Зайти в свой профиль на дневниках - еще один повод вспомнить, сколько тебе лет. Если, конечно, ты был честен, заполняя данный пункт.
Не суть.
Суть в том, что я немного удивлена тому факту, что когда у меня наблюдается нулевая активность не только в написании фиков, но и просто в написании постов в днев, отчего-то ко мне в ПЧ начинаются добавляться. Не то чтобы я не понимала, что вы просто наткнулись на меня где-то, тыкнули по профилю и вуаля - вы тут. Просто странная все-таки вещь, хоть вас и не много.
Но я всем рада, здравствуйте.
И для тех, кто все это не читает, выделенная суть - Здравствуйте, новоприбывшие).
Вообще я люблю юмор, и порой и с картинок ржу, так что - вот парочка улыбательных.
И я надеюсь, что в скором времени я сподоблюсь на какую-нибудь проду, но я снова слишком далеко ушла в детальной мысленной проде - эт мой грех.

Море-море.

@темы: Позитив =), Приветствую Вас)., Нарутотень-арт., Нарутонаходки.

---

2014.

Итак, к нам идет 2014-ый год, все в курсе?) К кому-то, может, уже добрался, у нас лично будет точно по расписанию через полтора часа.
Салаты готовы, икорка нашла приют поверх маслица и хлебушка, и я под аккомпанемент племяшкиного щебетания и читки каких-то детских стишков про мишку могу поздравить всех с наступающим).
Пусть он будет добр к вам, принесет много света в души, много приятных моментов, пусть каждый день дарит хотя бы одну позитивность, а лучше - целую горсть).
Много говорить нет смысла, столько стишков в инете, столько поздравлений будет выслано на каждый телефон смс-кой.
Я, пожалуй, одно скажу - пусть вам каждый день будет тепло, легко и гармонично. И счастья всем, всем счастья).
И-го-го

@темы: Поздравлятор., Нарутотень-арт.

---

Оо Бог мой, это реально крипово
ахаха

@темы: Смотрелки.

---

Миди в процессе "Кто будет мной?"

Название: Кто будет мной?
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске, Саске/Наруто, Джуго, Сакура, Итачи и прочие.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романтика.
Размер: Планируется - миди.
Саммари (описание): Всем кого-то не хватает. Но не все знают и понимают, кого именно.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото. Кроме Кайто. А остальное все мое.
Предупреждение: слеш, АУ, курим, пьем, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Сюжет развивается. Да ладно? Оо

Глава 13. Затишье.

Солнце - маг-ювелир. Оно простирает руки к белоснежности снега и одним лишь мановением мысли обращает поверхность склона в королевский ковер, украшенный сверкающими бриллиантами. Серебристые и голубые гранулы искрятся так, что невольно щуришься и даже не пытаешься уменьшить восторженный шар внутри, что раздувается, питаемый воздухом свободного восторга.
Кайто зевает, даже не удосужившись прикрыть рот рукой. Сакура с минуту старается противиться схожему желанию, но потом сдается и тоже зевает в кулачок. Коротко, но с чувством, как маленькая собачка. Она кажется почти кукольной, упакованная в теплый комбинезон, но это все из-за розовых волос, не более. Они привлекают взгляды и рождают разные мнения: кто-то считает это чудачеством, кто-то идиотизмом, а кто-то креативностью.
Наруто полон сил и энергии, он периодически хватает Саске за рукав и кивает в сторону начала очереди - там счастливые люди, отстоявшие свое, уже получают в прокат желанные лыжи. Наруто будто говорит: нам тоже скоро выдадут, ждать осталось недолго. И Учиха сдержанно кивает ему в ответ, попутно стараясь не заразиться "проказой", пришедшей от Кайто и уже зацепившей Сакуру.
Утром мысли свежие, как мягкий хлеб. Они не успели пропитаться теми проблемами, что подкидывает нам новый день. Они действительно мудрее ночных. Но, быть может, куда менее откровенны.
- Все умеют кататься? - чуть насмешливо берет на себя обманчивое лидерство Кайто. Все кивают утвердительно и убедительно, и только на вершине спуска, осмотрев протяженность и весь масштаб веселья в целом, Сакура неуверенно признается:
- Я... не то чтобы не умею, но... не слишком хорошо.
- Без паники, я буду тебя подстраховывать.
Наруто широко улыбается, упираясь лыжными палками в снег. Защитные очки скрывают блеск глаз, никому не видно, что Узумаки готов сейчас пешком пройти по самому протяженному горному перевалу или, как снаряд, рвануться вниз с самой высокой вершины.
Впрочем, Саске об этом догадывается.
Сильно подстраховывать не пришлось. Страх был только перед первым шагом, он был преумножен первым беглым взглядом и тревогой под лозунгом "возможный провал". Вскоре Сакура уже ловко скользила по снежной трассе, обгоняя Кайто. Тот фыркал и разгонялся сильнее.
- Саске! Давай, кто быстрее?!
Узумаки кричит, пытаясь перекрыть громким голосом вопли и гул тех, кто со вчерашнего дня ждал возможности покататься в волю.
- Я быстрее.
Наруто не согласен и возмущен. И очень весел. Он первый отталкивается от приглаженного старта и мчится вниз. А следом мчится Учиха, точно также раздирая собой пласты холодного воздуха, выбивая лыжами снежные брызги. И освобождаясь от всего, охваченный только этой скоростью и духом соревнований.
Свобода очерчивает и раскрывает душу. Она не во власти и длительности времени, и даже не в просторе полей, она в величие мига, что стал настолько свеж и долог.
Саске опережает на какие-то считанные секунды, Наруто испускает расстроенный клич и валится на снег.
- Нечестно, я отвлекся на середине трассы, там была Сакура, я должен был проверить, как она справляется.
- Не ври мне.
Учиха кидает в блондина пригоршню снега, тот ойкает и смеется.
Что-то сдвинулось. Во времени, в пространстве, в сердце. И легче стало говорить банальные слова, и легче - формулировать важные. И на душе уже не тяжесть тучных мешков, набитых сомнениями, а теплое тельце удивительного чувства правильности и уюта. Оно греет, живет. И иногда урчит.
В обед все, раскрасневшиеся, сидели за столиком в местной столовой. Сакура посветлевшим взглядом осматривала посетителей, Кайто с энтузиазмом ковырял вилкой аппетитную рыбу. А Наруто с небывалым внутренним восторгом разглядывал порозовевшие от мороза щеки Учихи и силился подавить в себе желание приложить к ним ладошки. И попутно уплетал лапшу, щедро поливая ее различными соусами.
- Ты чего так торопишься, никто ж не отнимет, - подкалывает Кайто. Быстро привыкающий к новой компании, он не чувствует ни капли смущения от подобного панибратства.
- Я просто голодный очень, - с набитым ртом отзывается Узумаки.
Сакура хихикает, своеобразно умиляясь тому, как блондин добродушно отмахивается от подобных замечаний. Саске флегматично подцепляет вилкой тушеные овощи и бросает Наруто пару слов на поднятую только что тему еды:
- Не подавись.
- Угу, - охотно отзывается Узумаки и, как назло, давится. Кашляет, пытаясь поскорее пресечь в себе этот позыв, но от подобных попыток только хуже.
Учиха хмыкает раздраженно-неодобрительно, Кайто охотно стучит по спине, а Наруто, восстановив, наконец, нормальное дыхание, смеется над таким досадным совпадением.
После обеда все разбредаются, кто куда. Сакура, лениво потянувшись, "уползает" собирать вещи, Узумаки удивленно расширяет глаза: разве можно было набрать на два дня столько, что потом еще и убирать все в сумку нужно дополнительно и продолжительно. Саске уходит покурить на балкон, а Кайто провожает его долгим и сосредоточенным взглядом.
Как унять премерзкое чувство неуместности и ненужности, когда хочется сказать о чем-то важном. О том, что освободит сердце и мысли от растрепавшейся красной нити, что сдавливает душе горло. Не смертельно, но ощутимо.
Кайто вздохнул. Как перед прыжком в воду, ведь Учиха был на редкость опасной и темной водицей спокойного на первый взгляд пруда. И если раньше рыжий почти всегда знал хотя бы примерный спектр возможных последствий от затрагивания той или иной темы, то теперь рисковал ошибиться и стукнуться со всей дури головой об лед.
Наруто в зоне видимости не наблюдалось, и Кайто, мысленно пожелав себе удачи, подошел к Саске, который расслабленно курил, не выпуская из вида заснеженную гору.
- Здорово сегодня покатались, да?
Равнодушный взгляд был ему ответом, но Учиха хотя бы обернулся на голос, это уже радует.
- Не бойся, я не стану вести светские беседы о погоде или еще какой фигне.
- А о чем будешь?
Саске чуть сжал пальцами никотиновое тельце сигареты и выпустил из легких на свободу серое облачко дыма. Кайто понимал, что сейчас самое время. Он столько лет носил в себе нечто невысказанное. То, что раньше ожесточенно забивал подальше, упорно доказывая самому себе раз за разом, что поступил правильно, что никакой личной вины тут и в помине нет.
Просматривая совершенное уже с высоты нескольких лет и с опытом нулевого общения с Саске, рыжий перешел на иную ступень восприятия: виноват, но хотел, как лучше.
И вот только совсем недавно, взбудораженный некой банальной строчкой, звучащей в тягучей песне, льющейся из радио, Кайто, стиснув зубы, кивнул: да, было обидно, что Джуго занимает все время и мысли лучшего друга. Но, возможно, родители будут против их совместного проживания. И тогда, быть может, эта парочка рассорится - и все будет, как прежде.
Саске ждет, сощурив глаза и изредка моргая, удивительно в такт каждому дуновению ветра за окном. С каждым днем все теплеющего ветра.
- Я хочу извинится. Тогда все произошло так быстро, и ты так кричал на меня, что я... ты просто не оставил мне времени.
Саске ждет, подобные слова для него слишком пусты.
- Я извинился, что ты скажешь? Я правда хотел, как лучше, мы же были друзьями, я хотел доказать, что это не просто слово, что я могу тебе реально в чем-то помочь.
- Я просил тебя не лезть в мою жизнь.
- Но я не мог тупо ничего не делать, я становился лишнем в этой твоей жизни, я поступил опрометчиво, каюсь.
Кайто поднимает вверх согнутые в локтях руки и пытается улыбнуться также нахально, как и прежде. Внутри колотятся отзвуки старых эмоций. Все давно ушло, осталась только колющая изредка ностальгия, да порывистые желания все вернуть и исправить. Но уже через секунду, тряхнув головой, понимаешь - нет, это уже не нужно.
- Ясно.
Саске бросает это слово, как подачку. Рыжему это совсем не нравится, но ему в сущности и не слишком-то нужно реальное прощение Учихи. Он и так этим разговором уже сбросил с себя пару пудов недосказанностей. Кайто веселеет, и снова пускается во все тяжкие, обнаглев настолько, чтобы хлопнуть Саске по плечу.
Повисает неловкая пауза. Учиха с коротким щелчком отшвыривает от себя скуренную сигарету.
- Ммммм, хей, а этот Наруто классный, да? Только знаешь что: для тебя слишком наивен. Он, наверняка, и в единорогов верит, я прав?
Кайто подбадривает сам себя, а Учиха небрежно скидывает его руку со своего плеча.
- Жизнь тебя ничего не учит. Ты снова лезешь не в свое дело.
Саске не желает продолжать разговор, Саске уходит, а это значит - любые жалкие потуги наладить общение заранее обречены.
- Черт возьми, я ему тут душу открываю, руку дружбы снова протягиваю, а он снова строит из себя хладнокровного "ты для меня никто", - рыжий обиженно обманывает сам себя. Рыжий прекрасно понимает, что уже стал для Учихи никем. Сразу после того, как перестал быть объектом его ненависти.
Автобус отходит в четыре. Кайто завистливо наблюдает за теми, кто остается здесь еще минимум на один день. Они никуда не спешат, расслабленно, послеобеденно передвигаясь по коридорам, у них еще будет возможность нацепить лыжи и ухнуть в восторг, скользя по белизне выделенной трассы.
- Эх, люблю зимний спорт. Саске, помнишь, как мы чуть ли не каждую неделю на склон ездили? Было круто...
Рыжий мечтательно теребит пальцами ремень сумки, Саске не отвечает, наблюдая за тем, как Сакура "порхает" рядом с автобусом, а затем забирается в него и занимает четыре максимально удачных по ее мнению места друг за другом.
Наруто уже битых пятнадцать минут копается в номере, подвергая всех риску опоздать домой. Учиха уже раза два порывался пойти поторопить его, но терпеливо одергивал себя, сложив руки на груди и раздраженно постукивая указательным по предплечью.
Секундная стрелка ритмично дергается, подтягивая за собой минутную. Ограниченность времени ощущается почти физически, а Харуно распутывает наушники, в кармане превратившиеся в морской узел.
- Сейчас приду. Иди уже в автобус.
Общество Кайто неприятно, а после их "разговора по душам" - особенно. Уж лучше бы он вообще рот не открывал на эту тему. Саске знает, чтобы избавиться от мерзкого осадка слишком запоздалых объяснений, нужно попасть домой, снегом у подъезда омыть оплеванные воспоминания. Рыжий опоздал на века.
Около номера уже мается уборщица, нетерпеливо сжимающая в руке ведро. Она готова начать работу по условному сигналу "мы уехали" и весьма недовольна вынужденной задержкой. Саске одаривает ее презрительным взглядом, притягивая вниз ручку и толкая дверь от себя.
Наруто, стоящий спиной, дергается, тихо ойкая и рассыпая по полу нечто, по звуку схожее с пригоршней пуговиц.
- Что ты делаешь?
Учиха хмурится, подходя ближе и пытаясь рассмотреть, что Узумаки сжимает в руке и что поспешно пытается собрать с пола.
Одно из белых колесиков стукнулось о ботинок Саске и призывно замерло совсем рядом. Тот поднял ее, скептически, но тревожно зажимая в пальцах.
- Таблетки?
- Эмммммм, это я так - проверить, все ли на месте, ну, знаешь, походная аптечка, все должно быть под рукой.
Наруто красный, как помидор, старательно прячет глаза и слегка морщится, будто в них светит излишне яркая лампа.
- За десять минут до отъезда тебе приспичило пересчитать лекарства?
- Ну... что - уже почти четыре? Ничего себе!
Саске щурится, наблюдая за тем, как Узумаки запихивает упаковку таблеток в передний карман сумки. Он излишне суетлив и излишне пытается всем своим видом показать, что все в полном порядке. Закидывает сумку на плечо, лучезарно улыбается, призывно махнув рукой.
- Пошли!
Саске с места не двигается, и сейчас, и изначально преграждая путь к отступлению.
- Наруто.
- Мы же так опоздаем, Саске, пошли уже!
