Дай мне день, чтоб тебе его отдать (с).
Обожаю поезда. Электрички, автобусы, маршрутки. За то, что они дарят мне дорогу. И чем длиннее дорога, тем лучше. Чуть подскакивая на поворотах, подперев рукой подбородок, я люблю смотреть на пролетающие мимо деревья, дома, поля. Закрывать глаза и всё равно видеть поля, дома, деревья. Ты не стоишь на месте, ты куда-то движешься, а значит, все не так уж и плохо.
-Я теперь там не часто бываю. А вот раньше – каждые выходные. Красота такая, особенно ранним утром, когда еще роса не высохла, трава не примялась, а солнце не начало раздражать вечным свечением в глаза. Подойдешь к забору, глянешь на реку, - и просто как распирает изнутри, сердце раздувается от счастья, кричать хочется во все горло. Громко-громко, чтобы весь мир слышал, и земной, и небесный.
-А я думала, что это только девушки – болтушки.
Парень напротив краснеет и неловко замолкает. Я смотрю на него, и губы сами расплываются в улыбке, - ведет себя как ребенок, а на вид уже вышел из детского возраста.
-Ладно, не обижайся. Мне очень интересно, правда.
-Да? – хмурое лицо светлеет, плечи распрямляются. – Тогда вот. Я вчера пытался погасить взглядом фонарь.
Я не сморю на него, мне не интересны все эти дурацкие фантазии. Сила воли, сила разума, сила мысли. Хочешь передвинуть предмет – подойди и возьми его руками. Хочешь погасить фонарь… Разбей его.
-И как – получилось?
-Нет. Но я рад. Если бы получилось, на нашей улице совсем темно бы стало.
Едем молча. Время от времени в проходе между длинными деревянными лавочками появляются громкие продавцы миллиона "нужных" в поездке вещей. Мой попутчик купил себе маленький карманный фонарик и пачку чипсов, которые и принялся есть с дико раздражающим хрустом.
Электричка замедлила ход перед очередной забытой богом и людьми остановкой. На перрон спрыгнула девочка, мгновенно оживив унылый пейзаж, и побежала навстречу крохоткой сгорбленной бабушке, которую я не заметила раньше, - уж очень она сливалась с серой бетонной стеной. Старушка при виде внучки тоже будто бы ожила, в глазах засверкали слезы счастья и умиления. Что было дальше – не знаю, меня унесла железная дорога. Наверное, они, перецеловавшись, пошли домой пить теплый чай с сушками.
-Как тебя зовут?
Парень напротив сонно вздрогнул и удивленно уставился на меня. Это называется: заснул и не заметил. Заснул – и всё забыл.
-Так как тебя зовут?
В голове пронеслось странное эхо. Кто-то называет его дежа вю.
"-Как тебя зовут?
-Так как тебя зовут?
-Я забыла.
-Что?"
Я резко тряхнула головой, выбросив из нее все старые воспоминания и мысли. И Карла заодно.
-У меня скучное имя. Давай я лучше скажу тебе свое прозвище.
И когда он успел перейти с "ты" на "вы". Так хотелось уловить этот момент. И всё равно упустила.
-Давай.
-Меня зовут Чужой.
***
- Ты неправильно живешь, - Цапля задумчиво присела на край кровати и почесала крылом носик. – Совсем неправильно. Посмотри, как темно. Как пыльно. И ты всё еще можешь здесь дышать?
Я смотрю на неё с полугрустной улыбкой. Мне уже за сорок, у меня взрослый сын. Всё получилось так, как я хотела. Когда-то.
- Выходя из дома, ты смотришь только себе под ноги. Даже не вперед, а под ноги. С, таким образом, жизни скоро врежешься в фонарный столб.
- А ты, выходя из дома, постоянно смотришь в небо. С таким образом жизни скоро врежешься в фонарный столб.
Ты обиделась. Скорее притворно. Я повторила твои слова эхом, правда, добавив что-то и от себя.
Тишина, заполнив комнату, принялась кружиться в утреннем неясном свете на пару с крошечными пылинками. Сначала с одной, потом с другой.
- Почему? Зачем тебе было становится человеком?
Я молчу. Я давно забыла ответ на этот вопрос, даже не совсем уверена, а был ли он вообще. Мы слишком часто делаем что-то не "потому что", а "просто".
- Цапля…
Ты начинаешь тихонько смеяться, смех перерастает в хрип. От пореза на крыле растекаются алые тонкие полосочки.
Мне страшно.
- Цапля…
Ты резко оказываешься совсем рядом. Человеческое лицо, человеческие руки. Птичьи глаза, птичьи крылья.
- Почему? – раздается шипение. – Почему?
В твоей руке осколок стекла, ты сжимаешь его всё крепче. Красная капля падает мне на лицо.
