоило выйти из-под моста - и все заволокло снежной дымкой. А люди ехали по своим делами, шли, спеша или неспешно - и ничего не замечали. Узумаки удивленно поймал на ладошку снежинку, и она ожидаемо растаяла, не выдержав тепло его кожи.
Порыв ветра заставил снежинки дернуться в сторону, а Наруто обернуться. Под мостом стоял Саске - самый нелюдимый мальчик из их класса. Казалось, ему вообще никто не нужен, и никого вокруг он не замечает.
Но вот сейчас он остановился в недоумении, посмотрев сначала на Наруто, потом на нежданный снег. Тоже заметил, тоже.
Кровь и лепестки.
Это или сон или бред. Его кровь рассыпается сотней лепестков вместо сотни капель. Его губы не проклинают, а улыбаются. Черт возьми, каким бы ты ни был добрым - это уже верх тупости даже не защищаться.
Саске не нужно было банальное убийство, ему нужен был бой. Наруто уже не нужен был бой, ему было нужно объятие.
Эта растерянность на лице Учихи дорогого стоит. Это аккуратное прикосновение перепачканных в крови пальцев - в сотни раз дороже. В этой битве Наруто явно обыграл своего врага, которого отчего-то до сих пор называет другом.
Хотя нет, это не кровь. Это лепестки. И Саске уже жалеет, что это лезвие не обоюдоострое. Посмотреть бы на свои цветы, наверняка, черные.
Об отсутствии реакции.
- Саске, ты там не заснул?
От Учихи вообще мало слов за день услышишь, но в этот вечер молчание было поистине гробовым.
- Саске, ты вообще пиво будешь?
Учиха, он такой, напиваться не станет. Сидит себе и цедит один стакан часами. Прям как девчонка этот свой мохито. Но Учиха в ответ на такое сравнение точно бы подзатыльник дал.
- Саске, если ты не будешь, может, я выпью?
Вообще никакой реакции. Только слегка пальцами перебирает, по щеке постукивая. А Наруто начинает беситься, терпеть не может, когда его игнорируют.
- Ну, значит, я выпью и твой.
Руки уже к пенистому тянет, но все равно короткий импульс взгляда в сторону брюнета пускает и снова вопросительно:
- Да?
Больно гордый, слово выдавить сложно. Наруто тоже гордый, и он резко сжимает пальцы на ручке, тянет к себе кружку и пьет, поспешно, залпом, пачкая нос в пене.
А Саске медленно, будто сонно поворачивает к нему голову. И вытаскивает из ушей пуговки наушников. И вот тогда Узумаки, подавившись и отфыркиваясь, смотрит в черные глаза, которые уже недобро щурятся. И вот тогда Узумаки понимает, что попал.
Плюшевый.
- Тебе что - пять лет?
- Неа.
Наруто не собирался из-за недовольного бурчания Саске изменять своей привычке ложиться спать в обнимку с кукольным Какаши. Да, звучит странно, но это чертовски удобная подушка, без нее никак не засыпается.
- Шесть?
- Неа.
Учиха нахмурился и раздраженно сел на край кровати.
- И даже не семь, - опередил его Узумаки и, уткнувшись носом в кукольные волосы, скосил глаза на брюнета. Эта игрушка грела столько лет.
Саске раздраженно хмыкнул и показушно небрежно накинул на себя и Узумаки одеяло. Повернулся к Наруто спиной, щелкнул выключателем прикроватной лампы, стоящей на тумбе.
Воцарилась тишина и темнота. В воздухе почти физически чувствовалась напряженность. Минута, две. Наруто вздохнул, погладив мягкий протектор на лбу плюшевого Какаши.
- Я его сейчас в окно выкину.
В голосе звучала такая угроза, что можно было испугаться. Но в нем чувствовалось еще кое-что - и Узумаки хихикнул. Аккуратно положил игрушку раздора на край кровати, а сам повернулся к Учихе.
- Да ладно тебе.
И обвив руками Саске, прижался к нему. Пусть не ворчит. Учиха, конечно, не плюшевый, но он, конечно, нужнее, это не обсуждается.
Спи, это был трудный день.
Это было как поцелуй на ночь. Мягкое касание губами, после долгого бодрствования опускаешься на мягкую постель. Спи, это был трудный день.
Но Саске лежит на твердой, холодной земле, и мягкость только в пальцах, сжимающих его ладонь.
Это было как пожелание хороших снов. Закрывай глаза, и тебя окутает блаженная дремота, видения будут сладкими, а память о свежести мира по утрам позволит завтра проснуться. Спи, это будет легкая ночь.
Но Саске опускает веки, и из темноты всплывает кровавая муть, а боль в груди рвет на части панически ошалевшее сердце.
Это было как прощание. И это сравнение рушит все, что было до. И это сравнение отнимает больше сил, чем дыхание в поврежденных легких.