- Наруто, что болит?
- Ничего, с чего ты взял!
- Врешь.
Учиха не вопрошает, не предполагает, не строит догадки. Он знает точно, он уверен в своих словах, иначе зачем их вообще произносить. Все сомнения лучше оставлять в мыслях.
Узумаки вскидывает голову и смотрит с вызовом, поджимая губы, будто доказать пытается, что это он поймал мяч, выиграл в компьютерной дуэли или первый пересек линию финиша. Саске отступать не собирается, он складывает руки на груди и ждет, неподвижно и терпеливо, словно времени еще полным-полно, словно Сакура не ерзает сейчас на сидении в автобусе, уже начиная закусывать губу от волнения. Странное дело, будто бы это не машина с колесами, призванная доставить вас к вашим теплым и родным домикам, а последний корабль, отправляющийся с гибнущей планеты Земля в иные миры.
Время струится песком в изящных часах, Саске все также щурится, а Наруто опускает голову и отчего-то виновато признается:
- Живот болит.
Учиха приподнимает левую бровь, и Узумаки ждет уже, почти слышит это "я же тебе говорил", "нужно было есть на обед что-нибудь нормальное", "нужно было нормально пережевывать пищу". И пусть раньше брюнет такого никогда не говорил, его голос, произносящий подобные речи звучит в голове на редкость четко и осмысленно.
Но Саске молчит, еще пару секунд гипнотизирует то, как Наруто крючится, стараясь принять такое положение, в котором боль будет чувствоваться меньше. А затем снимает сумку со своего плеча, выуживает оттуда небольшой аккуратный пакет с лекарствами первой необходимости и жестом указывает Наруто сесть.
Тот слушается, не до гонора сейчас. Слушается и растерянно наблюдает за тем, как Учиха наливает в стакан воды из бутылки, что берегли в дорогу, как выдавливает из прямоугольного пакетика бесцветную жижу, перемешивает ее с жидкостью - и протягивает данный "коктейль" блондину, который рефлекторно по-детски морщится.
- Нечего. Пей.
И Наруто пьет, зажимая нос - за это в награду отдельный неодобрительный взгляд.
- Может, поедем на следующем?
- Который в восемь часов? Ну, уж нет, все в норме, мне уже полегчало, видишь!
Учиха не видит, но не спорит. Опоздание каралось бы четырехчасовым ожиданием, но если все же успеть на этот шаттл будущего - можно получить награду. Рев мотора, дребезжание окон. Сакура придирчиво спрашивает, почему Наруто так скрючился в кресле, и меняет выражение глаз на сочувственные, получив ответ.
- Пакетик дать? Мало ли что, - тянет Кайто и ойкает, на очередном лежачем полицейском больно ударившись подбородком о подголовник.
Через пятнадцать минут езды Наруто понимает, что, наверное, лучше было бы поехать на следующем. Сейчас бы свалиться на кровать, поджать ноги и ждать, когда все это пройдет. Боль затихала, но тряска возвращала ее вновь. Слегка подташнивало, и хотелось закрыть глаза и подремать. Узумаки прислонился виском к стеклу, пытаясь абстрагироваться от всего происходящего. Ехать совсем не много, и только об этом сейчас стоит думать.
Закрываешь глаза - и автобус подскакивает на неровностях дороги, отвешивая увесистые оплеухи по щеке, дрожь взбудораженной стремительной ездой машины отдается противной вибрацией в голове, и уже и она тоже сдает позиции и начинает неспешно побаливать.
Стремясь уничтожить зло на корню, Наруто отлипает от стекла и упирается лбом в переднее сидение. В котором Сакура расслабленно слушает музыку.
- Совсем плохо?
- Нет, так - не могу устроиться поудобней.
Узумаки храбрится, с улыбкой ероша волосы. А Саске смотрит внимательно, пытливо, почти враждебно. Его лицо - тонкая грань, в прослойке которой рождается либо оскал, либо улыбка. Грань не способна заглянуть за саму себя, она балансирует меж двух своих полюсов, и если хочет скатиться за один из краев - должна себя уничтожить.
Наруто глубоко вздыхает, и вздрогнув отчего-то, чувствует, как уверенная рука обнимает его за плечи. Учиха смотрит куда-то в сторону, притягивая его к себе. Так медленно, будто в любой момент может передумать. А Узумаки забывает, как правильно дышать, прижимаясь виском не к холодному дребезжащему стеклу, а к теплоте груди.
- Давай, устраивайся поудобней.
Тон отрешенный, и по нему сразу прослеживаешь закономерность - Саске неловко. Ему куда более неловко, когда он проявляет заботу, нежели когда гладит чужое тело в полумраке комнаты.
А Наруто плевать на слова, он, чуть сползая в кресле, жмется к Учихе, благодарно закрывая глаза. Боль притупилась. Она уходит морским отливом. И весь мир притупился тоже. И сквозь эту ватную тишину, будто мерные шаги к заветной двери, проступают удары сердца. Наруто боится, что дышит слишком сильно, что своим сопением заглушит эти звуки, но они незыблемы и спокойны, как небо над горным озером в ясную вечернюю пору.
Так странно слышать это биение, когда вокруг шуршат пакетами, засоряют сознание глупыми рассказами другие пассажиры. Когда мимо проносятся сотни авто, приветственными и недовольными гудками подтверждая свое существование и свое право на него.
Так странно, и так хорошо.
Наруто готов отдать, что угодно, лишь бы как можно дольше слушать эти глухие удары, лишь бы длиться рядом, лишь бы вместе с чужим-родным дыханием становится чуть ближе к гармонии и чуть ближе к тому, кому это дыхание принадлежит.
А за окном - будто новая зима. Снег такой белый, как самый первый. Холод не кусает щеки, только почти ласково проводит по ним огрубевшими от инея варежками. А за окнами - приближение города. Дома постепенно вырастают вдоль дороги приютившиеся, они тянутся к небу, как спящие сейчас вековые деревья. И наконец, триумф высокой гордости - многоэтажные высотки, светом в окнах манящие к себе, как путников на болоте блуждающими огоньками. Они тоже призрачны, потому что этот свет не твой. Свой ты всегда узнаешь. По оттенку, по расположению, по луне, что всегда в это время висит на краешке дома, как долька лимона на тонком стекле бокала.
Наруто задремал так сладко и проникновенно, что его еле разбудили. Морозный воздух отрезвил, а отсутствие боли в животе - обрадовало несказанно.
Сакура нетерпеливо смотрит на часы, отчего-то с легкой грустью поглядывая на Узумаки. Возможно, надеялась, что он ее проводит, а возможно вспомнила что-то недавнее, влекомая забытой, но нежданно прозвучавшей в наушниках мелодией.
Кайто с чувством схватил Наруто за руку и с таким же чувством потряс ее, выражая самое что ни есть дружеское расположение.
- Нам с Сакурой в одну сторону, я ее провожу, в обиду не дам, и все такое. Все было круто. Наруто - не болей. Саске...
Рыжий протянул было руку и брюнету, но вовремя себя одернул. Легкий вздох, и ничего в целом не значащее пожелание.
- И ты тоже не болей. Знаешь, было здорово с тобой еще раз вот так провести время.
Учиха кивает легонько. Неопределенно, безадресно. И идет прочь.
А Узумаки идет следом.
Ему не хочется прощаться, но домашние дела придавливают кирпичом к асфальту. Да и живот периодически отдает неприятной резью, надо бы что-то с этим делать.
Они останавливаются на развилке двух путей. К двум домам - тропы в стену. Саске достает из сумки два порционных пакетика с лекарством и вкладывает их Узумаки в руку.
- Один на ночь выпьешь, один - утром. Понял?
Наруто понял. И не только это.
У Саске холодные пальцы, и Узумаки заключает их в "замок" на прощание. Тянется за поцелуем, но резко останавливается, осознав, что они на улице.
У Учихи нечитаемый взгляд, он замирает совсем, как в автобусе, когда даже курить на остановках не ходил, лишь бы не разбудить этого непутевого блондина. Наруто медлит, и Саске снова хочется уйти.
- Я... я куплю тебе перчатки.
Слова невпопад, теплое прикосновение губ к губам. Здесь никого нет, здесь никого нет до тех пор, пока вы вместе.
- Напиши мне завтра.
Наруто кивает, и разрывает тактильную связь, оставляя на коже обещание на новое прикосновение.
Саске смотрит ему вслед, щелкая зажигалкой и небрежно затягиваясь. Сигарета - как дар небес, тлеющей искрой подтверждающий физическое существование. Саске смотрит, как рваная туча, что темнее неба, медленно ползет навстречу ночи, как бритвой, раненая проводами, что между домами натянуты.
Саске не спешит, будто зная, что эта новая ступень его жизни, заставит сделать шаг навстречу чему-то неопределенному и шаг прочь от чего-то, быть может, не менее важного. Саске выпускает дым в это залатанное небо. И еще раз перечитывает смску, что пришла еще ночью.
В этот же подъезд всего пару минут назад зашел Наруто. Но Учиха направляется не к нему, возносясь на лифте чуть выше осчастливленной приходом хозяина квартиры.
И уже иная, но куда более знакомая отзывается мелодичной трелью на нажатие кнопки звонка. Звук открывающегося замка будоражит прожитые воспоминания. Когда приходил домой - и тебе отрывали дверь.
Но на пороге не Джуго. И не мама.
Итачи выглядит слегка взбудораженным, но при виде младшего брата мгновенно становится собранней, хотя радостный блеск глаз ничем не скрыть.
- Саске, заходи.
В прихожей, как обычно, все идеально. Каждый предмет на своем месте, и кажется, стоит поставить что-то не так - и оно магическим образом переместится вновь куда нужно, исправив тем самым это досадное недоразумение.
- Я прочитал твое сообщение, поздравляю.
Учиха не знает, что еще сказать, но Итачи больше и не надо. Они проходят в гостиную, посреди которой гордо возвышается детская кроватка.
- Я только закончил ее собирать.
Нежное прикосновение к деревянным прутьям, и Саске уже заранее ощущает ревность, она делает пробный, неглубокий надрез. Пусть это и глупо даже для подобного чувства брать начало от прикосновения к мебели.
- Как назовете?
Здесь все не так. Прихожая обманула отсутствием перемен, но она просто еще не успела наполниться ожиданием нового маленького человечка. Ведь скоро, совсем скоро она познает на себе топот его ножек и то количество грязи, что он способен на этих крошечных ножках принести.
- У нас масса вариантов. Но я решил, что пойму, какой выбрать, когда его увижу. Надеюсь, наши с Хитоми мнения совпадут.
Саске опускается на диван и запоздало кивает. Пожалуй, он уже начинает чувствовать себя здесь лишним. Обманчивое ощущение, основанное исключительно на самовнушении.
Телефон посылом вибрации извещает о новом звонке, и Итачи поспешно берет трубку.
- Алло! А, здравствуй, мама. Да, все хорошо. Да, подготовка в самом разгаре. Не волнуйся, я справлюсь. Если что - Саске поможет.
Быстрый взгляд на брата, сменившийся продолжительным и пытливым. Но тот никак не реагирует, продолжая разглядывать свои слегка покрасневшие от холода пальцы.
- Да, у него тоже все хорошо.
На костяшках кожа обветрилась, покрылась белыми "царапинами".
- Я его уже видел в окне, он чудесный.
На ощупь - как накрахмаленная бумага.
- Завтра с утра поеду в роддом, Хитоми мне целый список продиктовала, что купить. Да. Да. Приезжайте обязательно.
Наверное, и впрямь перчатки не помешали бы.
Итачи ходит по комнате, прижимая к уху телефонную трубку. Голос матери звучит радостно, она не просто разделяет с ним счастье, она его преумножает. Брат, сидящий на диване - как противовес на другую чашу весов. И это вовсе не значит, что он не способен радоваться появлению на свет еще одного члена семьи. Вовсе нет. Все дело в том расстоянии и той пустоте, что прочно укрепилась на границе между голосом в телефонном трубке и голосом, что минуту назад звучал в прихожей, и пусть скупо, но искренне поздравлял Итачи с рождением сына.
- Пока, мама.
Саске смотрит в пол, упираясь ладонями в диван и с приправленным раздражением удовлетворением встречает окончание этого разговора.
- Мне нужно быстро сбегать в магазин, пока он не закрылся. Подождешь меня здесь, ладно? Есть разговор.
Учиха кивает: конечно. По тону явно слышно - это что-то важное. И это вызывает неподдельный интерес.
Итачи быстро собирается: джинсы, свитер, куртка, поверх - наматывает шарф, и поспешно выскальзывает на лестничную клетку, гремя ключами. А Саске остается один на один со свершившимся.
Все так сумбурно, все так быстро. На склоне он старался об этом не думать. Но сейчас самое время определить, что это для тебя: беда или радость. И неправ тот, кто удивленно откроет рот и ляпнет, что ответ очевиден.
Саске поднимается с дивана и подходит к детской кроватке. Уже совсем скоро в ней будет спать, встречать спокойные ночи и удивительные рассветы темноглазый малыш. Он будет окружен заботой и лаской. Родители для него будут единственным миром, единственной истиной, опорой, лучшими друзьями, лучшими учителями, лучшими выдумщиками.
Просто лучшими на всем белом свете.
Дети вырастают. И мир распахивается перед ними. И мир заключает их в новые рамки. И потом закрываешь глаза, и неожиданно рождается в сознании мысль о том, что, быть может, та вселенная, которую мы думали не объять, не обнять руками, заключается все в той же колыбели, все в тех же руках.
Или в похожих. В тех, что прижимают к себе с небывалой бережностью.
Саске неотрывно, не моргая смотрит на маленькую подушку, оставленную по центру кроватки. А затем резко вскидывает вверх правую руку и, со злобой вдавливая каждую кнопку, набирает номер.
Свой старый домашний номер.
Гудки - как приговор. Гудки - как вечность. И Учиха уже хочет положить трубку, когда на том конце провода отвечают на звонок.
- Алло.
У матери все тот же спокойный голос. Она, наверное, стоит сейчас рядом с тумбой, на которой испокон веков гордо возвышается телефон.
- Алло, говорите.
Она, наверное, сейчас клонит голову, пытаясь расслышать в этой тишине ответ. Но его не будет. Хотя губы и дрогнули в слабой потуге отозваться. Но были остановлены мгновенно и безжалостно.
- Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно.
Саске опускает голову и аккуратно нажимает "отбой". И замирает на месте, приложив верхний край телефона ко лбу.
Он тоже сглупил. Он все же зачем-то сел в этот "автобус", чтобы растрясти свою боль, дремавшую под залежами отрицания, алкоголя, никотина и любовного равнодушия.
Если прошлое тянет вниз, какие шансы есть у настоящего удержать на месте.