- Я…
Я просыпаюсь.
И боли уж нет как-будто,
И горечи будто бы нет,
Свеча догорит, - и утро,
Свеча догорит, - и рассвет.
-Я теперь там не часто бываю. А вот раньше – каждые выходные. Красота такая, особенно ранним утром, когда еще роса не высохла, трава не примялась, а солнце не начало раздражать вечным свечением в глаза. Подойдешь к забору, глянешь на реку, - и просто как распирает изнутри, сердце раздувается от счастья, кричать хочется во все горло. Громко-громко, чтобы весь мир слышал, и земной, и небесный.
-А я думала, что это только девушки – болтушки.
Парень напротив краснеет и неловко замолкает. Я смотрю на него, и губы сами расплываются в улыбке, - ведет себя как ребенок, а на вид уже вышел из детского возраста.
-Ладно, не обижайся. Мне очень интересно, правда.
-Да? – хмурое лицо светлеет, плечи распрямляются. – Тогда вот. Я вчера пытался погасить взглядом фонарь.
Я не сморю на него, мне не интересны все эти дурацкие фантазии. Сила воли, сила разума, сила мысли. Хочешь передвинуть предмет – подойди и возьми его руками. Хочешь погасить фонарь… Разбей его.
-И как – получилось?
-Нет. Но я рад. Если бы получилось, на нашей улице совсем темно бы стало.
Едем молча. Время от времени в проходе между длинными деревянными лавочками появляются громкие продавцы миллиона "нужных" в поездке вещей. Мой попутчик купил себе маленький карманный фонарик и пачку чипсов, которые и принялся есть с дико раздражающим хрустом.
Электричка замедлила ход перед очередной забытой богом и людьми остановкой. На перрон спрыгнула девочка, мгновенно оживив унылый пейзаж, и побежала навстречу крохоткой сгорбленной бабушке, которую я не заметила раньше, - уж очень она сливалась с серой бетонной стеной. Старушка при виде внучки тоже будто бы ожила, в глазах засверкали слезы счастья и умиления. Что было дальше – не знаю, меня унесла железная дорога. Наверное, они, перецеловавшись, пошли домой пить теплый чай с сушками.
-Как тебя зовут?
Парень напротив сонно вздрогнул и удивленно уставился на меня. Это называется: заснул и не заметил. Заснул – и всё забыл.
-Так как тебя зовут?
В голове пронеслось странное эхо. Кто-то называет его дежа вю.
"-Как тебя зовут?
-Так как тебя зовут?
-Я забыла.
-Что?"
Я резко тряхнула головой, выбросив из нее все старые воспоминания и мысли. И Карла заодно.
-У меня скучное имя. Давай я лучше скажу тебе свое прозвище.
И когда он успел перейти с "ты" на "вы". Так хотелось уловить этот момент. И всё равно упустила.
-Давай.
-Меня зовут Чужой.
***
- Ты неправильно живешь, - Цапля задумчиво присела на край кровати и почесала крылом носик. – Совсем неправильно. Посмотри, как темно. Как пыльно. И ты всё еще можешь здесь дышать?
Я смотрю на неё с полугрустной улыбкой. Мне уже за сорок, у меня взрослый сын. Всё получилось так, как я хотела. Когда-то.
- Выходя из дома, ты смотришь только себе под ноги. Даже не вперед, а под ноги. С, таким образом, жизни скоро врежешься в фонарный столб.
- А ты, выходя из дома, постоянно смотришь в небо. С таким образом жизни скоро врежешься в фонарный столб.
Ты обиделась. Скорее притворно. Я повторила твои слова эхом, правда, добавив что-то и от себя.
Тишина, заполнив комнату, принялась кружиться в утреннем неясном свете на пару с крошечными пылинками. Сначала с одной, потом с другой.
- Почему? Зачем тебе было становится человеком?
Я молчу. Я давно забыла ответ на этот вопрос, даже не совсем уверена, а был ли он вообще. Мы слишком часто делаем что-то не "потому что", а "просто".
- Цапля…
Ты начинаешь тихонько смеяться, смех перерастает в хрип. От пореза на крыле растекаются алые тонкие полосочки.
Мне страшно.
- Цапля…
Ты резко оказываешься совсем рядом. Человеческое лицо, человеческие руки. Птичьи глаза, птичьи крылья.
- Почему? – раздается шипение. – Почему?
В твоей руке осколок стекла, ты сжимаешь его всё крепче. Красная капля падает мне на лицо.
- Я…
Я просыпаюсь.
И боли уж нет как-будто,
И горечи будто бы нет,
Свеча догорит, - и утро,
Свеча догорит, - и рассвет.
-
-
04.03.2009 в 11:51-
-
04.03.2009 в 22:23-
-
05.03.2009 в 11:38-
-
05.03.2009 в 22:09