Саске не желает прощаться с жизнью. Наруто не желает прощаться с Саске. В этом нет равновесия, но оба хватаются за это как за единственное, что удерживает их сейчас рядом.
Но все же. Это было как поцелуй на ночь. От которого чуть прикрываешь глаза и чувствуешь обманчивую мягкость несуществующих подушек. Спи, это был трудный день.
Ненависть.
Откуда растут эти черные корни ненависти? Откуда их нужно вырвать, чтобы не могли они больше питаться, чтобы ссохлись, превратились в хрупкие изогнутые палки, упали на землю. Ступишь на них ногой - и рассыпятся в прах.
Они как горячая смола, коснешься пальцами - и кричать хочется. Они как скала, а внутри каменный цветок, который выковали уже до тебя.
Наруто замирает там, где шипя обрываются вытесненные снегом темные ленты. Страха нет, нерешительности тоже. Он просто прислушивается, вглядывается. И зовет:
- Саске!
Снег уже не касается лица, он проносится мимо, скатываясь в воздухе в огромные белые шары. Наруто никто не слышит, крик в пустоту. И вот уже у самой руки - изнутри раскаленная черная ненависть. Которая на ощупь отчего-то оказывается ледяной.
И нет смысла кричать, но Узумаки все равно эхом сам себе вторит. И делает шаг вперед.
Нам пора на урок.
- Разве нам не пора на урок?
Саске чуть хмурится, а Наруто мотает головой с чем-то похожим на отчаяние в каждом движении.
- Нет.
- Уже звонок звенел, я слышал, только что.
- Нет.
Узумаки сжимает пальцами плечо Учихи, и тянется за очередным поцелуем. Мягкое касание губами перерастает в нечто более жадное и неосторожное.
Над головой пустые парты в пустом классе. А еще выше - небо, наполненное безграничной синевой.
- Ну все, пошли, у нас контрольная.
- Нет, нет.
Наруто нагло прижимает Учиху к стене и снова впивается в него взглядом и губами. Саске чуть сжимает пальцы, прижатые к груди Узумаки, непрерывным усилием отталкивая его от себя.
- Слушай, я лично хочу аттестат с отличием, мне нужно на урок.
- Еще один раз.
- Ну что ты как в последний раз, ей-богу.
Солнце сияет бликами в окнах школы напротив. Она чужая совсем хоть до нее ближе, чем до дома.
Наруто растерянно замирает и отчего-то глаза опускает. Саске хмурится сильнее прежнего.
- Ой, да ладно?
Цепкими пальцами за подбородок блондина непутевого, и в глаза пытливо заглядывает.
- С чего такие мысли?
Уже спокойней, уже расслабленней. Уже куда чувственней Учиха подается навстречу, нерушимо хватаясь за рубашку Наруто, сжимая легкую ткань. И это ощущается как неотвратимый знак привязанности.
- Идиот.
Дыханием по губам, и Узумаки улыбается. Все плохие мысли прочь, прочь, прочь.
А над головой в пустом классе хлопает дверь, но никто этого не слышит.
Почти мечта.
Это было почти мечтой. Той мечтой, в существовании которой Наруто боялся признаться даже самому себе. "Пусть кто-нибудь подойдет, пусть хоть кто-нибудь подойдет".
И в те минуты, когда он сидел на качелях, а рядом, совсем близко пробегал какой-нибудь очередной незнакомый, знакомый или полузнакомый мальчишка, сердце автоматически сжималось в предвкушении. Сейчас подойдет, вот сейчас он подойдет. Но все всегда пробегали мимо.
Мечта не имела четких контуров. Вначале. Но затем начали прорисовываться четкие грани. Прическа, одежда - все это можно было узнать, даже сильно не стараясь. Но Наруто по-прежнему не хотел себе в этом признаваться, раз за разом вбивая себе в голову мысль о соперничестве. Соперничество и только.
Пусть даже все четче, все явственней, все желанней в его мыслях к качелям, неизменно принимающим одинокого мальчика, подходил именно он. Подходил и протягивал руку.
Смогу.
Спорили долго, спорили громко, спорили бесполезно. Наруто не мог поверить, что Саске действительно думает так, как говорит.
"Мы больше не друзья". Неправда!
"Мы никогда друзьями и не были". Чушь!
"Наруто, что ты пристал, вокруг тебя теперь столько людей крутится, к чему эти идиотские детские привязанности".
И это было последней каплей. Желание доказать обратное сносит крышу, и Узумаки сам не верит в то, что толкает Учиху на кровать, сдавливая пальцами его запястья. Живые кандалы.
- Ну что еще?
Саске смотрит недовольно, Саске смотрит устало. У него темные круги под глазами и слишком расслабленные руки. Он не сопротивляется, и это пугает.
- Не сможешь.