@темы: Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., "Кто будет мной?"

---

В процессе. "Ведь свет ищет вас".

Название: Ведь свет ищет вас.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске/Наруто и прочие.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романс.
Размер: Мини.
Саммари (описание): Наруто стремится помочь всем, кому может. Он касается неупокоенных душ и вбирает в себя их боль. Чтобы они смогли, наконец, стать свободными. Но на этом пути ему не избежать встречи с собственной болью. У которой есть имя.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото. А остальное все мое.
Предупреждение: мей би ООС, слеш, АУ, мистика, смертушка.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Это продолжение "Почему вы не ищете света?" И я это сделала, новую главу то есть, эх.

Кстати, кинжал.

Часть 4. Какаши.

Когда я в последний раз вижу спасенные мною души, они улыбаются. Смотрят мне в глаза всего мгновение, а затем их взгляды проходят сквозь меня. Улыбки не гаснут, умиротворением убаюканные, они уже не нуждаются в успокоении, в спасении. Во мне.
Когда я в последний раз видел тебя, ты смотрел на меня. Неотрывно, словно пытался за считанные секунды увидеть все то, от чего отворачивался накануне. Ты смотрел на меня до конца.
Я не знаю, что это. Но мне нечем заполнить отсутствие тебя.
***
- Ты же знаешь, я не верю в магию слов, камней и амулетов. Дай мне что-нибудь посущественней.
- Оружие?
Какаши кивает, еле скрывая свое нетерпение. Прошла уже неделя с той минуты, когда Наруто позвонил ему и ошарашил невиданной но, увы, свершенной глупостью. Добровольно согласиться на медленное выкачивание жизни из души ради спасения чужого мертвого темного человека - на такое способен только Узумаки.
- Ты переоцениваешь силу оружия. Особенно, когда мы говорим о тех, кого уже убили до нас.
- Я не могу явиться туда с камнем на веревочке. Или ты забыл, что мы имеем дело с Самозванцем?
Старик вздыхает. Старика уже давно никто не зовет Учителем, но он все равно продолжает им быть.
- Нельзя, чтобы тебя захватила жажда мести. Очисти свою голову от подобной чуши. Не мельтеши. Не спеши. Он почувствует твою злобу, и его сила увеличиться в разы. Почему ты думаешь Наруто держится так долго, почему он не уступил ни на шаг?
- Все дело в личине. Стоит только сорвать с него маску - и Наруто поймет, что перед ним убийца. Нельзя прощать убийц.
- И это говоришь ты.
- Я не убивал людей. Даже их души уже не были человеческими.
- Пусть так.
Старик подходит к неприметному шкафу в углу комнаты. Все здесь пропитано особым спокойствием отшумевших боев, отшумевших событий и историй. Эти стены хранят в себе отзвуки чужих жизней. Они не брошены, этот дом не покинут. Пусть по ночам здесь вздыхает и скрипит каждая половица, но в подобном соседстве уже давно нет страха. Давно нет зла, которое несло в себе это жилище. Тонуло в нем, дышало им. До тех пор пока не пришел этот старик, что когда-то научил Какаши всему, что он знает. Научил и выпустил в мир, как птицу из клетки. У нее уже заросла рана на крыле, она снова может летать. Она тоже может подхватить очередного падающего птенца.
Учитель подходит к столу и бережно кладет на него кинжал с искривленным лезвием.
- Вряд ли это будет для него смертельно. Но оно сможет разорвать ту связь, что образовалась между ним и Наруто. Грубо говоря, отключит его от сознания Узумаки. Ты ведь хочешь сорвать с него маску? Тогда это оружие для тебя идеально.
- Спасибо, Учитель.
Учтивый поклон. Ладонь уверенно обхватывает холодную рукоять кинжала. Никакие слова не сравнятся с лезвием. Какаши и так уже слишком много сказал этому Самозванцу, изменил правилу предупреждать только один раз. Какаши давно понял, что этот парень - искусный игрок, его истинные эмоции не просачиваются через маски чужих лиц. Его руки способны убивать без дрожи и без промедления. И он всегда смотрит в глаза своим жертвам. Кем бы он ни был, он уже стал злом.
Для Какаши он стал таковым в тот момент, когда убил его друга. Эта мысль перекрывала все остальные, оставляя у края сознания ту давнюю картину.
Как вырезанный кадр из жизни: Обито стоит на коленях перед Рин, которую любил, но которую не смог уберечь.
Он стоит на коленях.
На коленях перед лжеРин, которая гладит его по щеке, грустно улыбаясь и шепча то, что никогда бы не стала. Вся боль до капли. До самой последней, и вот уже в душе так сухо, что невозможно вздохнуть. И Обито падает, утыкаясь лбом в ее живот, с хрипом вбирая в себя воздух, и замирает, уставившись тусклым взглядом в темноту испачканной кровью кофты.
И только после этого "Рин" разжимает пальцы, сдавившие, сковавшие чужое горло. По ее телу проходит дрожь, окрашивая кожу в более светлый оттенок, контрастом очернив волосы и спрятав за ними лицо.
И только после этого Какаши запоздало кричит: "Нет!", а Самозванец одаривает его нечеловеческим взглядом сквозь темные пряди. Алые муки ада, вспыхнувшие в безразличных зрачках. Слишком далеко и слишком быстро, чтобы разглядеть толком.
И вроде стоило бы уже и самому приготовиться к смерти. Ведь они ловили Самозванца. Ловили на живца. Обито был наживкой. Он прекрасно знал, что та Рин, что он видит перед собой - обман. Сладкий, желанный обман. Обито был сильным, он был обученным, он твердо стоял на ногах и давно обратил свою боль в движущую силу.
И он сломался.
Нельзя допустить, чтобы история повторилась.
Какаши запомнил все. Но понял уже после, что Самозванец не оказывал ему милости, сбросив с себя безвольное тело своей жертвы, поднявшись на ноги и уйдя без боя и без нападения. Оставляя в живых, он не дарит благо - он проклинает.
И сейчас, сжимая в руке кинжал, Какаши безумно жалеет, что позволил, да что там позволил, помог Наруто найти Самозванца. А все из-за глупой никчемной надежды - загнать этого гада в угол. Ослабить. Связать тисками понимания. Какаши верил, что Узумаки способен достучаться до любой души, даже самой темной.
Всему есть предел. Нет никакой магии слов. Есть лишь магия оружия.
- Не забывай думать головой. Тот, кто носит маску, беззащитнее всего - без нее. А дальше ты знаешь, что делать.
Старик молча смотрит на едва вынырнувшего из воспоминаний мужчину и со вздохом аккуратно кладет ему в карман продолговатый зеленый амулет. И в ответ на неодобрительный взгляд Какаши хмыкает:
- Пусть будет, не надорвешься.
***
- Ты стал какой-то совсем тихий.
За эту неделю Наруто удалось узнать о Самозванце только одно: он любит кресла. Вот и сейчас сидит в несколько странной позе, закинув ноги на подлокотник, откинувшись на спинку и устремив взгляд в окно. Темное, ночное окно, к которому не стремится ни один луч света. Лишь луна иногда ласкает холодом грязные стекла.
- Мало говоришь, не провоцируешь, не пытаешься... ну, ты понимаешь.
Узумаки отчего-то неловко. Он смотрит на своего уже привычного гостя, который приходит сразу после того, как солнце последний раз пригладит землю угасающим закатом. Смотрит и в этой безучастности чувствует ужасающую схожесть подделки с оригиналом.
Безысходность топит незащищенные участки, но Наруто тут же одергивает себя. Эта чужая усталость путает мысли, но нельзя забывать, что перед тобой не тот, кого ты видишь.
Но так хочется, наплывами, бесконтрольными, зыбучими песками утягивающими, позволить себе хотя бы коснуться волос и убрать за ухо черную прядь, обнажая лицо. И смотреть, смотреть, смотреть до самого рассвета.
- Я помню, как убил одну девушку.
Саске прерывает незатейливые мысленные потоки Узумаки. Говорит ровно, намертво зафиксировавшись в кресле, обездвиженностью придавая словам особый, исключительный смысл.
- Я прижал ее к стене, надавив на живот, и приставил пистолет ко лбу. Стал бы ты сразу нажимать на курок? Я не стал. Я смотрел ей в глаза и молчал. Долго и выматывающе. И за все это время она ни разу не попросила о пощаде. Шептала только "прости меня". А я пытал ее безмолвием до тех пор пока оно не захватило ее полностью. Ты не знаешь, насколько жестокой бывает тишина, как сильно порой хочется убить ее, что ради этого готов кричать каждую секунду, срывая голос.
Наруто заворожено смотрит, как шевелятся бледные губы, и неосознанно хмурит брови. Все это звучит жутко. Рассказ об убийстве спокойным голосом - от этого бросает в дрожь.
- Потом я выстрелил, не сказал ей ни слова, ничего не простил, ничего не пообещал. Я отшвырнул ее и ушел из того города.
Узумаки едва успевает заметить движение - и вот уже на него смотрят темные провалы глаз. Ухмылка кривит контуры рта, подарив лицу Самозванца оттенок безумия.
- Так что не волнуйся. Тишина знает свое дело.
Саске смотрит на Наруто, и еще раз прокручивает в голове сладкую сцену свершившегося осколка мести. Темные волосы, разметавшиеся по деревянным полосам пола. Смазанная дорожка крови вниз по стене. И Хината, дернувшаяся, прижавшая руки в животу, на котором вспыхнули и погасли серые пятна проклятья.
Простить? Собственную смерть не забывают. Своего убийцу не прощают.
***
- Ты хорошо выглядишь, Наруто. Я уж боялся, что найду тебя при смерти.
Какаши заходит в комнату, обставленную так стандартно, что хочется привнести сюда хоть какое-то яркое пятно. Красочную картину на стену, желтый стул придвинуть к деревянному столу. Впрочем, Узумаки мало волновала мебель и цвет стен, когда он выбирал квартиру для съема. Главное, чтобы она была в малоэтажном доме и как можно ближе к окраине города. Меньше людей, меньше машин, меньше слухов, меньше глаз.
Какаши сосредоточенно озирается, "сканируя" взглядом пространство, и только после этого слегка расслабляется и поворачивается к парню, который мгновенно одаривает его своей фирменной улыбкой. Будто ничего не случилось, будто ничего жуткого не происходит.
- Со мной все в порядке. Мне кажется, мы сможем подружиться с Самозванцем.
- Подружиться... вот как. А совсем недавно ты ненавидел его. Опомнись, Наруто, он играет с тобой. Тебя нельзя сломить обманом, потому что ты знаешь, что перед тобой не Саске, так он пытается действовать по-другому. Что он выбрал? Хочет, чтобы ты думал, что он послан тебе судьбой, чтобы ты смог спасти хотя бы лжеСаске, выполнить свое обещание? Или он просто давит на жалость? Изображает бессилие? Он актер, Наруто, ты не знаешь, что у него под маской!
- Невозможно все время притворяться! Злом не становятся просто так! Я... знаю, знаю, что у него в прошлом было что-то очень тяжелое. Не нужно, вы все равно меня не заставите бросить все на полпути. Не в этот раз.
Какаши смотрит внимательно. В решительные голубые глаза. В них нет ни отблеска сомнений, таким взглядом свою судьбу встречали рыцари в Средние века. С таким взглядом солдат храбро ловит смертельную пулю, защищая плачущего ребенка. Таким взглядом можно выразить невыразимое.
- Я прошу тебя, Наруто, не попадайся на это. Он почти тебя поймал, ты уже видишь в нем Саске, ты уже сам обманываешься, пытаясь помочь ему - и загладить свою прежнюю вину, которую ты сам себе придумал. Ты ни в чем не виноват. И сейчас единственное, что нам нужно сделать - это успокоить Самозванца раз и навсегда.
- Я хочу помочь ему.
- Мы и поможем, будь уверен.
На город опускаются сумерки. Наползают на желтые листья серой тенью, увядание природы прекрасно. В этом буйстве золота - последний крик прожитого лета. Прощальный крик - перед белоснежным спокойствием, перед морозными снами, что пробираются под кожу и не дают видеть теплые сны.
Какаши молча садится в кресло и сжимает в руке кинжал.
- Нет! Вот этого я не позволю! Не лезьте не в свое дело, я сам! Я сам со всем справлюсь!
- Это не убьет его.
- А что тогда?
- Это сорвет с него маску, и он не сможет больше подпитываться засчет себя.
Наруто замолкает. Упрямо поджимает губы, но молчит, не желая делиться тем, что боль из него тянули всего один раз. И этот раз ошарашил обоих, вытолкнул на поверхность небывалые запрятанные эмоции. Узумаки видел, как удивленно расширились черные глаза, а бледные пальцы потянулись в груди, будто бы к сердцу, но замерли, скрюченные нераспознаваемой судорогой. И после этого - ни единой попытки. Только длинные ночи, обездвиженное тело в кресле, изредка пугающие фразы, топящие в себе взгляды. И тишина.
- Как он обычно приходит?
- Обычно через дверь.
Узумаки вздрагивает. От голоса и от порыва холодного воздуха, проскользнувшего через распахнувшееся окно.
Саске цепляется пальцами за оконную раму и соскальзывает с подоконника, не отрывая внимательного взгляда от Какаши. Видит в его руке нож, снисходительно ухмыляется - и замирает у окна тревожно и презрительно.
- Но сегодня захотелось перемен.
Комнату затапливает напряжение. Оно ощущается едва уловимым звоном в ушах, едва заметной дрожью по коже. Каждый может прервать этот миг, в котором замирает мир, настолько он значим. Но никто не хочет брать на себя ответственность за первый шаг навстречу бездне.
Саске неотрывно следит за Какаши. Ловит его сбившиеся от волнения дыхание, замечает, как дергается подкожный нерв у правого глаза. Наруто беспомощно переводит взгляд с Самозванца на своего учителя, сглатывает образовавшийся в горле ком, получается только со второго раза. Тянет, вяжет узел необъяснимой тревоги. Узумаки не хочет так, не нужно оружия, не нужно ничего кроме слов.
И он не выдерживает.
- Не надо, слышите! Учитель, я сам, не нужно было приходить!
Какаши коротко вздрагивает и еще сильнее сжимает в ладони рукоять кинжала. Учиха щурит черные глаза, следит, следит, как дикая кошка, затаившаяся в густых кустах.
- Успокойтесь, ладно? Саске, слышишь?
- Саске, значит?! Саске, да?!
Последняя капля, ударившая по тонкому участку былой свершившейся беды, послужила импульсом к мгновенному решению. Какаши не сомневался, но все равно медлил. Но теперь, выкрикивая имя того, кого никогда не знал, но часто о нем слышал, мужчина вскочил со своего места и навис над Самозванцем с отчаянной храбростью последнего шага.
- Учитель!
- Ты не Саске, ты не Юки, ты не Ая! Ты... не Рин! Ты отвратительная гнилая душа, которая возомнила, что может смеяться над чужой болью! Чертов Самозванец!
Острие кинжала нацелено точно в равнодушный темный зрачок. У Какаши уже не дрожат руки, у Какаши уже не дрожит сердце. Он снова собран и непреклонен. Как тогда, давно, при обучении, стоя перед манекеном и целясь в область солнечного сплетения лезвием своего первого дешевого ножа.
- Ну же?
Саске ничуть не напуган. И будто бы не собирается сопротивляться.
- Ну же, борец со злом, давай, сделай, что хочешь, выпусти пар. Разгони тьму, развей тени призраков, что мучают тебя.
Какаши со злобой сжимает зубы с такой силой, что болит челюсть. Это злоба контролирует его полностью, разрубая собой всю былую флегматичность. Нужен новый миг, чтобы уничтожить тот прежний, что остановил мирное течение этой ночи.
И Какаши замахивается для удара. И Наруто бросается вперед с одной бездумной целью - остановить. Он знает, почему так отчаянно борется с попытками учителя сорвать с Самозванца маску. Знает, но никогда в этом не признается даже самому себе.
Ему хочется и дальше ждать наступления темноты. Ждать прихода своего лживого призрака. Ждать возможности еще раз увидеть это лицо, поймать этот взгляд. И, быть может, когда-нибудь, позволить себе коснуться этой руки, этого плеча, коснуться, обманываясь и зная правду одновременно. И пусть сердце обливается кровью. От нее теплее, немного, обманчиво, на миг.
Острое изогнутое лезвие входит в тело, как в мякоть упавшего с дерева фрукта. Мягкое яблоко с непрочной кожурой. Наруто судорожно вдыхает в себя чуть влажный воздух возле открытого окна, Какаши отступает на шаг с легкой дымкой превосходства на лице.
А Саске клонит голову вправо и неторопливо касается ладонями своей поврежденной плоти. Бледными пальцами обхватывает рукоять кинжала, что несколько нелепо торчит сейчас из его живота, и переводит взгляд на Наруто.
Узумаки бледен. Он не верит тому, что видит. Не верит тому, что алая кровь медленно капает на пол. Не верит тому, что Самозванец дергается, падает на колени, и над ним нависает темная дымчатая тень. И кажется, что у нее есть дыхание, у нее есть взгляд, у нее есть стремление, которое рикошетом отскакивает от раны и резким ударом выбивает в сознании Узумаки целый такт дрожи.
А потом Самозванец хрипит, резким движением освобождая себя от чужеродного лезвия. Кинжал падает на пол, оставляя рубиновый след на деревянном паркете. И Наруто дергается следом, чувствуя, как рвется нить, что связывала его с этим порождением мрака. Чувствуя, как он снова остается один на один со своим прошлым, со своей болью, со всем тем невысказанным, что даже подделке не был в силах поведать.
Узумаки хватается за голову, покачиваясь из стороны в сторону, комната сделала оборот, силясь придавить то полом, то потолком. Но помощь приходит - крепкая рука на плече, Какаши ободрительно кивает и снова берет на прицел фигуру на полу.
Больше нет плаща. Есть только серая рубашка, кое где запятнанная грязью. Руки в ссадинах закрывают лицо, ставшее еще бледнее. Но черные волосы неизменны, они дразнят, они покачиваются вслед за их хозяином. Беззвучно дрожат плечи, пока Самозванец словно решает, какую эмоцию ему избрать для столь ответственного момента. Но она давно уже определена.
Самозванец поднимается на ноги, тяжело, с тягучим усилием, будто по всему телу развешаны тянущие к земле гири. Одна - к поясу, две - на локти, еще две - к коленям. А самая тяжелая - петлей на шею.
Какаши замирает в нетерпении, все сильнее сжимая плечо Наруто. Раз за разом, как заклинание, повторяя про себя, как выявить то место, куда нужно стрелять, чтобы уничтожить уже мертвого, и какой знак вычертить в воздухе, чтобы закрепить пулю в сопротивляющемся теле.
- Связь разорвалась?
Узумаки должен был почувствовать, Какаши знает это. И он более чем рад услышать в ответ короткое "да". Наруто тоже ни на что не отвлекается, а прожигает светом взгляда темную фигуру напротив.
Самозванец опускает правую руку, и она повисает безвольным придатком к давно потерявшему сознание человеку. Самозванец приоткрывает губы - и пытается сделать вдох, но получается лишь свист ветра меж отмерших листьев. Самозванец сгибает пальцы, не в силах отодрать от своего лица эту маску из собственной ладони. Он лишь чуть сдвигает указательный - и одаривает ждущих невесть чего людей ненавистью алых глаз. Плечи снова отрывисто дергаются, губы кривятся - и Самозванец смеется. Долго и страшно, прошивая жутью каждый нерв у глаз Какаши, и каждую клетку под кожей Наруто. Самозванец смеется, а по стенам начинает струиться влажная слизь. ручейки темной воды обгоняют ее и вырисовывают на светлых обоях скользкие камни. Ведь ими выложен изнутри каждый колодец.
Голова запрокинута вверх, и вот теперь можно сорвать с лица маску. Кто бы понял, что и не было ее вовсе. Всю эту долгую неделю не было.
Самозванец. Кто вечно дает эти клички, какую суть они способны передать? Самозванец. Защитник. Какая из кличек способна вспороть душу так, как это делает имя?
Саске.
Наруто ошалело мотает головой. Нет, нет. Но на него с неестественно бледного лица, из посеревших по краям глазниц смотрят алые глаза с расширенными зрачками. На тонких руках пятнами гнили кажутся синяки, а за спиной клубится концентрированный туман, в котором снова улавливается чье-то присутствие. И чей-то голод.
- Спасибо за услугу, Какаши.
Рывок, который никак нельзя было предугадать или ухватить взглядом, и вот уже самонадеянный мужчина падает оглушенный мощным ударом. Наруто успевает лишь набрать в грудь воздуха для оклика своего учителя, но ему не дают произнести ни звука.
Цепкие бледные пальцы сдавливают горло, припечатывают затылком к стене. Узумаки силится ухватится за них, но тщетно, собственные руки не слушаются, скованные чем-то эфемерным, неощутимым почти. Дышать все труднее, но зрение отчего-то четче прежнего. Как и слух, поймавший негромкий голос:
- Ну что, Наруто, завершим начатое?

@темы: Свет, Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., "Ведь свет ищет вас"

---

Мини "Озеро".

VIS, VIS, VIS!) А я подарок тебе написала).
С днем рождения!)
Я тебе уже пожелала некоторые полезные вещи, события и чувства, желаю их тебе еще раз, и еще много, много и много раз.
Я очень рада, что познакомилась с тобой, такое общение очень ценно, пусть я косноязычна в устной речи, но я разговорилась до жути, надеюсь не забалтываю тебя слишком сильно).
Ты многому меня научила, к многому подтолкнула, только не спрашивай, к чему именно, а то я тебя знаю. Хм, ну а как пример, ладно, вот это - я снова начала читать книги. Пополнение словарного запаса, пополнение мыслями и эмоциями - это мега гуд же, да?)
Еще раз с праздником тебя. Подарок - от всего сердца, нет, лучше - от всей души. Я старалась, я почти вымучила это, ибо у меня сейчас жуть как ничего не пишется. Все, окей, я не оправдываюсь).
Гип-гип, надеюсь, тебе понравится). Кстати, перечитывая, я поняла, что это похоже на "Гасим свет" Не знаю, хорошо это или плохо. Есть что отмажусь словом "традиция").

Название: Озеро.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: Повествовательный романтизм.
Размер: Мини.
Саммари (описание): Не упустите возможность поехать на уникальную, конечно же, удивительную, конечно же, и захватывающую экскурсию на красивейшее озеро Свершения. И еще - не тормозите, не спотыкайтесь и не падайте, а то не успеете занять место в автобусе у окна. Более того - вам может не повезти настолько, что в попутчики попадется не слишком приветливый тип с огромными наушниками, новой зеркалкой и странным мировоззрением.
Состояние: Закончен.
Дисклеймер: Персонажи - Кишимото. Текст - мне.
Предупреждение: слеш, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора: *безмолвно и неспокойно жду приговора*

Озеро.

Иногда мне хочется спросить тебя: ну где ты был раньше? Просто спросить, не требуя ответа. Какой тут ответ, когда я и сам вечно бродил не там, где надо.
Раньше я терпеть не мог, когда легкое чувство обращалось в нечто тяжелое, почти неподъемное. Но сегодня мне так тепло на сердце от этой тяжести.
Говорят, трудно выявить, разглядеть и ухватить сознанием момент переворота, перелома. Но я четко помню, как вышел утром на балкон, окинул взглядом величественную дальность гор, чистоту утреннего неба. Закрыл глаза. И как на белой стене - проявилась передо мной та самая фотография.
И мир обнулился.
***
- Нет, нет, ну нет же! Я прошу тебя! Ну, пожалуйста, ну тысяча тысяч пожалуйста!
Наруто вопил уже на весь салон автобуса, но безучастный мучитель не внял его просьбам и мольбам. С тихим скрежетом задвинул объектив в исходное положение и погас, напоследок мигнув убийственным сообщением о разряженной батарее. Узумаки, издав стон раненого кита, со всей дури стукнул себя ладонью по лбу. Ну как так. Телефон зарядил, по будильнику подскочил, даже пару бутербродов умудрился захватить с собой в дорогу. А про фотик забыл напрочь.
И Сакура, как назло, не напомнила. И Сай только кашлянул в кулак на прощание. Вот и угораздило их заболеть на отдыхе: сопли, температура - все по полной программе. Один Наруто остался стойким к заразе, и теперь был просто вынужден в одиночку осуществить их общую мечту - воочию увидеть красивейшее озеро Свершения.
И сфотографировать, непременно сфотографировать эту красоту. Но все пошло прахом уже с самого начала. Узумаки удрученно воззрился на свой видавший виды телефон с никудышной камерой - не вариант. Теперь только и оставалось что купить открыточки с прекрасным видом и восторженно помахать ими потом перед друзьями. Конечно, ведь именно этого они и ждут, закутавшись в одеяла и периодически чихая и шмыгая.
Полный провал.
Дальше было только хуже. Автобус с так любовно избранным местом у окошка во втором ряду был не основным транспортом на сегодняшний день, а просто бездушной машиной, что довезла до обозначенного заранее места сбора и выбросила на улицу. Хорошо хоть не под колеса "новому другу", вот именно который и должен был везти всю группу сегодня на озеро. Всю группу, состоящую на деле из двух групп.
Наруто любил большие сборища людей, но не в тот момент, когда все и так пошло насмарку. А теперь еще и места у окна в новом автобусе ему не нашлось. Ему вообще не дали никакого выбора, потому как все уже уютно устроились на своих сидениях и уставились в окна. Узумаки же зацепился за какую-то дурацкую ветку ремнем сумки, и все пропустил.
Поэтому в салон он зашел мрачнее тучи, также мрачно плюхнулся на единственное свободное место, конечно же, не у окна. И также же мрачно и с вызовом одарил взглядом своего вынужденного спутника. Который в долгу не остался - и зыркнул на Узумаки так, будто он своим присутствием уже испортил всю экскурсию.
Так и поехали. Гид оказался бойким старичком, скрашивающим умные рассказы об истории этих мест уместными шуточками и прибауточками. Пейзажи за окном открывались дивные - и настроение Наруто неотвратимо ползло вверх. Он вообще не умел долго горевать по пустякам, главное - хорошая погода и ощущение дороги, что неумолимо приближает к цели. К чистой и ровной глади озера.
Сосед попался тихий, почти неподвижный. У Наруто в таком положении точно бы через десять минут затекла рука или нога, в любом случае сидеть истуканом и равнодушно пялиться в окно - это верх неприличия и просто напросто неуважение к восхитительным шедеврам природы, что ежесекундно маячат за окном.
А еще у этого соседа были внушительного вида наушники, которые, к его чести сказать, сейчас не использовались, но висели на шее, как якорь, того и гляди к земле притянут.
У Наруто уже все внутри дергалось от желания поговорить хоть с кем-нибудь, но этот черноволосый парень выглядел слишком уж отстраненным. Поэтому Узумаки только вздохнул, вскинув подбородок, еще раз вздохнул и, свесившись в проход, принялся рассматривать ленту дороги сквозь лобовое стекло.
Первая остановка подарила ощущение небывалой свободы. Верхушки деревьев были прямо под ногами, стоит только сделать шаг - и пробежишься по ним, как по зеленым кочкам с неряшливо торчащими травинками. Небо, которое должно было стать чуть ближе, отчего-то отдалилось и раскинулось широким живым полотном - сколько хватало взгляда. Наруто смотрел на всю эту красоту, и сердце наполнялось гармонией.
И сердце наполнялось сожалением, что рядом нет друзей, с которыми можно поделиться уникальностью момента и уникальностью настроения. Потом - уже все не то будет.
Где-то рядом щелкнул затвор. Сосед по автобусному месту опустил руку с зажатым в ней фотоаппаратом и небрежным взглядом окинул бескрайнюю ширь, часть которой только что запечатлел. Узумаки моргнул и озарился внезапной и гениальной идеей.
Остановка была недолгой. И вот уже гид что-то воодушевленно болтает, периодически оглядываясь, сканируя реакцию туристов. А Наруто специально активно ерзает в кресле, слегка задевая брюнета, как и раньше замеревшего нелогичным для этих мест манекеном. И дергается Узумаки до тех пор, пока сосед не удосуживается одарить его взглядом.
- Привет! - улыбка шире и искренней просто не придумаешь. - Я Наруто.
- Супер.
- Я подумал, чего мы, как немые, сидим всю дорогу, это не круто. Как тебе природа тут, а? У меня аж слов не хватает, чтобы описать, насколько она потрясающая.
- Ну да.
- Я видел, ты фоткал на первой остановке. У тебя зеркалка, да? Выглядит солидно, а у меня беда, прикинь, батарея на фотике села.
Расстроенные глаза, способные заставить любого сочувствовать их обладателю. По крайней мере, Узумаки так думал. Но брюнет только хмыкнул и перевел взгляд на проносящиеся за окном деревья.
- Эй, а я придумал! - Наруто бесцеремонно ухватился за чужое плечо. - Давай, когда ты будешь свое там фоткать - и меня пофоткаешь. Здорово, да?
- Не соглашусь.
- Да ладно, это ведь несложно, потом мне просто на почту мои фотки скинешь - и все дела. Мне - спасение, а тебе плюс десять к карме.
- Обойдусь.
- Что ты злой-то такой? Ты, наверное, мало еще дышал этим воздухом свободы.
Наруто воздел руки к незримым сейчас небесам и с упоением вдохнул полной грудью. Вдохнул ужасающий запах бензина, от которого закашлялся и сморщился, как старый гриб. Но заслужил тем самым от соседа некое подобие улыбки, больше смахивающее на ухмылку.
- Сладка свобода?
- Это ты меня у озера спроси.
Узумаки засмеялся и принялся болтать обо всем, что приходило в голову. И остановился только тогда, когда заметил, что брюнет его давно не слушает. А слушает музыку, льющуюся из огромных внушительных наушников.
Наруто беспардонно приподнял одно из "ушей" и громко спросил:
- Зовут-то как? Я представился, ты - нет, не круто.
Темные глаза смотрели в упор, очень близко. И словно проверяли на прочность - выдержишь, не выдержишь. Но Наруто взгляда не отвел, только сглотнул, не удержавшись, спасая пересохшее горло. Было в этом парне что-то пугающее.
- Саске.
Сказал, как гладкий камень на руке подбросил. И снова закрылся музыкой.
***
Серьезно, я думал, мой восторг - влияние этой магической природы. Она отодвигала на задний план все житейские проблемы, невзгоды, сомнения. Казалось, стоит только поднять вверх руки, закричать, что есть силы - и за спиной появятся крылья.
Асфальтированная дорога терялась в лесах. Они заключали ее в свои объятия, помнишь? А мы мчались вверх по серпантину, а ты не хотел слушать то, что говорит экскурсовод. Мне бы было совестно вот так в наглую игнорировать его труд, а ты мог. В тебе с самого начала было что-то равнодушное.
Куда ни глянь - восхитительный простор, небывалая свобода. Вся жизнь до - клетка с прутьями, исписанными рекламой. Я видел, что ты красив, я не слепой. Но душу по лицу не видно. Ее не видно и по твоим глазам.
И я решил попытаться поймать ее через объектив.
***
- Саске, ну, сфоткай, а?
Наруто нагло влез в кадр, для чего ему пришлось приподняться на цыпочки - брюнет опять снимал далекие дали.
- Попроси кого-нибудь другого.
- Другие все парочками, не хочу их отвлекать.
- А меня, значит, отвлекать можно?
- Ну, у тебя же нет пары.
Саске смерил сияющего доброжелательностью Узумаки убийственным взглядом и многозначительно, но аккуратно похлопал указательным пальцем по своему фотоаппарату.
- Вот моя пара. Отстань.
- Саске, не будь занудой, это не круто!
Брюнет хмыкнул, скептически смотря на расстроенное лицо незадачливого обладателя разряженного фотика, а затем непринужденно развернулся и направился к автобусу, в который уже начали запрыгивать воодушевленные туристы.
Беда. Наруто разочаровано уставился в мягко перекатывающую камешки реку. Ее воды почтительно огибали большие валуны, упавшие с гор прошлой осенью. У этих мест много секретов.
Рядом девочка лет семи старательно целилась в ближайшую каменную глыбу, пыхтела, сосредоточенно высовывая язык. А затем метко бросила монетку, которая плюхнулась прямо на мокрую макушку валуна и затерялась там.
- Ура! Мам, мам, ты видела?!
Девчушка готова прыгать от счастья, а Наруто на миг забыв все свои недовольства, победно вскинул руки, радуясь этому точному попаданию, как своей победе.
- Ты молодец, дай пять!
Несильный удар по маленькой ладошке. Девочка мило смутилась и поспешила уйти. Но напоследок все равно бросила хитрый взгляд блестящих глазок - она была явно горда собой. Наруто любил детей, в них всегда чувствовалась чудесная энергетика и незамутненность. Славный ребенок.
Узумаки с улыбкой смотрел ей вслед, когда так знакомо и так рядом щелкнул затвор. Из-за объектива появились прищуренные глаза Саске, а сам он, согнув одну руку в локте и уперевшись ею в бок, придирчиво изучал получившуюся фотографию на дисплее.
Наруто - на фоне отвесной горной стены и неспешной речки смотрит куда-то в сторону с поистине отеческой гордостью во взгляде. Но у самого улыбка совсем детская, слишком открытая даже для этих мест.
- Хороший кадр, - подытожил Саске, и снова повторил свой "пируэт" - разворот и неторопливый шаг к автобусу.
Наруто понадобилась еще пара секунд на хлопок глазами, после чего он радостно вскинул голову и в один прыжок догнал своего попутчика.
- Эй, ты все-таки решил заработать плюс десять к карме! А я знал!
Подмигивает и хлопает по плечу. В награду за что получает все тот же убийственный взгляд и "дружеский упрек".
- Вот только давай без этого.
Наруто примирительно замахал руками: хорошо-хорошо, мол. А потом всю дорогу до следующей остановки делился своими наблюдениями, интересами и историями из жизни.
- А еще я жуть как люблю лисиц. Они хитрые, рыжие, офигенные, я вообще люблю все яркое, футболка, видишь, оранжевая. Я даже в инете форум нашел, целиком посвященный лисам, там такой дизайн - это просто мегакруто, такой теплый, такой дикий, понимаешь, о чем я? А еще при входе там анимешная лисья мордочка вылезает и тебе такая - "привет". Вот будет хорошая фотка, я себе аватарку там поменяю, а то у меня все стоит древняя какая-то: я на фоне шкафа, это я дома снимал, сам, но получилось так круто, что я на аватарку и поставил...
- Ты когда-нибудь молчишь?
- Бывает, - Наруто засмеялся, взъерошив ладошкой волосы на затылке. - Слушай, а дай мне фотки посмотреть, какие ты там сделал уже.
Саске окинул блондина оценивающим взглядом. Будто пытался понять: стоит ли ему доверять технику или лучше держать столь ценные вещи как можно дальше от его кривых ручонок. Но все же возможность немного посидеть в тишине перевесила чашу с тревогами.
- Держи. Но если уронишь и сломаешь - убью.
Взгляд был более чем красноречивый - точно убьет, поэтому Узумаки даже шутить не стал. Аккуратно принял в руки зеркалку и принялся щелкать кнопкой, "перелистывая" кадр за кадром.
Горы, даже зажатые в прямоугольную рамку дисплея, не теряли своей свободы, деревья тянулись ввысь куда-то за кадр, земля, покрытая узорами трав, камней и дорог - все так же вечна, а небо с легкими набросками облаков - все такое же щемяще-далекое.
Были и фотографии моря с ровной и тонкой линией горизонта. Были и - домов, уютно примостившихся рядом друг c другом, общающихся на языке теплых вечерних окон.
Наруто улыбнулся. За окном светило яркое, летнее солнце, автобус мчался по серпантину вниз, раздвигая горячий пыльный воздух. День был в самом разгаре, а до озера - три часа езды.
- Красивые. Только всё - деревья, горы, море. А люди-то где? Такое ощущение, что ты один в целом мире бродишь, а вокруг никого. Так не бывает.
Саске молча забрал у Узумаки фотик из рук, и отозвался, повернувшись к окну, коротко и невзначай вроде:
- А жаль.
Нажал указательным на кнопку отключения - и погасла цветная картинка с профилем болтливого блондинистого попутчика.
- Ну, ты что - без людей скучно, поговорить не с кем и все такое.
Наруто откинулся на спинку кресла и попытался потянуться настолько, насколько это было возможно. Получилось не очень, и парень, горестно вздохнув, уставился на явно не собирающегося поддерживать разговор брюнета.
- Эй, Саске, а давай поговорим как попутчики?
Неодобрительный темный взгляд в награду. Но Узумаки уже стал к этому привыкать, пожалуй.
- Что это значит?
- Нуууу... - протяжное и многозначительное. - Мы с тобой случайные люди, случайно оказавшиеся в соседних креслах в этом автобусе, незнакомые друг другу, как встретились - так и разбежимся, и никогда не пересечемся больше. Так что можно говорить, что хочешь, не парясь о всякой ерунде вроде благоприятного впечатления, возможных последствий и всего такого. Вот как-то так.
- А если вдруг все же когда-нибудь еще пересечемся?
- Брось, это так же нереально, как и то, что ты крашеный блондин.
Саске многозначительно поправил наушники, лежащие вокруг шеи дугой, и проговорил с максимальной серьезностью:
- Я крашеный блондин, вообще-то.
Наруто мигом растерял былой полуфилософский лад, рывком ровнее сел в кресле и наивно-удивленно воззрился на "лжебрюнета".
- Да ладно, правда? Ничего себе!
Слишком темные глаза, темные брови, темные ресницы, неужели природа настолько щедра на контрасты. Узумаки бездумно ухватился за черную прядку соседа, потер ее пальцами, будто рассчитывая на то, что от подобных манипуляций с нее сойдет чужеродный краситель. Саске же подобное посягательство просто так не оставил и, мгновенно среагировав, стукнул Наруто по руке, побуждая того выйти из внутренних границ личного пространства обладателя зеркалки.
А потом усмехнулся, крайне довольно, надо сказать.
- Нет, не правда.
- Фу ты, блин, а я уже поверил.
Наруто радостно хохотнул, но тут же прикрыл рот рукой – с отклоненного в проход загорелого лица, принадлежащего женщине лет сорока, с сидения, что на один ряд ближе к водителю на блондина смотрели весьма недовольные глаза. Точнее этот взгляд выражал ту крайнюю степень недовольства, которую можно назвать "на грани". На грани срыва и ругани.
- Все, мы тихо, мы не мешаем, - Узумаки клятвенно кивнул, подкрепив свое уверение искренней улыбкой.
И Саске уже было хотел надеть наушники, как Наруто заговорщически тыкнул ему пальцем в плечо.
- Ну, так что... почему фоткаешь только природу?
Можно было не отвечать. По-хорошему и не нужно было отвечать. Но брюнет отозвался отчего-то, смотря на воодушевленное лицо Наруто и аккуратно удерживая на коленях фотоаппарат:
- Природа без людей - совершенна, а с людьми она становится декорацией, фоном, иллюстрацией с поучительной цитатой в правом углу. Люди портят картину природы.
- Даже красивые люди?
- При чем тут красота. Это как мультиварка на столе, обставленном деревянной посудой - абсолютно лишнее.
Есть в этом что-то логичное, определенно. Но Узумаки всегда было куда приятней, просматривая фотографии, видеть улыбки своих друзей, их растрепанные на ветру волосы, поднятые вверх руки, и все это на фоне реки, леса, дома, дворца или проселочной дороги. Чем просто одинокую реку, лес, дом, дворец или дорогу.
- Ну хорошо, одна-две такие фотки - дань природе, все такое. Но не все же. Разве это круто - сто фоток, на которых ни души?
Саске смотрел почти враждебно, но вместе с тем внимательно. И Наруто показалось, что он сейчас скажет что-то вроде "в природе души куда больше" или "в этих снимках тоже есть душа". Узумаки готов был увидеть, видел почти, как чужие губы складываются в эти слова. Но вместо этого брюнет толкнул его в бок и кивнул в сторону лобового стекла.
- Мы остановились вообще-то. На выход.
***
Знаешь, иногда мне видится иное прошлое. Будто бы я вбегаю в салон автобуса и, завидев свободное место у окна, несусь к нему, усаживаюсь в удобное кресло, счастливый-счастливый. А рядом с тобой садится кто-то другой. И всё.
Пара невысказанных слов, даже одно неозвученное слово, оборванное движение, иной поворот судьбы, случая. Это действительно ужасает - крохотная несостыковка, и все полетело бы к чертям. Стерлись бы взгляды, мысли, услышанные мною, так и остались бы запрятанными в недрах сознания, взлетевшие со дна души эмоции - отброшены обратно, они снова ждали бы желанных вечеров, краев, времен и озер.
Оно ведь было таким волнующим, правда? То озеро.
***
В музее Саске не фотографировал, хоть и можно было. Он даже не бродил по узким комнатам вслед за экскурсоводом. Выбрал себе картину, висящую на стене рядом с излишне угрожающим чучелом волка, - да так и замер, разглядывая ее. Наруто какое-то время тоже покрутился около данного экземпляра произведения искусства и около своего попутчика, но потом не выдержал и догнал группу.
Это был типичный музей, вобравший в себя все разом: и предметы утвари, и результаты творческих проявлений людей, живших на этой земле. Охотничьи трофеи кого-то заставляли восхищаться, кого-то - неодобрительно качать головой. Узумаки, еще издали завидев рядом с поистине огромным глиняным горшком чучело лисицы, мгновенно погрустнел. И на какое-то время тоже замер, вглядываясь в ее искусственные глазки. То, что изначально было живым в окаменелости своей выглядит жестоко, будто душу пригвоздили к земле булавкой - и теперь ей никогда не освободиться, не переродиться, не взлететь.
Туристы фотографировали каждый стул, каждую трещину в стене, если на нее указывал экскурсовод. И Наруто, закрыв на секунду глаза, а затем, открыв их, уже по-другому взглянул на все это действо. Они все вскидывали фотоаппараты и щелкали затворами не для того, чтобы создать красивый образ и даже не для того, чтобы потом вспомнить этот момент своего путешествия. Они торопились, кривили объективы, как зря, как зря. Они не наслаждались, они фотографировали, потому что можно было, потому что так надо.
И в этот момент Саске, которого даже не было в этой комнате, скачком стал на порядок ближе.
Поэтому Наруто обрадовался ему, как старому другу, когда группа выбралась из музея и гудящей струйкой направилась в ближайший ресторан - на обед.
- Сфоткаешь меня?
- На фоне чего?
Слово "фон" звучало в его устах крайне презрительно. Узумаки улыбнулся и в два шага преодолел половину дороги, остановившись аккурат посередине, между одним ее краем и другим.
- Вот тут.
Раскинул руки, словно соединить попытался недосягаемые друг для друга деревья. За спиной - лес смыкался почти, а дорога казалась пройденной. Она и была.
А впереди стоял Саске и неторопливо взирал на блондина через объектив.
Щелк.
- Готово. Пошли.
- Сделал бы парочку, а то...
Но брюнет уже шагал прочь, повесив зеркалку на шею. Она качалась на ремне в такт поступи и была столь же выразительно упряма, как и ее владелец.