Вялость заявления стучит нервной пульсацией в висках. Наруто с усилием прижимает Учиху к кровати, сам наклоняется ближе. В темных глазах мелькает интерес, перекрывающий былое безразличие. И Узумаки решается.
- Смогу.
И не выпуская Саске из теплых сильных оков, неотвратимо нависает сверху.
Угрозы.
А Курама умел угрожать. Искусно даже. С изяществом. Он не грозил сожрать или стереть в порошок. Не рявкал, обнажая белоснежные зубы. С остатками застрявших там куриных косточек, правда, но не суть. В общем, нет. Он просто весьма недвусмысленно заявил Учихе, что способен видеть все, что происходит с Наруто. Даже когда Узумаки спит. Особенно, когда Узумаки спит. Особенно, когда он спал после миссии в канун Рождества три с половиной года назад.
И все всё поняли. Кроме Наруто, конечно.
Идти.
Он идет впереди, расчищая путь и оставляя на воде светлые блики - растекшиеся капли солнца в этом темно-синем океане. Он всегда оглядывается, проверяя, идет ли за ним Саске, не отстал ли. И Саске идет. Он всегда ступает уверенно, не боясь провалиться в пучину, в самое сердце волн. Саске чувствует глубину под ногами, знает ее неотступность, когда она смыкается над головой. А еще Саске знает, что "он" - всего лишь воспоминание. Но оно помогает идти. Шаг за шагом. Над бездной.
Время назад.
Наруто ни о чем не жалел. Возможно, стоило бы, но Узумаки не из тех, кто сомневается в собственном выборе. Узумаки не из тех, кто нарушает свое слово и бросает друга в беде. Пусть даже все вокруг говорят, что Саске давно уже погряз во тьме по самое горло. Пусть все вокруг говорят, что он давно уже перестал быть собой. Пусть все вокруг вопят, что уже слишком поздно. Пусть даже Наруто и сам видит окончание этой черной истории мести. Все равно он не может сдаться. И, стирая самого себя из этой реальности, он ни о чем не жалеет.
И возникая на сотню витков времени назад из ниоткуда, вневременным человеком, который начинает свою жизнь от этой точки, Наруто подхватывает маленького Саске на руки.
"Мы будем новой семьей, я исправлю ошибку, почему же тогда тебя никто не взял к себе?"
Узумаки не дано предотвратить бойню, у предоставленного ему дара свои правила. Но теперь он будет рядом в самый нужный момент, в самый краеугольный момент на деревянном мосту, что всегда был так хорошо виден с дороги, ведущей к его старому дому.
Не суйте в рот всякую бяку.
Бывало всякое. Что может быть противней квакающей у тебя во рту лягушки? Копошащихся на языке червяков? А уж про ворону и вспоминать не хочется. Однако Сакура считала, что самое идиотское и банальное, что она видела в своей жизни, сидело сейчас перед ней. Наруто с лампочкой во рту, на языке жестов пытающийся объяснить, что это было на спор.
Благодарность.
Раньше Наруто думал, что благодарность - это "спасибо", ну или коробка конфет, ну или бутылка чего покрепче, ну или, а вот этот вариант самый лучший, как ни крути - большая оплаченная порция рамена. Наруто думал, что Саске вообще благодарить не умеет, стер это слово начисто из своего лексикона и мировоззрения. Оказалось - умеет, только несколько иначе, чем все остальные. Теперь осталось выяснить умеет ли он извиняться. За пролитую чашку кофе. И желательно - умеет ли он извиняться так же, как и благодарить.
Почти никогда.
Итачи всегда так делал - придавливал указательный палец к носу. Без всяких там "пииип, пииим" и прочего. Просто - как своеобразное проявление нежности. Когда щелчка по лбу не хватало, наверное. И Саске не знал - обижаться ему или краснеть от подобного внимания.
Но самого его на такое никогда не тянуло. Почти никогда.
Разве что вот сейчас, раз этот идиот удумал выглядеть таким милым.
Ну так вот - я решила это дело показать и вам. Ну как решила - меня заставили ^^ И это, надо сказать, была только плетка и никаких тебе пряников...
Так что - это не фики, но тоже занятно.
В главных ролях: Наруто, Саске, Сакура и Какаши.
Гоу
Арты в превью.Дюймовочка.
Сакура представляла себя Дюймовочкой. На ней была юбка из самых нежных лепестков роз и туфельки из макушек клевера. Да! И нос щекотала желтая и пряная цветочная пыльца, иначе отчего так звонко хочется смеяться. И, конечно, Дюймовочка никак не могла остаться без принца, она вскочила ему на руки, махнув перед самым носом розовыми волосами.
А "принц" согласен был в эту минуту оказаться слепым кротом, лишь бы Дюймовочка улетела куда подальше хоть на чайке, хоть на вороне, хоть на ласточке.