- Вредный, - буркнул Наруто и еще раз оглянулся, чтобы увидеть, как вдалеке пока едва различимо виднеется моделька движущейся машины.
Предусмотренный в рамках экскурсии обед не предполагал для туристов никакого выбора - рыба и овощи. Наруто глазел по сторонам, энергично жуя пищу, явно желая расправиться с ней как можно быстрее. Саске смотрел в окно, методично и размеренно поднося кусочек рыбы, проткнутый вилкой, ко рту.
- Я чего один-то поехал. Друзья мои заболели, представляешь, лежат в номере грустные, кашляют в кулак. А я всегда был стойким ко всяким заразам, меня так просто не возьмешь, не чихнул даже ни разу.
Узумаки улыбнулся одновременно опечаленно из-за отсутствия рядом друзей и с гордостью за свой крепкий организм. Саске скосил на него глаза и губами стащил с вилки кружочек моркови.
- Но я бы очень хотел, чтобы они все это тоже своими глазами увидели. У нас времени мало, мы так тщательно выбирали, на какую экскурсию поехать, и тут - на тебе.
Наруто в сердцах стукнул по столу, который отозвался на это действо возмущенным дребезжанием тарелки. С соседних столиков на нарушителя спокойствия воззрилась пара особо любознательных людей, но лишь на миг - что тут интересного.
А Саске даже не вздрогнул.
- Хотя... - Наруто подпер подбородок рукой, выбрав тем самым идеальную позу для раздумий. - Может, это и хорошо, только чуть-чуть совсем. Просто, понимаешь, они пара, а я один. Иногда... чувствуешь себя совсем уж лишним. Иногда...
- Становится грустно?
Губы в ухмылке, но в глазах - ни капли того, что на лице. Два банальных слова, тон вопросительный. Но от этой банальщины отчего-то нет той привычной оскомины, что уже порядком надоела. Сейчас эти слова звучат как-то иначе. И понять их правильно могут только одинокие люди.
- Немного, - Наруто неловко чешет в затылке, жмурится на летнее, яркое солнце и переводит тему. - Ну а ты, чего поехал на эту экскурсию один?
Узумаки уже допивает яблочный сок, залпом, ни капли не смакуя. А Саске все еще "мучает" рыбу. И отвечает так неохотно, так через силу, как это вообще возможно.
- Потому что я в принципе приехал сюда один.
Наруто ждет. Ему дико интересно, до детского нетерпения, когда на стуле неосознанно ерзаешь. И этот интерес делает петлю от слов брюнета к его зеркалке, а затем вяжется в узел на глазах, на волосах черных и на том, как он держит вилку в цепких пальцах. На том, как он в джинсах своих в такую жару расхаживает, как нефиг делать. Как по бокам футболка образует мятые изгибы при ходьбе. На том, как он вздергивает нос, откидываясь на спинку кресла. И как морщится от того, что наушники мешают ему устроиться поудобнее.
Наруто и сам не замечает, что начинает слишком уж пристально рассматривать своего попутчика, когда он небрежно, но, черт возьми, все равно аккуратно, кладет вилку на полупустую тарелку и сцепляет пальцы в замок.
- Брат сказал, что мне будет полезна смена обстановки. Вот он и купил мне фотоаппарат и билет на самолет.
- Хороший у тебя брат.
Наруто со вздохом посмотрел на свой пустой стакан в надежде, что он вновь волшебным образом наполнится. Потом с такой же надеждой посмотрел на полный стакан Саске. Пить хотелось просто зверски. Наверное, зря он дополнительно рыбу солил.
Брюнет на комплимент в адрес своего родственника никак не среагировал, только чуть заторможено поднялся со стула и буркнул:
- Я к автобусу.
Узумаки же, который явно надеялся на более продолжительную беседу, несколько расстроенно кивнул и пододвинул к себе чужой нетронутый сок - словно своеобразную компенсацию.
Еще час - и озеро. Оно засверкает перед вами отраженными на ее водном полотне солнечными лучами. Оно приманит вас к себе, как зеленый оазис путников в пустыне. И пусть вам в лицо уже будет дышать скорый вечер, до позднего ему еще далеко. Еще пара часов спокойствия. Еще пара часов, когда можешь впитывать в себя всю гармонию, все исцеление природой. Чтобы потом сохранить на столь долгое время, какое тебе подвластно.
Или отдать. Получив взамен что-то новое. Или ничего не получив.
***
И кажется, что весь мир меняется вслед за тобой. И вот уже даже не ты, а он образует нечто, до чего можно дотронуться. Протянуть руку над невидимой струной, коснуться ее - и она издаст привычный приятный четкий отрывистый звук.
Щелк.
Мне говорят: подожди, пройдет. Мне говорят: один день - это ничто. Я знаю, как мало слов тобою было сказано, как много ненужной ерунды тараторил я.
Но они ошибаются. Это был даже не один день, это был один вечер. Все, что до - моя тяга к разговорам. Хоть с кем-то, хоть о чем-то. И наше общение сводилось просто к заполнению пауз между достопримечательностями этого края.
Щелк.
Черт возьми, мне плевать, что это было. Я скучаю.
***
- А бывало у тебя такое: смотришь на человека и понимаешь, что вы могли бы подружиться?
Последняя остановка перед озером. Наруто обхватил руками подголовник впереди стоящего кресла, оно сейчас пустое, и смотрит в окно. Саске молча качает головой.
- А у меня бывает. Причем, не важен пол, возраст и все такое. Смотришь на него и понимаешь: нам было бы, о чем поговорить. И будто не человека видишь, а... его душу что ли.
- Ну надо же.
- Вот и сейчас, тропинка вон, да? Там сейчас мужчина прошел, я вот увидел его и подумал, что мы могли бы подружиться.
В автобус начинают возвращаться первые курильщики. Саске смотрит на них, слегка поджав губы и чуть напрягшись, будто раздумывает: встать или не встать. Но остается сидеть на месте.
- Вообще душу - ее видно. Она, конечно, потемки и все такое, но ее видно. Она как дыхание: не присмотришься – не заметишь... сложно объяснить.
Наруто негромко смеется, сетуя тем самым на свое неумение выразить бурлящие у него в голове мысли. А потом наклоняется к брюнету.
- А твою не видно. Честное слово, не знаю, что это за напасть такая.
Саске хмыкает. Не сказать, чтобы разочарованно или обиженно. Откидывается на спинку кресла, наблюдая за тем, как водитель запрыгивает обратно в кабину. А затем поворачивается к Наруто и отталкивает уже не рукой - взглядом. И кто знает, что надежней.
- Вот только давай без этого, попутчик.
Дорога взвизгнула под колесами автобуса и взвилась серой лентой, расчерчивая леса и горы длинными полосами ровного асфальта. Саске снова погрузился в музыку, Наруто – в созерцание мелькающих за окном деревьев и в волнующее нетерпение. Не открывалась перед ними истинная ширь случайных откровений. Может, дело было в отсутствии стука колес и дребезжания окон в нагретом вагоне поезда. А может, в том, что они стремились сейчас к чему-то иному. И, даже отрицая ожидание, они все равно ждали.
А затем - перед ними разверзлось озеро.
Оно не стало постепенно появляться из-за горизонта, оно мгновенно вступило в свои права. Так, ни у кого не спрашивая, окрашивает улицы белым первый снег или прибивает к земле зеленые травинки нежданный летний дождь. Так, словно из ниоткуда, появляется чувство безграничного счастья в самый обычный будний день, оно застает врасплох по дороге на работу, оно заполняет тебя всего. И, как следствие, становится тобой.
Сейчас все были озером.
И те туристы, которые уже привыкли к этой безграничной природной свободе, и те, кто только что выполз, выпрыгнул, выбежал из автобуса. И птицы, пролетающие в вышине над водной гладью. И горы с огромными снежными шапками, надетыми на теряющиеся за пределами этого мира вершины. И лодки, медленно плывущие вдоль берега, и музыка, льющаяся из ресторана неподалеку. И солнце, уже слегка уставшее, но не умеющее скрыть радости - вы добрались. Вот оно, желанное озеро - то, что впитало в себя всё и всех вокруг.
Наруто не знал, куда смотреть. Взгляд блуждал от блика на воде к иному блику, от дальности каменных стен к берегу, до которого было рукой подать. От жарких лучей слепящего лета до прохладных брызг по правому борту причаливающей желтой лодки.
Изнутри распирало от целого клубка чувств, он разбух и уже не мог прятаться, как прежде. И Узумаки испустил клич, победный, восхищенный, счастливый. И Узумаки улыбался, как ребенок, первый раз увидевший, что есть мир и за пределами привычной квартиры. Увидевший и узнавший, что этот мир к нему добр. Потому что в ответ ему никто не нахмурился, не пожаловался, не одернул. Все тоже улыбались.
- Саске, ты посмотри, это же просто офигенно!
Наруто рефлекторно схватил брюнета за запястье и потащил за собой. Ближе к чарующему озеру, ближе к умиротворяющей гармонии природы, которую можно найти только лишь в спокойной воде. Узумаки вытянул вперед прямую ладонь и с высеченной людьми смотровой площадки пальцами очертил расплывчатые контуры, теряющиеся в зарослях. Замкнул и эту петлю, напоследок "пригладив" искрящуюся гладь.
А затем сияющими глазами взглянул на Саске. Который отчего-то смотрел не на озеро, а на него.
Наруто хотелось, чтобы брюнет отозвался на этот посыл искренности, чтобы тоже просветлел лицом, чтобы тоже вдохнул полной грудью эту свободу. Они в пути, а в пути попутчики всегда рядом.
Но тот лишь замер на миг, фиксируя на этом клочке земли миг "глаза в глаза" и огласил:
- Нам не сюда, нам к лодкам.
Момент, когда он высвободил свою руку из плена чужих пальцев, Наруто пропустил.
***
И с чего мы вообще начали тогда разговаривать о ключах и замках? Как ты тогда сказал?
"Бывает, есть ключ, но нет замка"?
Я плохо помню, серьезно, потому что после этого меня потянуло. От земли к звездам. А на деле - от звезд к земле. Но я был готов хоть в яму падать под тем темным небом, слушая мелодию, которая лилась мимо ушей - прямо в сердце.
Ты тоже миновал массу условностей и лет - за один день.
***
В лодку садились по девять человек. Их ждал, облокотившись на весла, крепкий мужчина лет пятидесяти. Чем-то неуловимым он напоминал бывалого моряка, давно покинувшего службу, уж больно устало-смирившийся был у него вид. Но цивилизация тоже наложила на него свое клеймо, и вот он уже не жаждет ветров, но жаждет работы, приносящей денег. И ничего излишне удручающего в этом нет.
Первыми пробрались на борт и уселись на влажные от брызг лавочки две молодые девчонки, одна из которых постоянно поправляла длинные прямые волосы. Затем на сидениях пристроились Саске с Наруто. Потом - восторженная пара, явно много лет в браке. А затем - пара помоложе и поэмоциональней.
Узумаки всем своим видом излучал радость и позитив, на каждый взгляд отвечал улыбкой, подбадривая тем самым женщину, боязливо оценивающую глубину чистого озера сквозь толщи воды и сжимающую ладонь мужа в поиске поддержки. И смущая молодых девчонок, что кидали на парня заинтересованные взгляды.
Саске излишне спокойно оценил открывающийся перед ним пейзаж, чуть помедлил, будто дожидаясь нужного момента и сделал один-единственный кадр. И уже через секунду лодка качнулась, побуждая кого-то ухватиться за край сидения, а кого-то - за фотоаппарат.
- Простите.
Та самая с длинными волосами выглядела крайне смущенно, она всего-то хотела юбку поправить, а в итоге взбаламутила всех на борту. Саске заслужено смотрел на нее поистине убийственно, а она, спрятав покрасневшие щеки за светлой шевелюрой, оценивающе скользила по нему глазами.
- Все в сборе? Тогда отчаливаем, - подытожил "моряк" и взялся за весла.
От воды веяло вечерней прохладой, кое-где вдалеке над гладью нависал белесый туман, как пенка, что можно снять ложкой, кое-где солнечный луч застревал меж двух холмиков мелкой ряби - и вспыхивал будто путь обозначая в иной волшебный мир. Вот они - ворота в неизведанное. С берега доносились обрывки разговоров, сплетаясь в один, вечный и неосмысленный, а музыка дополняла его особым спектром чувств и эмоций. Было хорошо.
"Моряк" развлекал легендами об этом озере, сказаниями о русалках и духах, что выходили из этих вод или показывались мельком, но все равно нарушали мирную жизнь людей своими проказами, стремлениями или советами.
- Говорят, после захода солнца нельзя долго всматриваться в эти темные воды - увидишь то, что никогда уже не сможешь забыть. И будешь искать это долго и безутешно до конца своих дней.
Наруто слушал внимательно, подавшись вперед всем телом, чуть ли рот не открывал - воистину детская реакция на очередной глупый вымысел.
А Саске еще раз щелкнул затвором и заметил:
- Говорят, что ночью и в зеркало нельзя долго всматриваться. Вы лучше скажите, почему это озеро называется озером Свершения?
"Моряк" кашлянул, смотря на брюнета со снисхождением на загорелом лице. Он явно ждал этого вопроса, но не расстроился бы, если бы он не прозвучал.
- Честно говоря, не люблю эту историю. Наверное, потому что она-то точно правдива.
Наруто жестами заставил Саске обратить на себя внимание, а затем все теми же жестами дал понять: сфоткай меня, сфоткай. И позу принял горделивую, будто в шлюпке спасается с Титаника.
Брюнет просьбу выполнил, хоть и знал заранее, что кадр получится дурацкий. Но спорить сейчас не хотелось, хотелось ответа на свой вопрос.
- Давным-давно здесь было две деревни. Они, понятно дело, периодически, как и все соседи мира, враждовали между собой. Стычки были не слишком кровавыми, но все более и более частыми. Они много чего делили, настал черед и этого озера. И был бой, и много солдат полегло в этих живописных местах. На каменистых берегах кипело сражение, и главы деревень, два брата, шли друг на друга с мечами, а озеро оставалось все таким же спокойным, ему дела не было до людских дрязг.
Весла мерно перемешивали воду, и она, потревоженная на миг, казалась напуганной и стремящейся обратно - домой.
- И это был последний бой двух деревень перед объединением, который оборвал все недовольства. А почему это стало возможным? Потому что глава одной из деревень погиб у подножья этих гор. Он любил любоваться на них на рассвете, и думал, что они помогут ему. Но горы оказались даже равнодушнее озера.
Все в лодке внимательно слушали рассказ. Куда внимательнее, чем все предыдущие байки о сверхъестественных силах.
- Значит, все, как всегда, из-за власти?
Вопрос прозвучал, пожалуй, слишком утвердительно. Возможно, так и задумывалось, Саске явно не из тех, кто допускает столь мелкие ошибки.
- Как и всегда. Но именно здесь все закончилось, свершилось, завершилось. Отсюда и название.
Снег на далеких вершинах окрасился в бледно-алый, словив липкие лучи стремящегося к покою солнца, что постепенно погружалось в твердыню горного хребта. И от этого любому стало бы жутко.
Но "моряк" спокойно обогнул покачивающуюся на воде ветку и добавил:
- Но природа не виновата, что люди здесь умирали, на свете нет ни одного клочка земли, который не испытал бы на себе чужую смерть. Не нужно винить природу в человеческой глупости. Сегодня вы здесь гости, а не завоеватели или спорщики, поэтому наше озеро будет добро к вам. Никто не хочет искупаться?
Все мотают головами: нет, спасибо. Нет спасибо, кстати, славная вообще смена темы.
Это история, не более чем. А чужое прошлое не воспринимается человеком как собственное. Что ему эти далекие времена, когда сейчас, здесь, в его жизни есть прохлада чистой воды меж гор, есть долгожданное свидание с этим озером, все равно, сколько оно видело смертей. Главное - сейчас его видишь ты.
"Моряк" продолжал развлекать, хоть и с уже ослабевшим энтузиазмом, ибо слушали его уже с ослабевшим вниманием. Он извлекал из памяти описания традиций, связанных с этим местом, не слишком утруждая себя поддержанием диалога с расслабленными туристами.
Все снова были умиротворены, все покачивались из стороны в сторону вместе с лодкой, и в сознании рождались гениальные, мудрые и гармоничные мысли.
А Наруто наклонился к Саске и тихо спросил:
- И почему всегда враждуют именно братья? Или бывшие друзья?
Брюнет скосил глаза на уже неизменного нарушителя своего спокойствия.
- Наверное, им есть, что делить.
Узумаки поджал губы, не удовлетворенный этим ответом, но Саске отмахнулся от него, поморщившись, как от излишне резкого рингтона на гудках, и снова обратил свой взор к вершинам гор. Туда, где белые дорожки искали себе путь на землю, но вскоре терялись, пропадали в собственных мыслях.
На берег сходили воодушевленные и одухотворенные. Саске тут же пошел прочь, и Узумаки ничего не оставалось, как пойти следом. До того, как солнце попадет в плен каменных стен, а потом и вовсе, уставшее накроется горизонтом, как одеялом, оставалось совсем немного времени.
- Ну что - это ведь цель твоего пути. Вставай тут - будем подтверждать твое присутствие здесь.
Саске вытянул указательный палец и чуть ли не приказным тоном огласил Наруто необходимость смотреть в камеру. Наруто обиделся - что так грубо-то, но пробурчав эти слова себе под нос, шагнул ближе к краю смотровой площадки и вскинул подбородок.
Щелк. Щелк.
Узумаки менял выражение лица, положение, позу. То обнимал большую статую рыбы с выпученными глазами, то царским жестом указывал на богатство природы за своей спиной. Разошелся, опьяненный тем, что Саске изменил своему правилу: одно место - одно фото.
Последним кадром был расслабленный сон на лавочке. Брюнет фыркнул "псих" - и опустил фотоаппарат.
Наруто хихикнул, он был взбудоражен, как спортсмен во время лыжной гонки, и смел, как воин за миг до боя.
- Как же тут красиво, как же я ребятам расскажу, насколько, не вовремя они все-таки заболели.
Саске присел рядом и вдохнул несказанно щемящий сердце воздух.
- Вот сейчас свобода сладка.
Наруто тоже вдохнул и закрыл глаза, всей душой и телом ощущая, как гармония этого места питает их. А открыв глаза, посмотрел на Саске. И казалось, что они знают друг друга лет сто, из которых лет пятьдесят сидят на этой лавочке. Брюнет казался до жути близким, хоть и не было при встрече с ним того необъяснимого чувства родства душ. Он был словно вне всего того, что раньше случалось с Узумаки. Друзья - это друзья. А Саске - это Саске. Как особый вид человека, необходимого рядом.
- Слушай, а давай, я и тебя сфоткаю.
- Нет.
- Брось, у тебя же нет ни одного кадра с твоей кислой миной.
- Очень мило.
- Ну, правда, Саске, это не круто. Давай, ты не испортишь красоту этого озера, вы гармоничны сейчас. Правда, вы будто всегда жили рядом.
- Что ты несешь?
- Я говорю, что должен подтвердить и твое присутствие здесь.
- Мне это не нужно.
- Не упрямься, давай.
Саске нельзя долго уговаривать, нужно просто делать и все. Вот Наруто и делает. Нагло забирает зеркалку у него из рук, отходит подальше и решительно заявляет:
- Улыбочку.
В ответ ему - еще более непроницаемый взгляд с легкой угрозой в глазах. Узумаки наигранно вздыхает и пожимает плечами: хоть так.
Щелк. Щелк.
Каждый кадр похож один на другого как брат-близнец. Все не то, все не то. Наруто старается: то приседает, то поднимается на цыпочки. Но Саске не меняется, как не меняются близстоящие высокие деревья, сколько перед ними ни прыгай.
- Все?
Наруто вздыхает повторно, уже не притворяясь. Видимо, чужая вещь в чужих руках непокорна и не хочет понимать, что и как правильно нужно делать, другого объяснения у Узумаки нет.
Порыв ветра ерошит черные и светлые волосы, щекочет кончик носа, гладит по щеке, чуть задерживая на ней невидимую ладонь. А потом взвивается к верхушкам сосен и с радостным свистом проносится меж ветвей.
Саске следит за этой едва уловимой нитью пути, тянется взглядом вслед за ветром, на миг забывая о самом понятии места и времени. Краткий миг абсолютной гармонии.
Щелк.
Наруто кажется, что он стал свидетелем некого таинства и теперь, благоговейно удерживая в руках фотоаппарат, сам же и оборвал его.
Прежний недовольный взгляд, прежнее ощущение мира. И Узумаки улыбается по-прежнему, возвращая Саске зеркалку.
- Все. Видишь, и совсем не страшно.
Брюнет фыркнул, поднимаясь на ноги, оставляя скамейку в одиночестве, в личных, мирных снах. До тех пор пока кто-нибудь не придет и не нарушит ее покой. Снова.
Случайное, краткое таинство позади. А впереди - вечер, ранний и поздний. Впереди - живая музыка и терпкое местное вино. А затем - пять часов пути обратно.
И уже сидя за столом и наблюдая за тем, как хрупкая девушка из ансамбля, что выступает сегодня на сцене, ловко смычком высекает звуки из деревянного инструмента, Наруто понял, как мало осталось времени. Всего час в этом восхитительном, обособленном каменистыми берегами и горами, берущими разгон от травы у собственных подножий, мирке. И уже маячила на горизонте спешка сборов в дорогу до отеля, а после - и домой. Туда, где серее, но все равно роднее и ближе.
Узумаки притих, Саске задумчиво поглаживал гладкое стекло бокала. Они допили вино одновременно, гул не давал возможности прислушаться к своим мыслям, вокруг было столько людей, а чего-то все равно не хватало.
Саске вел себя так, будто полностью выполнил свою миссию, сфотографировав Наруто на фоне озера, и больше с блондином общаться не собирался. Будто бы так. Но ощущения порой обманывают.
Брюнет встал из-за стола, похлопал Узумаки по плечу и, не смотря на него, позвал:
- Я пойду прогуляюсь к озеру. Пойдешь со мной, попутчик?
А затем неловко дернул плечом, и от этой неловкости Наруто стало удивительно хорошо.
Больше всего народа было, конечно, в самом ресторане, возле главного входа собрались в стайку курильщики и о чем-то увлеченно спорили. Их громкие голоса неуместно заполняли вечернюю тишину. А значит, дальше - прочь, прочь ото всех, чтобы закрыться в своем воображаемом купе и услышать исцеляющий и успокаивающий стук колес.
Озеро изогнулось, создавая для себя крошечный полуостров, края его очищены прохладной водой, а одиночество истреблено двухэтажной беседкой, смотрящей сверху вниз на потемневшую гладь.
Хорошее место для молчания. И, возможно, для разговоров.
Озеро безмятежно смотрело в небо, а Наруто молча разглядывал последнюю фотографию. Ту, где Саске сидит на скамейке спиной к горному хребту. Ту, где он в профиль и ловит взглядом невидимую птицу, задевшую крылом верхушки деревьев. Ту, где пойман эксклюзивный момент отсутствия равнодушия или озлобленности, момент удивительной гармонии природы вокруг и души, что проскользнула в зрачках и отразилась на губах едва заметной улыбкой.
- Эй, Саске, я тут вспомнил один рассказ, давно уже читал. Там была девушка, принцесса, кажется, она была слепа, и был маг, который каждый вечер дарил ей зрение, забирая его у себя. Они встречались каждый день: она прозревала, а он слеп. Я еще подумал тогда: грустно это - ведь они не могут посмотреть друг другу в глаза.
Описание немного скомкано, да и не помнит Наруто, какие там еще были нюансы. Бывает такое - когда из огромного романа в памяти остается лишь крошечная незначительная сцена. Та, что задела самую дальнюю клавишу на рояле эмоций.
- Может быть, могут. На короткий миг, но все же.
Узумаки поднимает голову и смотрит на брюнета, который изучает водную гладь озера, как капитан корабля морские волны ближе к горизонту. Его взгляд не устремлен в толщи темной воды, не поднимается к вечернему небу. Он скользит по воде как рыба-летяга, как весло одной из неспешных лодок, черпает сгустки прозрачных капель, вытягивает их на поверхность - и они разлетаются по правому и левому борту, и они снова падают в привычное и родное озеро. Красоту которого не передаст ни одна фотография и ни один рассказ.
- Если так - это еще печальней.
Саске качает головой, а Наруто хочется рассказать еще что-нибудь.
- А еще там была зима, ну, в рассказе. Был то ли Смотритель, то ли Защитник... а, и еще деревянные ежи были, их кто-то вырезал, старался.
Узумаки поджимает губы и пытается вспомнить еще что-то, подробности, сюжетную линию, но скоро сдается. Сдается, не опуская взгляд.
- Получались?
- М?
- Ежи получались?
- Кажется, да, но не сразу. А еще помню рассказ о ключе из улыбок и о ледяном сундуке. Его открываешь, а он тает, и нужно успеть, иначе все пропало.
- Странный рассказ, обычно в руках тают ключи.
- Если он из улыбок, как ему растаять?
- Логично. Вообще, не важно, что тает, в итоге всегда может получится так, что ключ есть, а замка нет.
Саске повесил зеркалку на шею и, оттолкнувшись ладонями от деревянных краев беседки, направился в ее глубь, чтобы потом свернуть к спуску по лестнице вниз.
- Не для всех ключей есть замки, верно? У меня дома их куча валяется в ящике стола, а от чего они.
Наруто идет следом, замирает, вцепившись в перила, и наблюдает за тем, как Саске, стоя уже на земле, вскидывает голову и смотрит в ответ. Вечер смягчает его черты, его можно было бы принять за дух этих мест, если бы не фотоаппарат, если бы не мирская одежда. Если бы Наруто не сидел с ним рядом в автобусе, несущемся по серпантину под горячим, летним солнцем.
А сейчас мир дарит прохладу и свежесть, чуть туманное от вина сознание, странный диалог. Он сейчас совсем спокойный этот неприступный брюнет, которым любовались сидящие в лодке девчонки. Он совсем близкий, и любое слово было бы сейчас магнитом. И как за нитку вниз тянет, рвет полотна условностей между.
- Ну что - ты ведь заглянул в темное озеро, чего теперь не сможешь забыть до конца жизни?
Ресторанные огни не достигают черных глаз, сейчас они кажутся почти матовыми.
- Так сразу и не скажешь, - тянет Наруто.
И тянется вниз, касаясь губами чужих губ. Перегнувшись через перила, перегнувшись разом через весь этот обособленный мирок. Смело, но аккуратно, чтобы замок не растаял. Как готов уже растаять ключ от ответного поцелуя и мягкого прикосновения к руке.
Наруто все еще чувствует, как по телу разливается волна вязкого тепла, хотя поцелуй уже прерван.
- Только никому не говори.
Неосознанная фраза, вылетевшая сама собой. Она может и обидеть, но Саске хмыкнул приглушенно и напомнил:
- Кому же я скажу, попутчик.
***
Все пронеслось так быстро. Меня словно зацепило порывистым ветром, развернуло, столкнуло лицом к лицу с тобой, а затем потащило дальше. И я уже позже понял, что нужно было протянуть руку и потащить тебя за собой.
Впрочем, ты мог пойти против меня и против ветра и затеряться в туманном вихре.
Я не хочу об этом думать. Я теперь каждую песню о случайностях ассоциирую с тобой.
Та дорога обратно была самой короткой. Мне бы хотелось, чтобы она никогда не кончалась.
***
Наруто сидел в привычном кресле в привычном автобусе и ощущал непривычную сумбурность бытия. Что-то тревожило изнутри, подталкивало к неуместной спешке, подталкивало к неусыпному бдению, хотя почти все в салоне уже дремали. Гид включил долгий и скучный фильм, чем вызвал дополнительные зевки у аудитории.
Но Узумаки даже дремать не мог. Он, сидя в кресле, - стоял на страже нервным, но надежным постовым.
Саске спал. Или делал вид, что спит. Оставив наушники висеть на шее, оставив фотоаппарат покоиться на коленях. Его верные спутники, как прирученные псы, - ничто без своего хозяина.
Саске спал, и когда при резком повороте его голова клонилась вправо, Наруто казалось: еще чуть-чуть - и он прислонится щекой к его плечу. И заранее задерживал дыхание.
Четыре часа - как миг. На экране громыхала батальная сцена, а Узумаки безумно хотелось еще раз взглянуть на сегодняшние фотографии. И совместить два кадра, чтобы хотя бы так продлить недолгое и чувственное "глаза в глаза".
Но было бы кощунством нарушать текущее зыбкое спокойствие, поэтому все, на что он решился - это чуть прихватить пальцами черную прядку. Молчание не тяготило, молчание не хотелось разбивать или заполнять мусорными словами. И даже важными не хотелось.
Хотелось растянуть время, как полотнище воздушного шара. Шире-шире, раскрывайся, заполняй бесконечность. И длись.
Но автобус был против. Он затормозил, зафырчав недовольно, как тучный морж, и остановился. Звонкий голос гида, как приговор, огласил то, что "наше путешествие окончено, первая группа - айда в свой автобус".
- Ну...
Наруто повернулся к Саске. Тот уже открыл глаза, моргал медленно, привыкая к свету, и уже сейчас был далеким-далеким, как покинутые у озера горы.
Узумаки вспомнил, что даже не кинул прощальный взгляд на желанный ранее пейзаж. Забыл, все забыл.
- Ну, пока. Было... здорово.
- Пока, попутчик.
Ноги - как деревянные, вязнешь в этом прощании - как в болотной жиже. Как-то все слишком просто, не знаково, буднично. И Саске смотрит так, будто ничего не было. Не только поцелуя, но и разговоров вообще.
Узумаки на выходе спотыкается и еле удерживает равновесие, чтобы кубарем не вывалиться на вечернюю землю. Он неловко улыбается, поправляет задравшуюся футболку, и выпрямляется в свете фар. Поднимает вверх руку и машет Саске на прощание, а тот едва успевает "оторвать" ладонь от зеркалки, которую все это время придерживал, - и замирает. Слишком резко и удивленно, будто в него стрелой попали - и он упадет сейчас, как подкошенный, теряя жизненные силы. Стучит по стеклу, привлекая и без того привлеченное внимание блондина, а затем отрывисто указывает на фотоаппарат, и вопросительно пожимает плечами, для пущего акцента вращая ладонью в воздухе.
Наруто хмурится, непонимающе вытягивая шею. Что, что. Взаимопонимания никакого. До него доходит только тогда, когда Саске пускает в ход пантомиму: вытаскивает из фотика нечто прямоугольное, судя по движению тонких пальцев, и отбрасывает от себя прочь, смотрит вслед недоуменно и разводит руками в разные стороны.
Куда?
Внутри все похолодело, от макушки к пяткам. Словно перед прыжком вниз, словно перед решающим шагом в кабинет к строгому преподавателю, словно перед озвучиванием самых главных в своей жизни слов.
Куда.
Куда ты.
Куда ты вместе с взревевшим автобусом, не успев передать координаты, промигать азбукой Морзе, прокричать, открыв тугое окно. Наруто вскочил бы с места, подбежал бы к водителю, вынудил бы остановиться. Но это Наруто. Саске же остался сидеть, как сидел.
А Узумаки остался стоять и смотреть вслед, мучительно ощущая шаткость земли под ногами и не менее мучительно - собственную глупость.
Попросил прислать фотки, а куда - не сказал. Потянулся за поцелуем, а почему - не объяснил.
И позади всех мыслей и слов, фоном, молотом, упреком всё стучал и стучал короткий вопрос: куда, куда, куда ты?
***
Я был спокоен. Я знал, что смогу дотянуться до тебя, заново завязать разговор. Но эта возможность вмиг оборвалась. По моей вине. Меня охватила паника, а затем придавила горечь.
Я и не думал... знаешь, я и не думал, что опасно всматриваться не только в темные воды озера Свершения.
Как думаешь, есть легенда про нас? Или хотя бы про подобных нам.
***
В отель Наруто вернулся за полночь. Зашел в номер, как можно тише закрыв за собой дверь. Ему некого было будить - Сакура и Сай дремали за стенкой.
Ему некого было спросить: будет ли утро целебным?
Но оно все равно наступило - яркое утро, ничем не похожее на лекаря. И вечерний самолет в родные края никак не тянул на спасителя от тягостных мыслей.
Друзья спрашивали: ну как? Друзья спрашивали: а фотки есть? И Наруто улыбался через силу.
- Извините, ребят, фотик разрядился. Но там очень красиво, так красиво, что и не передать.
Пара переглянулась: немногословно, даже слишком. А Узумаки вышел на балкон. Хотелось дышать, хотелось, чтобы ветер перебил все мысли, копошащиеся в голове подобно муравьям. Хотелось вернуть легкость, сбросив с себя тяжесть, привалившуюся к плечу.
Наруто окинул взглядом дальность гор, они даже безымянными величественно высятся у края мира. А где-то там - маленький мирок, в центре которого озеро, в центре которого Саске ловит взглядом невидимую птицу у верхушек деревьев, а затем смотрит, смотрит в темные глубины свободных вод.
По сердцу резануло, а время качнулось маятником.
Ноль.
И Наруто пришлось заново учиться набирать обороты по эллипсу жизни. Сначала ожиданием: вдруг они пересекутся в аэропорту, такое бывает. В фильмах. Но бывает же.
Или в самолете. И Узумаки свято верил в это до конца полета. Пока не вспомнил: вы из разных городов.
А потом многоэтажки окружили стеной, они высились, но не подавляли как горные стены. Они творение рук человеческих и не внушают трепета, не вызывают восхищения. Они привычны.
Жизнь меняла свой уклад. Сакура и Сай собирались съехаться, и Узумаки почти без грусти, но и почти без радости за них тоже принял этот факт. Эмоции выровнялись, сознание, будто погруженное под воду, воспринимало все иначе через призму нелогичной усталости.
Сакура утешала: сдались тебе эти фотографии, хватит хандрить, иначе придется тебя хорошенько встряхнуть.
Она не понимала.
Сай понимал чуть лучше, но все твердил: пройдет неделя, максимум месяц - и вся твоя вселенская скорбь канет в Лету.
Сакура неодобрительно качала головой: Наруто, не будь ребенком, это же укороченная версия курортного романа, он обычно заканчивается там же, где и начался.
Сай добивал: я понял, это потому что вы с ним поцеловались кое-как, нужно было по всем правилам, с языком и страстно.
От таких заявлений у Наруто горели уши. И ничуть легче не становилось.
И стиралась из памяти фотография, но не стирался взгляд, Саске жил выражением глаз, и Узумаки привык каждый день ждать неизвестно чего. Знать бы фамилию, знать бы хотя бы фамилию.
***
"А я раньше не понимал, что значит - разъедает изнутри. Это чувство давит. Я знаю, что оно способно уйти, я знаю, что оно не может быть вечным или слишком долгим, но знаешь, я не хочу, чтобы оно гасло. Так я последнюю связь с тобой потеряю.
Я..."
Из неиссякаемого потока мыслей Наруто вырвал отрывистый сигнал поступившего сообщения.
"У меня уже полчаса пишет, что ты печатаешь. Ты там уснул на клаве что ли?"
Узумаки тряхнул головой. Допустимое количество символов в прямоугольнике быстрого ответа уже давно закончилось, а он все писал и писал, даже не смотря на экран. Изливал душу.
"А ведь я всего лишь спросила: ты не знаешь, где там Сай, целый час уже его тут жду".
Изливал душу в никуда.
Руки на клавиатуру, стереть все, стереть. Это все уже не восстановится, не вспомнится, в один поток ведь не ступишь дважды, верно?
"Прости, Сакура, глюк какой-то, зуб даю). Сай уже выходит, слышу - ключами гремит".
"Грррр".
Наруто закрывает ноутбук и потирает подушечками пальцев веки. Даже спина затекла. Кто бы мог подумать, что так нахлынет спустя три месяца. Опавшие желтые листья и серое небо за окном определенно прибавляют тоски.
Сай открыл дверь в комнату и кивнул в знак прощания.
- Завтра будем перевозить вещи.
- Угу.
- Эй, Наруто. Не загоняйся сам знаешь на какую тему.
- Угу.
- Или обратись в программу розыска пропавших родственников.
Узумаки хмыкнул: тотальный аут.
- Тебя Сакура уже заждалась.
- Точно. Пока.
- Пока.
Улыбка на прощание, и в квартире воцаряется тишина. Наруто какое-то время постоял у окна, прислушиваясь к мелодии дождевых капель по подоконнику, а затем завалился на диван, положив ноутбук на колени. Привычно пробежался по ежедневному набору сайтов, скачал пару песен, отметил для последующего просмотра пару видео, заценил новый дизайн на форуме о лисах и открыл новое личное сообщение на этом же форуме.
Щелк.
"А ведь как слезно просил фоткать его чуть ли не на каждом шагу. Лови, идиот.
Саске".
Из-под воды на поверхность, жадно заглатывая воздух.
Наруто еще с минуту пялился на эти две незамысловатые строчки, на прикрепленный к сообщению заархивированный файл.
А потом заорал, что есть мочи.
- Саааааааай!
Но Сай уже ушел, а Наруто в целом все равно было, что орать. Лишь бы выразить ту гамму чувств, что прокатилась в нем за одну секунду.
А затем судорожно, путаясь в клавишах, в пальцах, в мыслях - писать ответ.
"Блин, я думал: они потеряны для меня навсегда!"
А сознание вторило "я так рад, я так рад, так рад!"
"Но тут не все, давай, законтачься со мной".
А сознание гремело "я так рад, рад, я так чертовски рад!"
Пальцы сами настукивали личные координаты. Все, которые Узумаки смог вспомнить. Скайп, аська, фейсбук, почта, мобильник и еще, и еще. Зачем так много, Наруто не знал.
Но сознание знало. Оно тихонько тыкало указкой в бок и шептало "не хочу, чтобы мы снова потерялись".
Отправить. От короткого клика бросило в жар, будто только что случилось нечто судьбоносное.
Узумаки вскочил с дивана, сейчас ну никак не усидеть на месте. Хочется носиться, орать, новое ожидание преисполнено надеждой.
Наруто метался по комнате целый час. Ежесекундно ерошил волосы, подлетал к окну, смотря не закончился ли дождь, раз пять включал кипятиться чайник. Зачем-то искал ключи, сжимал их в руке, бросал на тумбочку, снова терял, снова искал в панике.
И чем-то безграничным распирало изнутри, смесью тревожного и крайне радостного.
Наруто метался, и каждую минуту подбегал к ноутбуку, проверяя по очереди все учетные записи. Нельзя пропустить.
Час подобного времяпрепровождения отнял столько сил, что казалось за неделю не восстановишь.
Но все восстановилось за один миг, когда аська мигнула новым сообщением от неавторизованного контакта.
"Не все? И что же я пропустил?"
Наруто хотелось орать от воодушевления, распахнув окно. Навстречу озеру.
"Ничего не пропустил, ошибся я)".
"Ясно".
"Эй, Саске, как дела?"
"Нормально".
"И у меня".
Пауза в десять секунд.
"Эй, Саске, а поехали в следующий отпуск вместе?"
Пауза в десять секунд кажется многокилометровой пропастью.
"Вот так вот сразу?"
"Ну да)".
"Хм, тогда у меня условие".
Пальцы влажные от сосредоточенности и напряжения.
"Какое?"
"Ты обязательно должен зарядить свой фотик".
Узумаки смеется. Легко и успокоено. Хорошо, до чего же хорошо. И груз всех трех месяцев разом спадает с плеч. Но он не будет рассказывать о нем Саске.
А Саске не будет рассказывать о том, как на протяжении всего полета домой только и делал, что рассматривал фотки с озера. Что стал после этого отдыха куда более раздражительным, чем до него. Что замер, ошарашено рассматривая на экране ноутбука брата забавную анимешную мордочку лиса. Спросил: "Что это?" И получил ответ: "Форум. Хочешь взглянуть?" Не станет он говорить и о том, как долго формулировал всего одну строчку, но в итоге забыл в ней даже поздороваться. Не расскажет, как долго стучал по левой кнопке мышки, держа курсор аккурат на "отправить", но не нажимая на нее. И уж тем более не расскажет, как вздрогнул, когда Итачи закричал из своей комнаты, что пришел ответ, как старательно цеплял на лицо маску безразличия, а сам судорожно запоминал номер айсикью. Не расскажет, будьте уверены.
"Так поехали?"
"Может быть, попутчик".
"Меня Наруто зовут!"
"Может быть, Наруто".
"И что это вообще за "может быть"? Чего тут думать-то?"
"Хм, ладно, ок, попутчик".
"Саске!)"
Узумаки потирает переносицу, распаковывая полученный от брюнета файл. И выводя на экран ту самую фотографию, где на фоне - стена горного хребта. До чего же красиво.
"Чего молчишь?"
За окном не прекращается, все льет и льет затяжной осенний дождь. За столиком в кафе Сакура назидательно отчитывает Сая, а потом нежно целует его в знак прощения.
А в одной из многочисленных теплых городских квартир, Узумаки, лежа на животе, утыкается подбородком в сложенные на нагретом пластике ноутбука ладони. И ждет.
Озеро смотрит в небо. И все ключи и замки растворены в нем.
Щелк.
"Хорошо, Наруто".