Хоть прямо в поле одуванчиков раз к ней, всей такой в розовом, так рвется самый главный громкий, надоедливый и крикливый одуван Конохи.
Карин все равно, что он говорит.
Когда Саске смотрел на нее так, Карин было все равно, что он говорит. Планы по уничтожению Конохи, планы по захвату мира, упреки в том, что Така не справилась с заданием, скупые похвалы, если все удачно. Какая разница, когда Карин может рассмотреть каждый сантиметр его лица, каждый сгиб одежды, явственно увидеть подавляющую силу его чакры, самой пьянящей из всех, что ей встречались. Карин все равно, она не замечает ни звуков, ни окружения. И сегодня она не замечает, что Саске молчит.
Учитель.
Какаши знал, почему Наруто тянет именно к водопадам, но не хотел об этом думать. Он безмолвно наблюдал за тем, как Узумаки говорит сам с собой или с кем-то незримым, стоя перед мощными струями падающей воды. Как тренируется до тех пор, пока не свалится в прохладную воду от перенапряжения. Какаши не дергался даже тогда, когда на загорелой коже проступали рыжие языки пробивающейся чакры Лиса. Узумаки должен сам с этим жить, выживать и бороться. А он, как учитель, как старший товарищ... как друг, подхватит Наруто, когда тот снова победит, но останется без сил.
Не видеть и не слышать.
Саске не знает, на что ему опираться. Громкие речи и пустые кричащие слова вызывают лишь раздражение - и он закрывает уши. Не слушать.
Воспоминания о брате непроизвольно активируют шаринган, создавая из мира вокруг стремительный бег вероятностей, заменяет его полем боя, вечным полем боя. Брат никогда не говорил: "Не верь глазам", но всегда знал это. И Саске закрывает их болью утраты. Не видеть.
Это уже не темнота, это вакуум. И в этом междумирье нет ничего кроме памяти. Изредка воскресающей яркими красками зеленой листвы Конохи. И тогда Саске, как ни старается, как ни зажимает ладонями уши, все равно слышит гулкое биение собственного сердца.
Храм кошек.
Всю дорогу до этого храма только и слышалось: "А вот Саске ни разу не был в храме кошек, а я побываю". Шикамару одобрительно хмыкал, а Сакура закатывала глаза.
Всю дорогу до храма - ни единой остановки. "А вот Саске бы точно не дошел до него за день, а я дойду". Шикамару шумно вздыхал, а Сакура утирала пот со лба, щурясь на палящее солнце.
По лестнице вверх все до того же храма шли на последнем издыхании. Шикамару зевнул и присел передохнуть на десятой ступеньке, сдались ему эти кошки. Сакура на трясущихся ногах все еще тащилась за Наруто, вбив себе в голову, что это ее долг.
А в Узумаки не чувствовалось ни капли усталости, он перепрыгнул через последнюю ступеньку и встал на верхней платформе, как на пьедестале почета.
- Я здесь, и я первый!
Про Саске он орать не стал. Он лучше сам ему все потом расскажет, в красках. И может быть, даже захватит с собой одну из священных кошек. Как доказательство.
Третья дверь со стороны заходящего солнца.
Иногда Какаши казалось, что все двери в Конохе одинаковы. И даже люди, в них заходящие, превращаются в идентичные фигуры, бредущие сначала мыть руки, а потом на кухню - готовить ужин.
Свою дверь он запомнил так - третья со стороны заходящего солнца. И не нужно никаких табличек и иных обозначений. Просто третья.
Однако сегодня ему даже считать не пришлось, хоть и подумалось мимолетно: отчего кто-то ждет у одной из десятка одинаковых дверей. Однако, стоило увидеть, оранжевый цвет сквозь низкую решетку, мгновенная ассоциация побудила побыстрее добраться наверх.
Наверное, Наруто ждал долго, раз уже успел заснуть. А Какаши смотрит на него и мысленно огорчается своей непредусмотрительности - в пакете у него продуктов всего на одного.
Снежный дурдом имени Конохи.
Саске уже даже раздражаться устал. Как и устал доказывать, что ему чужды все эти ненормальные зимние развлечения. Для пущего веселья Узумаки всегда создавал кучу клонов, и они, все одинаково энергичные, приставали к каждому на своем пути. И в итоге все это заканчивалось дурдомом имени Конохи.
Ли скатывал Чоужди в гигантский шар, и этот шар с безудержным хохотом катился с горочки. Шикамару не брезговал применять техники даже в игровых целях, Киба проявлял садистские наклонности в легкой их степени. Нормальными оставались только Неджи и Шино, наблюдающие за всем происходящим из снежного домика имени народов дальнего севера.
Но это все можно было бы пережить. Если бы Наруто не приспичило приобщить к этому веселью и Учиху. А именно - взять его под белы рученьки и вывести из дома.