@темы: Поздравлятор., Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт.

---

У Мураками чуть ли не в каждой повести или рассказе кто-то слушает джаз.
У Сэлинджера - курит.

А мне, честное слово, только и хотелось, что ехать в этом поезде под землей вечно.
Хотя бы до самого дома, сидя в чуть ли не пустом вагоне и изредка поглядывать в соседний вагон, соединив руки в запястьях.
Только этого и хотелось, честное слово.

@темы: Мир., Just me., Подземка.

---

У Элен ломает пальцы,
И жаром сжигает кровь,
И в рамках этих оков
Бывает сложно держаться.

Она теряет ключи
В чистейшей холодной вате,
В углу в больничной палате
Красуется и молчит.

Ей нужно попасть домой,
Она доросла до взлома,
Но трусить - совсем не ново,
И прятаться за виной.

У Элен красивый смех,
Он тянет стежки уюта,
На радость - всего минута,
А после - терять за всех

Ключи с номерком двенадцать,
Замах - не дрожит рука,
Когда о края замка
Елена ломает пальцы.

@темы: Стихи

---

Вечерний город - другое измерение.
Уходишь с работы позже обычного, и вот уже на улице темно, почти как ночью. Куда меньше людей, спешащих домой по узкой улочке вдоль дороги. Но по правую руку все также гудит, поет и ругается очередная московская "пробка".
На фасаде здания драматического театра уже включили подсветку. И они выгодно отбеливает темные провалы под окнами, перекидывает свет через выступы и дарит высоким стеклам с заключенными в них вывесками спектаклей дополнительный блик.
Проходишь мимо - мельком разглядывая людей, сдающих свою одежду в гардероб. И думаешь, что, пожалуй, тоже стоит сходить на какого-нибудь "Короля Лира". Хотя названия в этом оплоте драмы куда мудренее, они креативные, меткие, но отчего-то не запоминаются.
Возле метро, как обычно, просит милостыню мужчина в инвалидном кресле. Правда сейчас он уже почти спит, даже не старается разлепить глаза и моргнуть в знак благодарности на очередной звон монетки о дно пластикового стаканчика.
Вечно беременная женщина, что частенько прогуливается рядом с ним, ушла. Будто сдулась, оставив на раскладном стуле вязаную шапку и зеленый пакет.
Вечернее метро - все тот же гул.
Все те же безмолвные пакости и столь же безмолвные проявления вежливости. Все те же острые края сумок по лодыжкам. Все то же бегство в книгу, и невольный взгляд на нумерацию страниц.
Боковым зрением видишь, что кто-то читает вместе с тобой, и это уже не вызывает никаких эмоций.
Это ведь не подсветка фасада драматического театра.
А вечерний дом... а вечерний дом - это уже совсем другая история.

@темы: Мир.

---

О 651 главе.

Я не буду долго говорить, ибо неужели это и есть иллюстрация с "победила дружба"? Все крутые - все плащи.
Потому что если Обито опять встанет, отряхнется, срастется - это будет ну совсем уж смешно.
Кстати, зачем им армия, если они могут дерутся от силы человек одиннадцать за раз (эм, мне лень смотреть, их же там столько было в очередной финальной атаке?))
Наруто уверен в себе, он ведет себя как лидер.
Саске хоть и дерется, но все время такое ощущение, что у него позиция " я не я и попа не моя".
Хотя я должна сказать, что объединенная зверушка у наших мальчиков знатная, внушительная и вообще ничего так).
Альтернативной вселенной Обито проникаешься. Что было бы если бы он смог принять смерть Рин по-другому. Но вы не похожи с Наруто, не надо опять тут, у вас просто в детстве была одна и та же цель - стать Хокаге.

Ах да, я тут спросить хотела, Мадара-таймер, сколько там натикало? Пятнадцать минут еще не прошло?

@темы: Нарутоthought.

---

Впрочем, если нет своих слов - то в нашем распоряжении куча песен. А вот если подобрал эдакую "песню в точку" и забыл, это уже беда, это уже грустно.
А еще - такой Саске меня пугает.

Тык.

@темы: Словобред., Нарутотень-арт.

---

Драббл "Октябрь".

С днем рождения, Indi77
Прости, драббл получился совсем уж отстраненным от твоей первоначальной строчки. Зато "река и мост" привели меня к чему-то очень странному, "сон" тоже не получился. Но я надеюсь, эта зарисовка тебе понравится.
Желаю тебе гармонии, каждодневного счастья и каждодневных побед).

Октябрь

Эта река всегда была спокойной. Она никогда не выходила из берегов, не бурлила, выбрасывая на берег ошметки измочаленных листьев. В ней не было буйства и разнообразия подводного мира, и она не славилась завораживающей глубиной и шириной. Неприметно-привычная, она молча выполняла свой никому не нужный долг - разделяла город на две части. Которые будто бы ничем не отличались друг от друга.
Маму Наруто все в округе называли Ведьмой с рыжим хвостом. Говорят, после ее смерти на полях стали часто видеть лисицу. Она неподвижно стояла на фоне заходящего солнца, и ее яркий мех загорался алыми всполохами от ласкающих лучей засыпающего светила. И она всегда смотрела в одну и ту же сторону. Туда, где рядом со спокойной рекой мирно покачивала ветвями на ветру растущая прямо возле крыльца дикая вишня. Туда, где стоял уютный дом, в котором каждую ночь Наруто доставал с полки отощавшую книгу, раскрывал ее и с новым витком разочарования и грусти вглядывался в пустые страницы. Их осталось всего две - остальные сгорели в костре вместе с сухими осенними листьями почти год назад.
Наруто очень любил маму и лез в драку с каждым, кто посмеет хоть как-то осквернить ее память. Например, назвать ведьмой.
Колдовство было не в почете. Люди вспоминали о кострах, в которых превращалась в пепел вся зараза этого мира. Люди дали очередное определение злу, и теперь подпитывали это знание новой и новой кровью.
Лисица в поле внушала страх, но маму Наруто не сжигали. Она медленно истлела в теплой постели душной комнаты с видом на спокойную реку.
Октябрь принес с собой холодные ветра и надежду. Город затопило красными и рыжими листьями - яркие пятна на серой земле. Под таким же серым небом. Оно уже дремлет, ни на секунду не размыкая веки.
Но Наруто знал, что еще подарит ему этот октябрь кроме дождевых капель, стекающих по волосам за шиворот. В маминой книге обязательно появятся слова. Она всегда говорила, что октябрь - лучший месяц. Она гладила светлую голову мальчика, перебирала непослушные прядки и твердила:
- Октябрь - лучший месяц в году. Он подарил мне тебя, и он вписал в эту книгу все, что тебе нужно знать для счастья. Если что пойдет не так - октябрь поможет, покажет, услышит. Запомнишь?
И Наруто запомнил. И в первый же день его личного осеннего месяца пошел к речке с книгой в руке. Эта спокойная вода никогда его не отвергала, не предавала и не презирала. Она легкими мазками влаги гладила пальцы, нежнее этого были только поцелуи матери. Но они уже недосягаемы, как и ее теплая улыбка, как и ее рассерженно поджатые губы и громкий окрик, догоняющий уже на улице. Мама умела сердиться. А еще мама умела любить именно так, как Наруто было нужно.
Книга раскрыта, пальцы крепко сжимают ее по краям. Обложка пахнет сухими вишневыми косточками, а страницы - стебельками растений из школьного гербария. Солнце будто бы невзначай, но с любопытством задевает верхний уголок чистого листа, и на нем проступают буквы.
Как удар колокола - сердце о дверь грудной клетки. Глаза лихорадочно-радостно впиваются в старательно выведенные слова. Однако это секундное счастье тут же перекрывается страхом.
Огонь способен отбирать без спроса. И сейчас, вспыхнув сам по себе - он превращает хрупкую бумагу в ничто. Края страниц загибаются, чернеют и впитываются безучастными сумерками.
Наруто ничего не успевает прочесть, пара разрозненных слов, вырванных сознанием со сгорающего листа, как насмешка. "Она, не, всегда, посмотрит". Это могло быть отдельным предложением, со своим смыслом, но это всего лишь отдельные звуки из непрозвучавшей цельной мелодии.
Наруто безумно жаждет прочитать все до точки, но он, боясь огня, бросает пылающую книгу на желтую траву речного берега.
Но на следующий день книга цела и вновь стоит на полке в прежнем уютном доме у спокойной реки. И каждый день после этого Наруто идет на берег - сжигать драгоценные страницы. Каждый день он уверяет себя, что прочтет заветные строчки, но каждый день взгляд лихорадочно мечется от буквы к букве, руки предательски дрожат и позволяют книге снова и снова обращаться в пепел. Ветер подхватывает песчинки значимого и пренебрежительно бросает в воду.
Все в округе уже откровенно над ним смеются. Кто-то видел его у реки и растрезвонил всем и вся. Их слова заставляют еще крепче сжимать кулаки. Отчего-то кажется: стоит только прочитать слова, так надежно охраняемые маминой книгой - и все наладится. Все будет, как прежде.
Саске знает, что как прежде никогда не будет. Все вокруг орут, говорят, шепчут. О том, что Наруто тоже решил заняться постыдным колдовством. Как и его мать.
Все изображают негодование. Смелость толпы возвышает толпу лишь в ее же глазах. И лисица на закате ложится на холодную землю и прячет нос в передних лапах. А Саске вспоминает о том, как вынес все книги, которые были в доме на задний двор и поджег. Языки пламени тянулись к небу с безумной надеждой достичь его голубого простора.
Постоянное осуждение побуждает ненавидеть. Но Наруто вскидывает голову, стирая в лица унылое выражение и смотрит на толпу. Толпа презрительно фыркает. А вечером книга снова сгорит, ускользнув из рук.
Октябрь - лучший месяц. Десятое октября - лучший день. Что может быть лучше дня, когда ты появился на свет. Что может быть лучше - для явления истины.
Наруто смотрит, но все отводят взгляд. Все кроме Саске. И Наруто улыбается ему.
Его дом по другую сторону реки, их дома видят друг друга каждый день и каждую ночь. И лисица в поле иногда машет рыжим хвостом в сторону заднего двора, на котором однажды были обращены в пепел все книги, проповедующие прописные истины о жизненном пути.
И вот - у них на двоих осталась только эта книга. А у книги осталось всего два листа.
Прошлое хранит много тайн, хранит оно и встречи на мосту, по которому сейчас Саске идет на другой берег. Наруто слышит шаги, но не оборачивается, не говорит "ты опоздал", не упрекает и не воодушевляет. Он ждет, когда страницы снова вспыхнут, и он снова потеряет нужные слова.
Но с первой же искрой и дрожью в руках, его запястья сжимают чужие пальцы. Саске стоит за спиной слишком близко, чтобы можно было не коснуться друг друга. И его присутствие дарит небывалый прилив смелости.
Края книжных листов горят, но на нетронутой пока бумаге вырисовываются, будто ведомые незримой рукой незатейливые слова.
Наруто проглатывает ком в горле, огонь так близко.
Как и Саске, который начинает читать без лишних эмоций в голосе:
- Лента твоего пути не всегда будет виться вперед. Она может разрастаться широкой дорогой, и ты не увидишь ее краев. Она может сузиться в тонкую тропинку, еле различимую меж высоких скал. Она может обрываться, сжигаться, но снова восстанет из пепла как и эта книга. Потеря не всегда скрасится приобретением, но ты не закрывай глаз. Смотри, и кто-нибудь посмотрит тебе в ответ. Река спокойна, огонь неутомим. В ком из них больше жизни? Они оба ею полны. Огонь согреет в холодную ночь, а река перекинет через себя мост. И ты узнаешь, для чего все это было.
Языки пламени слизали все до основания, рассыпали черным пеплом, но не задели, не обожгли пальцы. Наруто смотрит на свои ладони, в сознании еще звучит обволакивающий голос. И кажется, именно из-за него эти слова стали еще более значимы.
- И это ты хотел узнать? Набор слов и прописные истины.
Саске обязан возмутиться. А Наруто обязан сжать его ладони в своих. Почти объятие.
- Мне кажется, что они о тебе.
- Прописные истины?
- Все эти слова о тебе.
- Ерунда.
Солнце медленно опускается за горизонт, как в теплую воду. Лисица, махнув хвостом, уходит с поля. В домах зажигается свет, и по водной глади спокойной реки скользят размытые блики.
- Я сжег все свои книги. Теперь никогда не узнаю, какие истины были для меня.
- Река перекинула через себя мост - вот главная.
Саске смотрит на очертания реального моста вдалеке и думает о том, что это вряд ли самое важное. Наруто многого не понимает, но сейчас он держит рядом так, что не уйти.
И пока все так: рука в руке, размеренное дыхание в затылок, спокойная река и погасший огонь. Но жизнь способна переворачивать все с ног на голову.
И быть может, очень скоро эта река выйдет из берегов. А костер выбросит в воздух все сожженные книги.
Тогда и будут прочитаны настоящие истины.

@темы: Поздравлятор., Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт.

---

О 650 главе.

Еще и Нюша тут из радио ноет "объединение моей мечты" хех
В этой главе снова действует стандартная схема "все бежим, вместе мы сильны, оле-оле-оле, нападаем на Обито, Обито обижается: не надо меня бить, поспите лучше, облом с атакой, куча вопросов и речей, а в конце пафосная поза".
Я скоро буду хихикать, сколько ж можно)
Но тут есть, что отметить, конечно же.
Цунаде и Сакура во всю стараются, чтобы в этой войне (не, это ж надо) никто не умер. Чтобы Наруто больше не плакал.
Какаши выступает в роли внутреннего голоса Обито, и кстати Обито к этому голосу прислушивается. И наш очередной заблудший Учиха спрашивает у Узумаки "да что с тобой не так, раз ты все не уймешься никак".
И что мне нравится, что у шиноби всегда есть ответ на любой вопрос. "Это мой путь - и все дела")
И еще про Наруто и Саске.
Они все ближе друг к дружке становятся. И все объединяются и объединяются. Объединитесь уже окончательно, я не знаю уже, а!))

И интересно мне, это Саске так на слова Обито среагировал, мол, "тебя все бросали и еще бросят, чего рыпаться", что рядом с Наруто демонстративно встал? Он же вроде как не... хм...
А вообще красивая глава.

@темы: Нарутоthought.

---

Странно, но что-то в этом есть.
Хотя это я, наверное, просто немного прониклась одной заявкой на одну ролевую.

@темы: Нарутотень-арт.

---

Моя мама говорит, что нельзя доверять друзьям. А когда я отвечаю, что в этих ее словах вопиющее противоречие, она качает головой и смотрит на меня почти сочувственно.
Мама всегда права - детская аксиома. Но у меня противно ноет даже не сердце, а непонятно что от мысли/воспоминания, что так и есть. Мама всегда права.
Я говорю, что доверие - это одна из основ дружбы. Мама категорична, и она снова качает головой.
Моя мама говорит: хорошо, называй это тогда как-нибудь по-другому, приятельством, например. Я отвечаю, что буду называть это хоть сбором каштанов, понятней от этого не станет. Суть не меняется под скрытым смыслом в словах.
Мама говорит, что хорошие люди все-таки есть. Я спрашиваю: а я хорошая?
И моя мама отвечает: не знаю, ты же моя дочь.

@темы: Выводы., Личное. Моё., Жизнь реальная.

---

Новый опеннинг ну просто какой-то тотальный стиль Сейлор Мун. Или Кэнди-Кэнди даже. А Наруто в матроске спешит на помощь. Тут не спасают ни видеоряд, ни песня, о богибоги. Ни Мадара, ни Цунаде в боевой раскраске, ни Саске, с грустным лицом смотрящий на брата.

Но зато эндинг просто восхитителен. Во всем.



Или во весь экран и во всей красе эндинг тут.

@темы: Нарутоthought., Нарутонаходки.

---

О 649 главе.

Очередная глава из серии "и вот мы снова все собираемся в бой", говорим о Наруто, хотим быть вместе с Наруто. А Наруто говорит "черт", а Саске, как обычно, говорит точками. И все.
Картина будущего: Наруто - хокаге, Шикамару - его советник, Хината - дама сердца, Сакура - ... главный медик. Кто еще на распределение ролей?
Киба что-то совсем неспокойный стал - ему лишь бы свое слово вставить ахаха
Ему явно не нравится этот дележ власти). Он то тоже на пост хокаге метит, то на место советника хокаге.
Саске места нет
И хочется сказать одно. Нуууууу иииииии?

P.S. А! И Какаши, Какаши объявился! Зашился и объявился! Иди - гляди на своих учеников что ли, на то как они... пыжатся и пыжатся проехали ахахах

@темы: Нарутоthought.

---

А еще я знаете, что думаю. Хорошо, что "экранизация" Наруто идет по манге. Неее, ну если исключить филлеры, ясен пень.
Хорошо, что не мутят отсебятину, пытаясь выдумать свое окончание, перегнав мангу. Как в Стальном алхимике, например.
Хм, хотя в Стальном для фанатов есть свой плюс, у них теперь аж две "экранизации".

@темы: Нарутоthought.

---

В те далекие времена тех серий/глав по Наруте в ответ на заявление Сакуры у меня была схожая реакция, ес.
Ну, учудила).

@темы: Нарутоthought., Нарутонаходки.

---

В процессе. "Ведь свет ищет вас".

Название: Ведь свет ищет вас.
Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске/Наруто и прочие.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романс.
Размер: Мини.
Саммари (описание): Наруто стремится помочь всем, кому может. Он касается неупокоенных душ и вбирает в себя их боль. Чтобы они смогли, наконец, стать свободными. Но на этом пути ему не избежать встречи с собственной болью. У которой есть имя.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото. А остальное все мое.
Предупреждение: мей би ООС, слеш, АУ, мистика, смертушка.
Размещение: Меня спросите.
От автора: Это продолжение "Почему вы не ищете света?" Вот такая вот загогулина. Жутко концентрирующий меня на себе фик.

Часть 3. Саске.

Я понял, что не могу кричать. Вопль застывал где-то внутри, даже не доходя до горла. Тьма внутри подавляла меня. Если бы я встретил тебя на улице - не смог бы окликнуть, шепот годится для узких комнат или черных подвалов, но не для призыва и не для избавления от боли.
Но ты сам подошел ко мне слишком близко, и был вынужден услышать. Ты услышишь все, сам не зная и не осознавая, кто смотрит тебе в глаза и чьи мысли накручиваются на твое сердце.
И когда я опутаю его, как паутиной, сжав, превратив в спутанный клубок. Когда ты сможешь почувствовать тьму и тишину на ощупь. Тогда я смогу закричать.
***
Наруто видел многое. То, от чего сжимается сердце и то, от чего оно разрывается. Чужие судьбы способны удивительно дополнять собственную и выталкивать из глубины души те чувства и эмоции, которые казались уже забытыми и пройденными, порой ненужными, порой новыми.
Как вслед за музыкой стремится сердце, влекомое звучанием скрипки, которое цепкими нотами выдергивает из сердца тонкие иглы боли, раздробленной, разрозненной, без этих вот переливов - не собрать. Так и вслед за движениями этих пальцев по щеке сердце Наруто пыталось пробиться сквозь ребра и отделиться от сознания, обрести самобытность и свободу. Свободу от этой невыразимой тоски.
Узумаки резким движением отстраняет от себя чужую руку. Предательски подрагивают плечи, но сейчас нет места, времени и нужды в слезах.
Саске нисколько не удивляется подобной грубости. Стоит, пугающе спокойно всматриваясь в глаза напротив. Те, которые не хотят смотреть в ответ. Те, которые скользят по изодранному вороту, по рукам, обрывая свой путь у ног Учихи.
Узумаки не может так просто оставить беспомощную девушку, он вызывает скорую и уходит только после того, как видит врачей, направляющихся к Мэй. Наруто пытается успокоиться, прижимаясь лбом к услужливому дереву. Кора сухая, потерявшая тепло, но несомненно готовая его снова впитать.
- Зачем тебе все это?
Саске стоит всего в паре метров, но делает вид, что не слышит вопроса. Тогда Наруто поворачивается к нему и с концентрированной решимостью в голове повторяет:
- Зачем тебе все это? Весь этот маскарад, маски, личины, чужие воспоминания, лживые "воскрешения". Они-то лживы, но боль настоящая. Зачем приносить тем, кто и так в горе больше страданий?
- Слишком много слов.
Самозванец насмешливо клонит голову набок, и это движение отбрасывает Наруто назад, к тихой девушке Ае, что сидела в кресле в доме своего отца и смотрела на Узумаки пустыми, равнодушными глазами. Чертовски сложно осознать то, что перед тобой тот же самый человек. Или существо.
Но еще сложнее - смотреть в это лицо и понимать, что перед тобой не тот, кого ты видишь. И невольно проскальзывает мысль: если не дано было бы знать об этом искусном обмане, можно было бы, как и все жертвы Самозванца, испытать и испить ускользающие, но ощутимые моменты болезненного счастья.
И от предвкушения этого несбыточного так ноюще сейчас бьется сердце.
Наруто сжимает кулаки, стискивает зубы и с усилием поворачивается к Саске. Снова смотрит с вызовом и непоколебимой решимостью.
- Не хочешь отвечать? Ладно.
Здесь что-то иное. Остывает желание помочь и спасти. Узумаки думает о всех тех, кто истлевал под этим взглядом и ладонями. Думает о том, как сладко им было прижимать к груди любимые руки, утерянное, утраченное, но чудесным образом возвращенное.
Наруто холодно. Он убеждает себя в том, что это просто осень, замолкает, поворачиваясь спиной к Самозванцу. Бредет вдоль прерывистого ряда домов, ни на секунду не забывая, что за ним неустанно следуют. Кто-то. Кто в одном мире с тенями, но кого еще способен осветить немигающий уличный фонарь. Наруто не знает, куда именно идет, не пытается убежать. И по краю сознания скользит мысль, что вот сейчас этот фальшивый Саске положит ему свою ладонь на плечо и отберет часть той боли, от которой обычно хотят избавиться. Почти все. Но не Узумаки, так тщательно охраняющий каждую крупицу былого, каждую рану и каждый надрез.
Проходя через полосы света, излучаемого очередным фонарем, Саске закрывает глаза. Тьма никак не отзывается на это ребячество, но в груди на месте остановившегося сердца на пару секунд набухает теплый комок. Необъяснимо и нелогично сжимает давно остывшее чужеродным чувством. И на миг тело становится легче, как в детстве, когда мама с улыбкой хвалила и ласково трепала по волосам. На миг, чтобы потом снова придавить к земле тяжестью звездного неба.
В окне первого этажа одного из многоэтажных домов, что ничем не отличается от всех остальных, появляется фигура уже давно немолодой женщины. Старуха озлобленно зыркает в темноту ночного города и неожиданно кричит, что есть мочи, перегибаясь через подоконник:
- Будьте вы прокляты, будьте вы все прокляты!
В ее голосе столько яда, сумасшествия и завуалированного отчаяния, что можно, преобразовав их в черную густую гуашь, закрасить сотни белых стен. В ее жизни мало сна, мало смысла и много покоя. Одинокого душащего покоя.
- Жизни нет от вас ото всех, чтобы вы все в аду горели! Прокляну вас, прокляну!
- Проклинай.
Саске произносит это слово не повышая голоса. Спокойно замерев под чужим окном в паре шагов от Наруто, который хотел было уже открыть рот и произнести совсем иное.
Старуха без капли боязливости еще дальше высовывается из окна и шипит, неотрывно смотря на Учиху:
- Проклинаю, проклинаю, проклинаю!
Тонкие губы подрагивают, словно не в силах определиться с допустимой реакцией. Саске оценил подобную смелость. Но не сильно. Поэтому рот кривится в усмешке, и в тишине звучит смех, длиной всего в пару тактов, издевательский, мерзкий, нездоровый. Так обычно зло смеется над добром, но сейчас оно избрало для себя иного, близкого к себе оппонента.
- Ты слишком самоуверенна, старуха. Хочешь я покажу, как нужно проклинать?
Самозванец поднимает руку, тянется к застывшей в проеме окна немолодой женщине. Она смотрит на этого пугающего темного человека, он по ту сторону ее реальности, он слишком молод, чтобы его горе хотя бы раз могло сравниться с ее увядающим и беспомощным. Она уже не первый год скалит зубы на прохожих и срывает голос, изрыгая беспочвенные и несбыточные проклятья в тишину ночи или светлую наполненность дня.
Саске протягивает к ней руку, кривится в озлобленной усмешке, глаза - как дыры на месте недавних звезд, в них не видно жизни. Но в них удивительно четко отражаются собственные беды: взгляды детей, которые давным-давно "разлетелись" в разные стороны, покинувший муж, который за пару лет до смерти стал просто невыносим, все клялся, что не будет знать покоя на том свете, если при жизни собственными руками не задушит нелюбимого зятя, который не был и никогда не будет достойным его дочери. Муж умер, и старуха не знала, обрел ли он покой. Порой по стенам скользили его тени, и в коридоре кто-то, как раньше, скрипел половицами, кашлял и жаловался на судьбу. Старуха ругалась, швыряла палку, на которую ей было с каждым днем все тяжелее опираться, - и шумы прекращались. И ни разу - ни капли страха перед гостями с того света. Ей говорили - ты ведьма, и она с гордостью приняла этот статус.
Но сейчас дыхание ей больше не подчинялось. Она смотрела в черные глаза этого наглого парня, и ей казалось, что перед ней сам дьявол. Дьявол умен, дьявол красив, дьявол безжалостен, от него веет холодом и пахнет кровью и пеплом. И он говорит в унисон с этими мыслями:
- Скоро ты сгоришь. В своей собственной постели. Надышишься пеплом.
В черном круге безжизненности вспыхивает красный огонек, и старуха с диким хриплым криком бросается прочь от окна, шарахается прочь от расстеленной кровати и забивается в тесную ванную комнату. Внутри пульсирует страх, потерять даже самую никчемную жизнь - страшно. В зеркале отражается ее собственное сморщенное лицо, трясущиеся плечи и руки. А за спиной - легкая серая дымка, в которой отчетливо прорисовывается лицо покойного мужа.
Наруто бросается к Саске и излишне необдуманно и смело хватает его за руки.
- Что ты с ней сделал? Отвечай!
- Ты сам ее видел, пропащая душа.
- Нет пропащих душ, слышишь ты! Их нет! Какое право ты имеешь так говорить?!
- Я вижу. Гнилая жизнь, смерть будет благом.
- Кем ты себя возомнил?!
- А ты? Я знаю, кем - спасителем.
Самозванец чувствует, как по чужому телу прокатывает злость. Она циркулирует наравне с кровью, и дарит Саске уникальное удовлетворение. Это то, что он понимает. Это то, что он может контролировать. Это то, что приведет к его пище.
Небо светлеет. Рассвет наползает на контрастный осенний мир. Звуки становятся четче, звонче, ярче.
Учиха переводит взгляд с Наруто на горизонт. Край солнца приветственно щекочет стволы деревьев.
- Мне пора. Приду вечером.
Саске ускользает из рук, как застилающий глаза туман, Узумаки не видит, куда и как он уходит.
- Приду, куда бы ты ни убежал.
Насмешка, угроза. Наруто сжимает кулаки, Наруто не желает больше спасать этого Самозванца. По крайней мере - сейчас. Трудно спасать того, кого ненавидишь.
***
- Ты - что?!
Какаши готов сейчас же приехать и настучать Наруто по голове, чтобы выбить из него всю дурь.
- Я должен был спасти девушку. Она бы не выдержала.
- А ты выдержишь? Ты же помешан на этом Саске.
- Он не Саске, мне поможет то, что я знаю это.
Какаши медленно опускается обратно на стул, разом будто становясь старше своих лет.
- Наруто, когда ты научишься сначала думать - потом делать?
Узумаки тихонько смеется в телефонную трубку и смотрит, как город перечеркивают тяжелые дождевые капли. Они превращаются в серые полосы, смазывающие небо. Серые полосы, что когда-то струились по рукам Учихи.
- Наруто, он очень опасен. Ты должен его победить прежде, чем он победит тебя. Не позволяй боли стать основой твоего сердца, не давай ему эту пищу. Нам нужно выиграть время, нам нужно найти способ убить его.
- Но я не хочу его убивать, я хочу спасти.
- Сейчас не до этого, Наруто! Хватит уже этой жертвенности, он ее не заслужил. Вспомни, сколько душ он утопил в горе, боли, растоптал, уничтожил.
- Я помню, за это его стоит ненавидеть, я уже его за это ненавижу. Но... насколько же ему плохо, что он так неистово жесток с людьми.
Какаши медлит, а затем глухо признается, откинувшись на спинку стула:
- Он убил моего друга, я не хочу, чтобы это повторилось. В этот раз - я найду способ сорвать с него все маски. Тот, кто все время прячется за ними - беззащитен в своем истинном облике. Я обещаю, я найду способ. И загляну ему в глаза.
***
Железными прутьями режет кожу изнутри, кровь уже не способна согреть. И не способна просочиться сквозь створку пореза во внешний мир, доказать - жизнь, хранимая и проклинаемая столько лет все еще здесь, все еще дышит. Ни вздоха. Ни крика. Невозможно кричать, сжимая пространство своим голосом как скрюченными пальцами.
Саске всем телом прижимается к сырой стене заброшенного дома и, закрыв глаза, слушает мелодию осеннего дождя за наспех заколоченными ставнями.
- На стыке бездны и земли
Горят предания мои,
В них нет ни веры, ни любви,
А только страх.
Саске смотрит на свои руки, поднимает голову - и видит, как над ним склоняется тьма. Она хрипит, оскалив бездонную пасть. Ее гортань царапают десятки рук, и этот скрежет эхом отдается в голове, выталкивая из нее мертвый покой. И спасительную пустоту.
В каждом городе есть заброшенные дома. Они полны увянувших воспоминаний. Они полны торопливого ухода и последнего прикосновения к дверной ручке. Учиха видит, как на стене расплылись узоры расслоения, разрушения. И вспоминает свой собственный дом, широкие ставни на окнах, тяжелые часы, валяющиеся на полу.
- Бегут от боли города
И топят в ней свои года,
И эта горечь навсегда
В моих руках.
Шепот вязнет в холодном дыхании тьмы, она смотрит пристально, она требует все больше и больше. Но сегодня ее нечем накормить. И Саске прикладывает руку к собственному сердцу, и выкачивает из него пару капель темной боли. Колодец, сырые камни, пальцы, тянущиеся к небу. И кровь брата, как осколок снаряда, падающая на нос, на дно колодца, мгновенно поглощаемая рыхлой землей.
Тьма придирчиво смотрит на протянутую руку, а затем жадно слизывает с бледной ладони эти скупые капли.
Саске тоже упорно продолжает хранить свою боль.
***
- У тебя есть дом? Где твой дом?
Самозванец молчит, прислонившись спиной к стене, и Наруто глушит в себе приступ ненависти к этому существу. Нельзя, нельзя. Злобой ничего не исправишь, ничего не излечишь.
- Хорошо, давай так: ты мне вопрос - я тебе. Я все еще хочу помочь.
Самозванец кривит рот в усмешке и зыркает на Узумаки невозможно черными глазами. За окном все еще мерно стучит по асфальту дождь, в комнате сыро и уже привычно холодно. Город готов встречать непроглядную долгую, бесконечную ночь.
- Не веришь мне?
- Расскажи мне о Саске. Кем он был?
Наруто всматривается в знакомый силуэт, он, как плащ, накинут на чужую личину. Что там за этими бездонными глазами, что, как трясина, засасывают в себя даже яростно трепыхающихся и яростно жаждущих жить. Всматривается и не может понять, принял ли Самозванец его "игру".
- Он был... тем, кто изменил мою жизнь. Я начал видеть то, чего не видел раньше. И чувствовать то, о чем раньше только читал или слышал. Я думал: живу полной жизнью, думал, что уже нашел все, что мне нужно. Но оказалось... мне всегда нужен был... будто все дороги зашли в тупик, и осталось только прыгать в яму, на дне которой можно найти вырытый для меня тоннель. Я будто увидел другую сторону луны, и мне захотелось ее согреть. Но я не успел.
- Хм, я спросил "кем он был", а ты начал рассказывать "кем он был для тебя".
Наруто улыбается, щемящее чувство внутри распарывает легкие, придавая каждому новому вдоху особую тяжесть. Наруто пытается придать своей боли немного света.
- Так... где твой дом?
- Его нет. Давно нет. До моего дома не километры. До моего дома не дойти. Он утерян где-то за дымкой прожитого. До моего дома - года.
- Тебе одиноко?
В воздухе незримо сгущается тревога. Самозванец хмурит брови, проводит пальцем по контурам плаща.
- Моя очередь. Почему ты запомнил его именно таким?
Наруто пожимает плечами, он никогда не говорил ни о чем подобном вслух. В мыслях это все собирается не в слова, а в образы. Наруто кусает губы, пытаясь справиться с волнением, но страха нет. Ая с ножом в руке, Юки - обессиленный и не прощающий.
Саске - самый реальный из всех образов, всех личин, в которых Узумаки видел Самозванца. Рваный плащ, спутанная челка, он только что вырвался из колодца и несется прочь, не видя деревьев, не видя дороги, не видя надвигающегося рассвета.
- Потому что таким он был для меня настоящим, без маски равнодушия на лице. И мне бы хотелось знать, какой настоящий ты?
- Мало чем отличаюсь от Саске.
- Носишь маски, губишь людей, упиваешься чужой болью, ты совсем на него не похож!
- Как по мне ты описал его весьма точно.
- Да что ты знаешь?! Да что ты знаешь о нем, ведь ты все берешь из моей головы, то, что на поверхности, да? Ты не можешь копнуть глубже, если бы мог, то вместо боли, увидел бы нечто иное! Там, в глубине, в душе отца Аи, в душе Мэй, знаешь, что там?! Любовь! Они любили! Именно поэтому им так больно!
- Ты тоже?
- Что?
- Ты тоже любил?
Наруто замолкает, немигающим взглядом пронзая внимательные глаза Самозванца. Внутри что-то рвется, особенно нежная струна. Рвется, издав пронзительный вопль, заглушенный плотью, но прокатившийся по всему телу. Он прозвучал и исчез. Он прозвучал и был почувствован.
Саске тянет к Наруто руку и зарывается бледными пальцами в его светлые волосы. Ласково поглаживает, а потом сжимает. Тьма ревет, прошивая позвоночник раздирающим разрядом.
И Учиха будто умирает заново, впитывая через кожу на кончиках пальцев насильно притянутую на край души боль. И эта боль удивительна. Она питает не только тьму, но и сердце.
Она теплым ручьем струится по рукам. Наруто чувствует, так пустеет у него в душе, как собственные мысли предают его. Наруто дергается, но ничего не может сделать.
Разве что потянуться навстречу. И он тянется, случайно проваливаясь в незаметную, едва различимую брешь в той самой непреодолимой стене, на которую он натолкнулся еще там, рядом с безутешным отцом и спокойной Аей.
За стеной - обрыв, в него падаешь кубарем, рыхлая земля не дает замедлить падение, не дает даже шанса за что-нибудь уцепиться. Она сыпется следом, само мироздание хоронит тебя, выбрасывает в твою личную могилу с каменными стенками и струящимися по ним водяным дорожками. Они близятся к тебе, багровеют, приобретают вязкость и запах.
- Он мне поверил, он ушел. Что теперь будем делать?
Чей-то голос звучит совсем рядом, и Наруто кажется, что эти слова выкачали из него остатки былой слабой надежды. Наруто едва сдерживает крик, а затем осознает, что не может ни крикнуть, ни вздохнуть, ни увидеть свет уличного фонаря. Эта опустошенность заключает в себя как в клетку. Но Узумаки знает, что это не его чувства. А Самозванца.
Который резко убирает руку и отходит на пару шагов назад, расширенными зрачками держа Наруто на прицеле.
Тьма с шипением проглатывает выкачанное, порыв ветра бросает в окно отодранную от слабого дерева ветку, а Узумаки опускается на пол, упираясь в него дрожащей рукой и пытаясь восстановить дыхание.
- Ты... ты... тоже... кого-то потерял? Или тебя кто-то бросил?
Наруто проводит рукой по лицу, пытаясь стряхнуть с себя пелену чужой горечи. Ждет ответа, не просчитывая, чья сейчас очередь.
И Саске отвечает, тоже не выявляя очередность:
- Бросил.

@темы: Свет, Тень-тень-Нарутотень., Нарутотень-арт., "Ведь свет ищет вас"