Саске уже не знал, как отвязаться от этого неутомимого субъекта, включая флегматичность на максимум. Отлично, он все-таки сбежит с этого бала снежных комков, вот только посмотрит, как Сай засовывает Наруто снежок под куртку.
Потому что это и правда интересно.
Разве Саске скажет об этом.
Разве Саске скажет об этом? Нет. Разве Саске станет ошарашивать всех своим нежданным отступом от уже въевшегося всем под кожу отречения? Нет. Разве? Нет, нет, нет.
Днем слишком светло, и блики отражаются в окнах, и звуков слишком много, и люди вокруг как пчелы жужжащие и снующие туда-сюда.
Ночью далеко слишком и темно слишком. Разве что редкие летние, когда последний год их школьной жизни готов уже выпрыгнуть в форточку, и Учиха остается на пару ночей у Наруто - и мир обесцвечивается, приобретая матовость. И разве можно в одну из таких ночей не представить, что остался еще шанс обхватить эти пальцы и почувствовать с их стороны ответное рвение.
Но все на что есть решимости - это подцепить мизинцем указательный, легонько погладив, легонько прикрыв глаза. И бесшумно перевернуться на другой бок.
Предсказание.
Рождество - пора веселья и семейных ужинов. Праздничной суеты и переливов тысячи гирлянд. Так зачем вообще нужно было придумывать несчастливые предсказания, один из которых мог вытянуть, кто угодно. А если это был его последний шанс укрепить веру в себя?
Наруто мрачно уставился на эти два слова - "неожиданная потеря" и чуть не пролил кофе из пластикового стаканчика, что был куплен за углом всего пару минут назад.
Саске никогда не пил кофе на морозе, поэтому ему проливать было нечего, глядя на идентичное предсказание.
Впрочем, когда они вновь посмотрели друг на друга, Наруто улыбнулся:
- У меня счастье и удача, а у тебя?
- У меня тоже, - отозвался Саске, сминая бумажку и небрежно пряча ее в карман куртки.
Последняя вспышка.
Кто сказал, что рождение - это свет? Кто сказал, что падая, обязательно поднимешься? Это было именно то перерождение, которое переворачивало все с ног на голову. Или ставило на ноги, кто выявит эту правду.
Это было как погружение в теплые темные воды. Вроде бы начинаешь сопротивляться, легкие разрывает от недостатка кислорода, а потом что-то обрывается - и вот уже не хочется даже руку тянуть к поверхности. И уже медленно и блаженно опускаешься на дно, которое принимает тебя, заряжает новыми силами и илом по венам.
И выталкивает обратно.
Спасибо, Орочимару. Спасибо, что после жуткой агонии наступает отвращение ко всему былому. Спасибо, что больше не хочется быть тем слабаком пригретым, который желает следовать за друзьями, рядом с друзьями. Спасибо, что та короткая ноющая вспышка, когда отстал и молча смотрел на их спины, была последней.
Спасибо, что теперь получается видеть в них лишь помеху, когда на шее пульсирует и горит, и жжется твоя метка.
Снег.
Наруто не понимает, откуда снег. Ведь рано еще. Ведь небо было таким ясным, а солнце таким ярким. И они, вместе, в паре, ободряли путь домой из школы, где за сегодняшний день не случилось ничего интересного, и где Наруто снова так ни с кем и не смог сдружиться.
Но стоило выйти из-под моста - и все заволокло снежной дымкой. А люди ехали по своим делами, шли, спеша или неспешно - и ничего не замечали. Узумаки удивленно поймал на ладошку снежинку, и она ожидаемо растаяла, не выдержав тепло его кожи.
Порыв ветра заставил снежинки дернуться в сторону, а Наруто обернуться. Под мостом стоял Саске - самый нелюдимый мальчик из их класса. Казалось, ему вообще никто не нужен, и никого вокруг он не замечает.
Но вот сейчас он остановился в недоумении, посмотрев сначала на Наруто, потом на нежданный снег. Тоже заметил, тоже.
Кровь и лепестки.
Это или сон или бред. Его кровь рассыпается сотней лепестков вместо сотни капель. Его губы не проклинают, а улыбаются. Черт возьми, каким бы ты ни был добрым - это уже верх тупости даже не защищаться.
Саске не нужно было банальное убийство, ему нужен был бой. Наруто уже не нужен был бой, ему было нужно объятие.
Эта растерянность на лице Учихи дорогого стоит. Это аккуратное прикосновение перепачканных в крови пальцев - в сотни раз дороже. В этой битве Наруто явно обыграл своего врага, которого отчего-то до сих пор называет другом.
Хотя нет, это не кровь. Это лепестки. И Саске уже жалеет, что это лезвие не обоюдоострое. Посмотреть бы на свои цветы, наверняка, черные.
Об отсутствии реакции.
- Саске, ты там не заснул?
От Учихи вообще мало слов за день услышишь, но в этот вечер молчание было поистине гробовым.
- Саске, ты вообще пиво будешь?
Учиха, он такой, напиваться не станет. Сидит себе и цедит один стакан часами. Прям как девчонка этот свой мохито. Но Учиха в ответ на такое сравнение точно бы подзатыльник дал.
- Саске, если ты не будешь, может, я выпью?
Вообще никакой реакции. Только слегка пальцами перебирает, по щеке постукивая. А Наруто начинает беситься, терпеть не может, когда его игнорируют.
- Ну, значит, я выпью и твой.
Руки уже к пенистому тянет, но все равно короткий импульс взгляда в сторону брюнета пускает и снова вопросительно:
- Да?
Больно гордый, слово выдавить сложно. Наруто тоже гордый, и он резко сжимает пальцы на ручке, тянет к себе кружку и пьет, поспешно, залпом, пачкая нос в пене.
А Саске медленно, будто сонно поворачивает к нему голову. И вытаскивает из ушей пуговки наушников. И вот тогда Узумаки, подавившись и отфыркиваясь, смотрит в черные глаза, которые уже недобро щурятся. И вот тогда Узумаки понимает, что попал.
Плюшевый.
- Тебе что - пять лет?
- Неа.
Наруто не собирался из-за недовольного бурчания Саске изменять своей привычке ложиться спать в обнимку с кукольным Какаши. Да, звучит странно, но это чертовски удобная подушка, без нее никак не засыпается.
- Шесть?
- Неа.
Учиха нахмурился и раздраженно сел на край кровати.
- И даже не семь, - опередил его Узумаки и, уткнувшись носом в кукольные волосы, скосил глаза на брюнета. Эта игрушка грела столько лет.
Саске раздраженно хмыкнул и показушно небрежно накинул на себя и Узумаки одеяло. Повернулся к Наруто спиной, щелкнул выключателем прикроватной лампы, стоящей на тумбе.
Воцарилась тишина и темнота. В воздухе почти физически чувствовалась напряженность. Минута, две. Наруто вздохнул, погладив мягкий протектор на лбу плюшевого Какаши.
- Я его сейчас в окно выкину.
В голосе звучала такая угроза, что можно было испугаться. Но в нем чувствовалось еще кое-что - и Узумаки хихикнул. Аккуратно положил игрушку раздора на край кровати, а сам повернулся к Учихе.
- Да ладно тебе.
И обвив руками Саске, прижался к нему. Пусть не ворчит. Учиха, конечно, не плюшевый, но он, конечно, нужнее, это не обсуждается.
Спи, это был трудный день.
Это было как поцелуй на ночь. Мягкое касание губами, после долгого бодрствования опускаешься на мягкую постель. Спи, это был трудный день.
Но Саске лежит на твердой, холодной земле, и мягкость только в пальцах, сжимающих его ладонь.
Это было как пожелание хороших снов. Закрывай глаза, и тебя окутает блаженная дремота, видения будут сладкими, а память о свежести мира по утрам позволит завтра проснуться. Спи, это будет легкая ночь.
Но Саске опускает веки, и из темноты всплывает кровавая муть, а боль в груди рвет на части панически ошалевшее сердце.
Это было как прощание. И это сравнение рушит все, что было до. И это сравнение отнимает больше сил, чем дыхание в поврежденных легких.
Саске не желает прощаться с жизнью. Наруто не желает прощаться с Саске. В этом нет равновесия, но оба хватаются за это как за единственное, что удерживает их сейчас рядом.
Но все же. Это было как поцелуй на ночь. От которого чуть прикрываешь глаза и чувствуешь обманчивую мягкость несуществующих подушек. Спи, это был трудный день.
Ненависть.
Откуда растут эти черные корни ненависти? Откуда их нужно вырвать, чтобы не могли они больше питаться, чтобы ссохлись, превратились в хрупкие изогнутые палки, упали на землю. Ступишь на них ногой - и рассыпятся в прах.
Они как горячая смола, коснешься пальцами - и кричать хочется. Они как скала, а внутри каменный цветок, который выковали уже до тебя.
Наруто замирает там, где шипя обрываются вытесненные снегом темные ленты. Страха нет, нерешительности тоже. Он просто прислушивается, вглядывается. И зовет:
- Саске!
Снег уже не касается лица, он проносится мимо, скатываясь в воздухе в огромные белые шары. Наруто никто не слышит, крик в пустоту. И вот уже у самой руки - изнутри раскаленная черная ненависть. Которая на ощупь отчего-то оказывается ледяной.
И нет смысла кричать, но Узумаки все равно эхом сам себе вторит. И делает шаг вперед.
Нам пора на урок.
- Разве нам не пора на урок?
Саске чуть хмурится, а Наруто мотает головой с чем-то похожим на отчаяние в каждом движении.
- Нет.
- Уже звонок звенел, я слышал, только что.
- Нет.
Узумаки сжимает пальцами плечо Учихи, и тянется за очередным поцелуем. Мягкое касание губами перерастает в нечто более жадное и неосторожное.
Над головой пустые парты в пустом классе. А еще выше - небо, наполненное безграничной синевой.
- Ну все, пошли, у нас контрольная.
- Нет, нет.
Наруто нагло прижимает Учиху к стене и снова впивается в него взглядом и губами. Саске чуть сжимает пальцы, прижатые к груди Узумаки, непрерывным усилием отталкивая его от себя.
- Слушай, я лично хочу аттестат с отличием, мне нужно на урок.
- Еще один раз.
- Ну что ты как в последний раз, ей-богу.
Солнце сияет бликами в окнах школы напротив. Она чужая совсем хоть до нее ближе, чем до дома.
Наруто растерянно замирает и отчего-то глаза опускает. Саске хмурится сильнее прежнего.
- Ой, да ладно?
Цепкими пальцами за подбородок блондина непутевого, и в глаза пытливо заглядывает.
- С чего такие мысли?
Уже спокойней, уже расслабленней. Уже куда чувственней Учиха подается навстречу, нерушимо хватаясь за рубашку Наруто, сжимая легкую ткань. И это ощущается как неотвратимый знак привязанности.
- Идиот.
Дыханием по губам, и Узумаки улыбается. Все плохие мысли прочь, прочь, прочь.
А над головой в пустом классе хлопает дверь, но никто этого не слышит.
Почти мечта.
Это было почти мечтой. Той мечтой, в существовании которой Наруто боялся признаться даже самому себе. "Пусть кто-нибудь подойдет, пусть хоть кто-нибудь подойдет".
И в те минуты, когда он сидел на качелях, а рядом, совсем близко пробегал какой-нибудь очередной незнакомый, знакомый или полузнакомый мальчишка, сердце автоматически сжималось в предвкушении. Сейчас подойдет, вот сейчас он подойдет. Но все всегда пробегали мимо.
Мечта не имела четких контуров. Вначале. Но затем начали прорисовываться четкие грани. Прическа, одежда - все это можно было узнать, даже сильно не стараясь. Но Наруто по-прежнему не хотел себе в этом признаваться, раз за разом вбивая себе в голову мысль о соперничестве. Соперничество и только.
Пусть даже все четче, все явственней, все желанней в его мыслях к качелям, неизменно принимающим одинокого мальчика, подходил именно он. Подходил и протягивал руку.
Смогу.
Спорили долго, спорили громко, спорили бесполезно. Наруто не мог поверить, что Саске действительно думает так, как говорит.
"Мы больше не друзья". Неправда!
"Мы никогда друзьями и не были". Чушь!
"Наруто, что ты пристал, вокруг тебя теперь столько людей крутится, к чему эти идиотские детские привязанности".
И это было последней каплей. Желание доказать обратное сносит крышу, и Узумаки сам не верит в то, что толкает Учиху на кровать, сдавливая пальцами его запястья. Живые кандалы.
- Ну что еще?
Саске смотрит недовольно, Саске смотрит устало. У него темные круги под глазами и слишком расслабленные руки. Он не сопротивляется, и это пугает.
- Не сможешь.
Вялость заявления стучит нервной пульсацией в висках. Наруто с усилием прижимает Учиху к кровати, сам наклоняется ближе. В темных глазах мелькает интерес, перекрывающий былое безразличие. И Узумаки решается.
- Смогу.
И не выпуская Саске из теплых сильных оков, неотвратимо нависает сверху.
Угрозы.
А Курама умел угрожать. Искусно даже. С изяществом. Он не грозил сожрать или стереть в порошок. Не рявкал, обнажая белоснежные зубы. С остатками застрявших там куриных косточек, правда, но не суть. В общем, нет. Он просто весьма недвусмысленно заявил Учихе, что способен видеть все, что происходит с Наруто. Даже когда Узумаки спит. Особенно, когда Узумаки спит. Особенно, когда он спал после миссии в канун Рождества три с половиной года назад.
И все всё поняли. Кроме Наруто, конечно.
Идти.
Он идет впереди, расчищая путь и оставляя на воде светлые блики - растекшиеся капли солнца в этом темно-синем океане. Он всегда оглядывается, проверяя, идет ли за ним Саске, не отстал ли. И Саске идет. Он всегда ступает уверенно, не боясь провалиться в пучину, в самое сердце волн. Саске чувствует глубину под ногами, знает ее неотступность, когда она смыкается над головой. А еще Саске знает, что "он" - всего лишь воспоминание. Но оно помогает идти. Шаг за шагом. Над бездной.
Время назад.
Наруто ни о чем не жалел. Возможно, стоило бы, но Узумаки не из тех, кто сомневается в собственном выборе. Узумаки не из тех, кто нарушает свое слово и бросает друга в беде. Пусть даже все вокруг говорят, что Саске давно уже погряз во тьме по самое горло. Пусть все вокруг говорят, что он давно уже перестал быть собой. Пусть все вокруг вопят, что уже слишком поздно. Пусть даже Наруто и сам видит окончание этой черной истории мести. Все равно он не может сдаться. И, стирая самого себя из этой реальности, он ни о чем не жалеет.
И возникая на сотню витков времени назад из ниоткуда, вневременным человеком, который начинает свою жизнь от этой точки, Наруто подхватывает маленького Саске на руки.
"Мы будем новой семьей, я исправлю ошибку, почему же тогда тебя никто не взял к себе?"
Узумаки не дано предотвратить бойню, у предоставленного ему дара свои правила. Но теперь он будет рядом в самый нужный момент, в самый краеугольный момент на деревянном мосту, что всегда был так хорошо виден с дороги, ведущей к его старому дому.
Не суйте в рот всякую бяку.
Бывало всякое. Что может быть противней квакающей у тебя во рту лягушки? Копошащихся на языке червяков? А уж про ворону и вспоминать не хочется. Однако Сакура считала, что самое идиотское и банальное, что она видела в своей жизни, сидело сейчас перед ней. Наруто с лампочкой во рту, на языке жестов пытающийся объяснить, что это было на спор.
Благодарность.
Раньше Наруто думал, что благодарность - это "спасибо", ну или коробка конфет, ну или бутылка чего покрепче, ну или, а вот этот вариант самый лучший, как ни крути - большая оплаченная порция рамена. Наруто думал, что Саске вообще благодарить не умеет, стер это слово начисто из своего лексикона и мировоззрения. Оказалось - умеет, только несколько иначе, чем все остальные. Теперь осталось выяснить умеет ли он извиняться. За пролитую чашку кофе. И желательно - умеет ли он извиняться так же, как и благодарить.
Почти никогда.
Итачи всегда так делал - придавливал указательный палец к носу. Без всяких там "пииип, пииим" и прочего. Просто - как своеобразное проявление нежности. Когда щелчка по лбу не хватало, наверное. И Саске не знал - обижаться ему или краснеть от подобного внимания.
Но самого его на такое никогда не тянуло. Почти никогда.
Разве что вот сейчас, раз этот идиот удумал выглядеть таким милым.
@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт.
-
-
22.10.2014 в 16:20Это отличная идея, думаю стоило бы продолжать. Я бы почитала еще =)
-
-
22.10.2014 в 17:24Серебряная, ВИДИШЬ? не зря был кнут
Хотя думаю и на кнут бы читатели нашлись Х)
-
-
22.10.2014 в 21:00но это надо писать с энтузиазмом, вообще много чего лучше делать именно с ним)
Indi77, от кнута читатели выпали бы в осадок)
-
-
22.10.2014 в 21:07Может надо будет как-нибудь повторить, интересный опыт
-
-
22.10.2014 в 21:28-
-
22.10.2014 в 21:43-
-
22.10.2014 в 21:49-
-
22.10.2014 в 22:04-
-
22.10.2014 в 22:16Ray M., меня нужно не просто уговорить, меня нужно мотивировать) я тот еще Вершитель)
Хотя про лень Стерс тоже верно заметила-
-
22.10.2014 в 22:23-
-
22.10.2014 в 22:52-
-
23.10.2014 в 16:28Sters, светлый угол тебе не подходит?)
-
-
23.10.2014 в 16:34Разве что название дневника. А то как знать, может из-за него я такая ленивая жопа хд
-
-
23.10.2014 в 16:40-
-
23.10.2014 в 16:43-
-
23.10.2014 в 16:49-
-
23.10.2014 в 17:02-
-
23.10.2014 в 17:30-
-
23.10.2014 в 18:36Серебряная, можешь подскажешь нам что именно? Мне стало интересно, я вот тоже такая ленивая жопа хд )
-
-
23.10.2014 в 19:43-
-
23.10.2014 в 20:36средства от лени хд
-
-
23.10.2014 в 21:10против лениопределенные средства,
-
-
24.10.2014 в 16:34мотивация какая-либо)
пряник, кнут, желание прям офигеть какое, на спор, на зло и все такое)
-
-
24.10.2014 в 19:08-
-
24.10.2014 в 19:20-
-
24.10.2014 в 21:40Но не всегда это хорошо)
Ну так давайте поспорим чтоли?
-
-
24.10.2014 в 22:12-
-
26.10.2014 в 20:58-
-
26.10.2014 в 22:03-
-
27.10.2014 в 20:33или
писать одну историю поочередно
или еще шонить